Когда мы сегодня говорим о ком-то «мой дорогой человек», то имеем в виду не денежный эквивалент, а свое теплое отношение и ничего более. Но так было не всегда и определения «дорогой» и «дешевый» когда-то говорили еще и о реальной цене живого человека. Крепостной строй позволял относиться к людям, как к товару и измерять их ценность в рублях и копейках, щенках борзых собак, лошадях и даже свиньях!

Сейчас вопрос о том, сколько стоит человек, вызывает удивление, но 100-200 лет назад на него без затруднений ответил бы каждый. Работорговля в Российской империи официально прекратилась в 1861 году, когда была проведена крестьянская реформа, а выкуп людей на волю прекратили за год до этого, когда стало известно, что скоро все крестьяне получат свободу.

За время существования крепостного права, с XI по середину XIX столетия, цена на крестьян и правила их продажи менялись множество раз. Например, в 1782 году девочка в возрасте 1 год стоила всего 50 копеек, что по актуальным для того времени ценам было дороже свиньи, но немного дешевле старой лошади.

А вот специалисты ценились гораздо выше — цены на парикмахеров, поваров, кузнецов и тех, кто годился в рекруты, была в сотни раз выше цен на маленьких детей. Даже с приходом эпохи Просвещения, когда везде, в том числе при императорском дворе, не умолкали высокопарные разговоры о гуманизме, рабовладельческий рынок империи жил своей жизнью. Академик В. Ключевский писал по этому поводу:



Свою работу о крепостном праве историк издал спустя столетие после его отмены, используя в качестве источников мемуары и газетные объявления. Но история сохранила и немало описаний конкретных случаев продажи.

В 1782 году, при Екатерине II, была проведена опись имущества некоего капитана Ивана Ивановича Зиновьева, задолжавшего капитану второго ранга Петру Андреевичу Борноволокову и не сумевшему рассчитаться. Судебные чиновники не упустили ничего и описали все — от мелкой кухонной утвари до каждого крепостного. Вот отрывок этой позорной описи:

Рядом, другим абзацем, сухим канцелярским языком буднично перечисляется домашняя животина:

Чем ближе имущество находилось к столицам, тем выше оно ценилось. Самые высокие цены на крепостных были в поместьях под Санкт-Петербургом и Москвой, а также на людей, проживающих с хозяином в этих городах. Играла роль на формирование цены насыщенность рынка предложениями, состояние «товара» и, разумеется, его профессиональные навыки.

Повар высокого уровня мог стоить несколько тысяч рублей, а за опытного цирюльника давали тысячу и более. Но больше всего ценились крепостные, имевшие склонность к коммерции. Эти люди торговали, проявляя смекалку и трудолюбие, а их барин получал с них солидный оброк.

В отдельных случаях один такой торговый мужик приносил дохода как целое поместье. Немудрено, что с ними помещики не хотели расставаться ни на каких условиях. Торгующему крепостному также было проще заниматься бизнесом — весь спрос был не с крепостного, а с его хозяина. Поэтому такой купец мог не бояться набегов чиновников и смело вел свое прибыльное дело.

Многих крепостное положение не только не тяготило, но и наоборот было настоящим благом, позволившим заработать солидный капитал. Но с ростом оборотов росли и аппетиты барина, поэтому часто оброк начинал негативно влиять на дело. Не желая отдавать оборотные средства помещику-трутню, торговый крестьянин старался выкупить себя и свою семью из неволи и стать вольным купцом.

К сожалению, такой поворот очень редко устраивал рабовладельца, который не хотел терять солидный «пассивный доход» ни при каких обстоятельствах. Известен случай, когда крепостной предложил выкупить себя за 5 тысяч рублей, огромные для Российской империи деньги. На это заманчивое предложение помещик ответил: «И думать забудь», поэтому сделка не состоялась.

Но знала история и случаи, когда хозяин крепостных соглашался отпустить торговца и его семью на волю. Часто сумма, названная барином, была астрономической. Один из крестьян выкупил себя, свою жену и детей за 25 тысяч рублей! За эти деньги вполне можно было приобрести имение с множеством крепостных душ и скотом.


Бывало и так, что проигравшийся в карты или крупно задолжавший помещик сам предлагал крестьянам выкупить себя на волю. Во время царствования Екатерины II князь Репнин как-то собрал своих крестьян и объявил им, что готов отпустить на волю всех сразу. Для этого крепостные должны были передать ему сумму, из расчета 25 рублей за одного жителя деревни, невзирая на возраст и пол. Крестьяне посовещались между собой и ответили отказом, о котором потом много раз жалели.

Продавали крепостных разными способами, но чаще всего встречались домашний и ярмарочный способы. В первом случае продажа происходила в имении продавца, а уже затем регистрировалась в государственной канцелярии с выплатой положенной пошлины.

Если планировалось продать крестьян оптом или объявления в газете не давали должного эффекта, крестьян передавали специальному маклеру, который отправлялся с ними на ярмарку. Одной из крупнейших площадок, где продавались люди, была знаменитая Нижегородская ярмарка, самая большая в России.


После смерти императрицы Екатерины на продажу крестьян начали накладывать некоторые ограничения. Например, император Александр I своим указом запретил размещать объявления о купле-продаже крепостных в печатных изданиях. Это произошло в 1801 году, за 60 лет до полной отмены крепостного права.

Это не помешало и далее торговать людьми с использованием газет. Чтобы не нарушать закон, в объявлениях указывалось, что крепостные не продаются, а сдаются в аренду. Продавец и покупатель отлично понимали друг друга и при встрече происходила настоящая продажа.

В 1808 году был введен запрет на продажу крестьян на ярмарках, а в 1833 году, при Николае I, запретили при продаже крепостных разлучать семьи. В 1847 году у многих появился шанс получить волю — новый закон официально разрешал крестьянам выкупать себя по оценочной стоимости у барина, который обанкротился.

На покупку людей также вводились ограничения. Например, в 30-х годах XIX века крестьян запретили приобретать дворянам, не имеющим собственной земли, чтобы снизить вероятность спекуляции крепостными, которая в то время процветала.

Несмотря на то, что торговля людьми запрещена сегодня во всем мире, она по-прежнему имеет место и принимает самые уродливые и опасные формы.

Кошки обитают рядом с нами более 9000 лет. За это время между нами было всякое и отношения то портились, то снова налаживались. Пушистые зверьки ловили мышей и крыс, а люди их кормили и тискали. Но при этом, в отличие от собак, кошки всегда жили не с людьми, а как бы параллельно, проявляя свою волю и независимость. В Древнем Египте жестокое отношение к кошкам могло стоить жизни, а в средневековой Европе также опасно было открыто проявлять к ним любовь.

В древности египтяне почитали кошек как священных животных и держали при храмах. Богиня радости, счастья и любви Баст изображалась с кошачьей головой, а на нескольких барельефах в виде кота изображался сам верховный бог Ра. Убийство кошки считалось таким же тяжким преступлением как убийство человека и египтянин никогда не позволял себе даже замахнуться на сакральное животное.

Древние источники рассказывают, что слабостью египтян к кошкам воспользовались коварные персы. В 525 году до нашей эры они напали на Египет и каждый из воинов держал в руках кошку. Во время решающей битвы у стен города Пелусий, персидский царь Камбис II приказал выставить перед своим войском клетки с кошками, собаками и ибисами, которые олицетворяли богов Баст, Анубиса и Тота, поэтому египетские лучники и пращники не могли поражать врагов со стен города.

Спустя столетие о трепетном отношении подданных фараона к кошкам упоминает «отец истории» Геродот. Он описывает, как во время разрушительного пожара в одном из городов, люди выносили из огня кошек и лишь потом возвращались за своим имуществом.

Финикийские торговцы привезли на своих судах кошек в Элладу, где тех сразу полюбили за страсть к охоте на грызунов. Из Греции кошки начали свой триумфальный ход по всей Европе, а затем и по Евразии. В давние времена кошка была ценной животиной — в Уэльсе в 10 столетии за котенка давали столько же, сколько за ягненка, а на Руси до XV века обменивали на взрослого вола. В древнем Киеве за убийство кошки был положен солидный денежный штраф.

Интересно, но в Ветхом Завете кошки упоминаются всего один раз в Послании Иеремии. В этом месте Библии пророк развенчивает идолопоклонничество, приводя в качестве доводов то, что по статуям богов безбоязненно лазают кошки и никогда не бывают за это покараны.

До начала борьбы с еретиками и ведьмами к кошкам в Европе относились ровно — их ценили за ловлю мышей, берегли как дорогостоящих животных, но культ любви к ним не наблюдалось нигде. Но все изменилось в 13 веке, когда католическая церковь впервые серьезно принялась за слуг врага человеческого, живущих среди нас.

Средневековые кошачьи неприятности

Считается, что начало котофобии положил папа Григорий IX, опубликовав в 1233 году послание под названием Vox in Rama. В нем говорилось о поклонниках Люцифера и их ритуалах. Бурная фантазия понтифика родила обряд сатанистов, в ходе которого те целовали под хвост черного кота. Также в документе описывалось явление адептам самого Князя Тьмы, который представал в виде гибрида кота и человека.

Впечатленные творчеством папы христиане тут же принялись топить, вешать и жечь кошек, причем под горячую руку попадали не только черные экземпляры, а все, до которых можно было дотянуться. Еще интенсивнее начали бороться с этими животными с появлением инквизиции. В отчетах отцов-иезуитов часто попадаются упоминания, что ведьму сожгли или утопили вместе с ее кошкой.

Справедливости ради нужно отметить, что иногда черные кошки бывали оправданы. Это случалось, если во время «расследования» на шерсти находили «метку ангела», то есть белое пятнышко. Но так бывало не везде и не всегда и в большинстве случаев страдали даже животные с рыжей или, вообще, белоснежной шерстью.

В первой половине 14 столетия во Франции, при короле Филиппе IV Красивом, прошел ряд громких процессов над членами рыцарского ордена тамплиеров. Их обвиняли в ереси и поклонении Бафомету — демону, являвшемуся людям с головой кота или козла. Рыцарей активно сжигали, а имущество ордена, который был богаче, чем все королевские дворы Европы, взятые вместе, постепенно отходило католической церкви.

Пик гонений на кошек совпал с эпидемией чумы, что совсем неудивительно. В лишенных кошек городах и деревнях в огромных количествах расплодились крысы и мыши, переносчики смертельной инфекции. При этом в приходе «черной смерти» часто опять же обвиняли кошек и чем сильнее разгоралась болезнь, тем активнее шло уничтожение «сатанинских отродий».

Но далеко не все считали кошек слугами нечистой силы и причиной всех бед. В европейских еврейских общинах кошек любили и берегли и, возможно, именно поэтому процент умерших от чумы иудеев был на порядок ниже. Как всегда, успехи евреев не радовали христиан и вскоре по зачумленным городам пронесся слух о том, что именно они заражают людей смертельной болезнью.

Это вызвало волну еврейских погромов с внушительными человеческими жертвами. Весной 1348 году во французском Тулоне были убиты 40 евреев, в швейцарском Базеле — 600, а в немецком Эрфурте — более 3000, то есть вся еврейская община города. Убивали иудеев даже в Страсбурге, куда чума еще на тот момент не пришла. Там, видимо в целях профилактики, вырезали более 900 несчастных.

В 1344 году во французском Меце началась еще одна эпидемия, на этот раз очевидного психиатрического происхождения. Люди внезапно начинали танцевать и не останавливались до тех пор, пока не падали без сил или не умирали. Ученые до сих пор спорят о том, что могло вызвать такие странные симптомы, но тогда все всем было ясно. Виновными оказались бесы с кошачьими головами.

В Меце убили последних кошек, а затем регулярно ввозили их из других городов, чтобы с изощренной жестокостью уничтожать. В течение последующих 400 лет в этом французском городе ежегодно сжигали на главной городской площади 13 кошек в железной клетке. Так как танцевальная эпидемия больше не возвращалась, считалось, что этот обряд помогает.

Кошачьи суеверия

Мец был не единственным местом, где завели традицию издеваться над котами. В Померании и Богемии крестьяне убивали животных на полях, так как по поверью это помогало защитить урожай он вредителей и воров. В Дании их закрывали в бочки и вешали на деревья возле дорог. Проезжавшие мимо рыцари могли упражняться в пробивании деревянных емкостей копьями и стрелами, а попавший сквозь бочку точно в кошку вознаграждался шуточным титулом «кошачьего короля».

Особо изощренный способ убийства кошек практиковали в разных районах средневековой Европы строители. Считалось, что замурованное в фундамент или стену животное защищает здание от крыс и мышей. Когда в наши дни проводили реставрацию лондонского Тауэра, в одной из стен крепости обнаружили мумию кошки, замурованную в нише в 17 столетии.

Эпоха Просвещения немного снизила градус ненависти к милым зверькам, но имидж таинственных существ полностью их так и не покинул. Немецкий зоолог Иоганн Маттеус Бехштейн, живший в 17 веке и слывший человеком знающим и серьезным, в своей книге «Естественная история для всех» писал о том, что кошки притягивают молнии. В связи с этим ученый муж настоятельно рекомендовал во время грозы держаться от животных подальше, а в идеале и вовсе выгонять их на улицу, под дождь.

В исламских странах кошкам жилось вольготно во все времена. В мусульманских хадисах говорится о том, что у самого пророка Мухаммеда жила дома кошка по кличке Муизза. Однажды пророк спешил на молитву, но на его одеждах спала кошка. Чтобы не беспокоить любимицу, он аккуратно отрезал ту часть одежды, которая была под ней.

В другом хадисе рассказывается о том, что однажды кошка спасла от ядовитой змеи соратника пророка, который, в связи с этим, получил имя Абу Хурайра — «Отец кошек». Мухаммед говорил об этих домашних животных так: «Кошки не нечисты и не мешают молитве. Они как пастыри».

Неудивительно, что кошка — это единственное животное, которому разрешено беспрепятственно заходить в мечеть, когда ей вздумается. Православные христиане, опираясь на то, что Святое Писание не относит кошек к нечистым тварям, также разрешают им заходить в храмы.

Говард Келли, подросток-сирота, был очень беден. Чтобы заработать себе на хлеб и на обучение, он разносил разные мелкие товары по домам. Однажды у него в кармане не осталось ни цента. Мучаясь от голода, он решил зайти в ближайший дом и попросить еды. Ему было ужасно неловко, но когда он подошел к дому, им овладело чувство решимости: откажут или нет, но будь что будет.

Он решительно протянул руку к звонку и несколько раз нажал кнопку. Но когда дверь открыла молодая и очень красивая девушка, Говард неожиданно растерялся. От недавней уверенности не осталось и следа. Просто ему стало стыдно просить у нее пищу. И тогда он, запинаясь от волнения, сказал:
– Можно… попросить у вас… стакан воды?

Девушка поняла, что юноша голоден и принесла ему большой стакан молока. Говард медленно выпил его и спросил:

– Сколько я вам должен? – Вы ничего мне не должны, – ответила девушка. – Моя мама учила меня никогда ничего не брать за добрые дела.

– В таком случае – благодарю вас от всего сердца! – ответил он.

Когда Говард Келли вышел из ее дома, он чувствовал себя не только крепче физически, но и морально. Теперь он был уверен: пока на свете есть такие щедрые и добрые люди, все будет хорошо!

Прошло много лет. И вот однажды одна молодая женщина, жительница этого города, серьезно заболела. Местные врачи не знали, что делать. В конце концов они решили послать ее в большой город на обследование к опытным специалистам.

Среди приглашенных на консультацию оказался и доктор Говард Келли. Когда он услышал название городка, из которого приехала эта женщина, его лицо оживилось. Он сейчас же поднялся и пошел в ее палату. Женщина, устав с дороги, спала. Врач тихо вошел в палату и сразу же узнал ее.

Да, это была она – та самая девушка, которая когда-то угостила его стаканом молока. Изучив историю ее болезни и данные результатов анализов, лицо врача помрачнело: «Она обречена!» Доктор вернулся в свой кабинет и некоторое время сидел молча, о чем-то размышляя.

Он думал об этой женщине, о своем бессилии помочь ей, о несправедливости судьбы. Но чем больше он думал, тем тверже становился его взгляд. Наконец он вскочил с кресла и сказал: «Нет, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы спасти ее!».

С этого дня доктор Говард Келли уделял больной пациентке особое внимание. И вот после почти восьми месяцев долгой и упорной борьбы доктор Келли одержал победу над страшной болезнью. Жизнь молодой женщины теперь была вне опасности.

Доктор Келли попросил бухгалтерию госпиталя подготовить ему счет за лечение. Когда ему принесли счет, сумма, которую должна была уплатить за свое излечение женщина, была огромна. И не удивительно – ее, можно сказать, забрали с того света.

Доктор Келли посмотрел на счет, взял ручку, что-то написал внизу счета и попросил отнести счет в ее палату. Получив счет, женщина боялась его развернуть. Она была уверена, что всю оставшуюся жизнь ей придется не покладая рук работать, чтобы его оплатить.

В конце концов, пересилив себя, она открыла счет. И первое, что бросилось ей в глаза, была надпись, сделанная рукой и располагавшаяся прямо под строчкой «Оплатить». Надпись гласила: “Полностью оплачено стаканом молока. Доктор Говард Келли”.

PS. Доктор Келли (Howard Kelly, 1858 – 1943) – не вымышленная личность, а известный терапевт, один из основателей первого в Соединённых Штатах Медицинского исследовательского университета Джона Хопкинса. История же о нём и о стакане поданного ему молока тоже достоверна и записана его биографом.

Венский фотограф Стефан Драшан (Stefan Draschan) снимает посетителей европейских музеев на фоне «подходящих» им картин — когда одежда или прическа человека сочетается с произведением искусства по цветовой гамме, насыщенности или орнаменту. Ради удачного кадра фотограф может пропадать в музеях часами.

удя по сайту Драшана, он вообще любит подмечать вокруг визуальные пары: он ведет блоги об одинаково одетых парах, о тройках людей на фоне картин, о машинах на фоне похожих домов, а также о людях, которые спят в музеях.

Через объектив легендарного фотографа Стива МакКарри животные и люди вступают в диалог без слов, рассказывая удивительные истории одним взглядом, одним жестом. Подборка из его прекрасных фотографий из жизни людей и животных откроет вам мир, где границы между человеком и природой стираются, создавая моменты невероятной гармонии и красоты.

Стив МакКарри (Steve McCurry) — поистине знаковая фигура в мире современной фотографии. Абсолютно каждый человек, даже не связанный с искусством и творчеством, знает как минимум одну его работу. А именно — фотопортрет афганской девочки, украсивший обложку журнала National Geographic в 1985 году.

Мальчик с ягненком, Индия.

Женщина и олень переходят ручей. Монголия

Пастух со стадом овец. Магдебург, Германия

Девочка с коровой. Индия

Мальчик со щенком на руках. Литанг, Тибет

Мужчина и его собака. Ирландия

Мальчик со змеей на шее. Индия

Юноша и слон. Чиангмай, Таиланд

Любопытный верблюд. Индия

Мальчик с козой. Тибет

Мужчина с коровой. Джайпур, Индия

Мужчина и его собака читают газету. Рим, Италия

Женщина кормит голубей. Мазари-Шариф, Афганистан

Охотники. Монголия

Девушка и спящие собаки. Варанаси, Индия

Бедуин с верблюдом в пустыне. Марокко

Молодой человек с ручной игуаной. Лос-Анджелес, Калифорния, США

Мужчина целует петуха. Афганистан

Мужчина и его лошадь. Эквадор

Змея проползает мимо спящей матери с ребенком. Тонлесап, Камбоджа

Паренек с белой крысой на плечах. Ченнаи, Индия

Девочка с петухом на руках. Долина Омо, Эфиопия

Мальчик держит на руках ягненка. Бамиан, Афганистан

Попугай в солнечных очках. Парагвай

Мальчик и корова спят вместе на улице. Катманду, Непал

Отдыхаем вместе. Мандалай, Мьянма

Старик и его внучка везут козу домой. Индия

Мужчина и женщина кормят голубей. Афганистан

Домашний кот. Мазари-Шариф, Афганистан

Ковбои и их кони. Ломбари, Бразилия

На скамейке спит старик, под скамейкой собака. Мумбаи, Индия

Старец изучает буддийский трактат с кошкой и котенком на коленях. Индия

Товарищи. Афганистан

Юноша и слон. Чиангмай, Таиланд

Женщина и сокол. Дубай, Объединенные Арабские Эмираты

Рассказывают, что писатель Владимир Набоков, годами читая лекции в Корнельском университете юным американским славистам, бился в попытках объяснить им «своими словами» суть непереводимых русских понятий — «интеллигенция», «пошлость», «мещанство» и «хамство». Говорят, с «интеллигенцией», «пошлостью» и «мещанством» он в конце концов справился, а вот растолковать, что означает слово «хамство», так и не смог.
Обращение к синонимам ему не помогло, потому что синонимы — это слова с одинаковым значением, а слова «наглость», «грубость» и «нахальство», которыми пытался воспользоваться Набоков, решительным образом от «хамства» по своему значению отличаются.

Наглость — это в общем-то способ действия, то есть напор без моральных и законных на то оснований, нахальство — это та же наглость плюс отсутствие стыда, что же касается грубости, то это скорее — форма поведения, нечто внешнее, не затрагивающее основ, грубо можно даже в любви объясняться, и вообще действовать с самыми лучшими намерениями, но грубо, грубо по форме — резко, крикливо и претенциозно.
Как легко заметить, грубость, наглость и нахальство, не украшая никого и даже заслуживая всяческого осуждения, при этом все-таки не убивают наповал, не опрокидывают навзничь и не побуждают лишний раз задуматься о безнадежно плачевном состоянии человечества в целом. Грубость, наглость и нахальство травмируют окружающих, но все же оставляют им какой-то шанс, какую-то надежду справиться с этим злом и что-то ему противопоставить.

Помню, еду я в трамвае, и напротив меня сидит пожилой человек, и заходит какая-то шпана на остановке, и начинают они этого старика грубо, нагло и нахально задевать, и тот им что-то возражает, и кто-то из этих наглецов говорит: «Тебе, дед, в могилу давно пора!» А старик отвечает: «Боюсь, что ты с твоей наглостью и туда раньше меня успеешь!» Тут раздался общий смех, и хулиганы как-то стушевались. То есть — имела место грубость, наглость, но старик оказался острый на язык и что-то противопоставил этой наглости.

С хамством же все иначе. Хамство тем и отличается от грубости, наглости и нахальства, что оно непобедимо, что с ним невозможно бороться, что перед ним можно только отступить. И вот я долго думал над всем этим и, в отличие от Набокова, сформулировал, что такое хамство, а именно: хамство есть не что иное, как грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом — умноженные на безнаказанность. Именно в безнаказанности все дело, в заведомом ощущении ненаказуемости, неподсудности деяний, в том чувстве полнейшей беспомощности, которое охватывает жертву. Именно безнаказанностью своей хамство и убивает вас наповал, вам нечего ему противопоставить, кроме собственного унижения, потому что хамство — это всегда «сверху вниз», это всегда «от сильного — слабому», потому что хамство — это беспомощность одного и безнаказанность другого, потому что хамство — это неравенство.

Сергей Довлатов

Художник Лю Йуньшен родился 1937 году в провинции Шаньдун на востоке Китая. Окончил Академию изящных искусств, завоевал множество профессиональных наград. В Китае Лю считается народным художником. Герои его картин будто бы сошли с тибетских высот, настолько реален каждый штрих на картинах Лю. Свои работы Йуньшен создает по памяти: каждый сюжет — это воспоминание художника из жизни на Тибете.