Вильям Адольф Бугро (1825–1905) — французский художник, чей талант оставил значительный след в истории искусства. Его произведения восхищают своими безупречными линиями, тонкой детализацией и чувственностью. Бугро был мастером реализма и академизма, и, хотя в конце XIX века его работы подвергались критике из-за возникновения новых направлений, его картины остаются символом классической красоты и эмоциональной глубины.

Талант, раскрывшийся с юности

Бугро родился в Ла-Рошели в семье торговцев вином и оливковым маслом. Вильям мог продолжить дело отца, однако благодаря своему дяде Эжену, викарию, он пошёл учиться в среднюю школу, где обнаружился его художественный талант.

К 17 годам он уехал в Бордо изучать живопись. Вскоре он попал в Париж, где учился у Франсуа-Эдуара Пико и поступил в Школу изящных искусств. В 1850 году Бугро получил престижную Римскую премию, которая позволила ему совершенствоваться в Италии, изучая шедевры эпохи Возрождения. Этот опыт сыграл ключевую роль в формировании его стиля.

Желая достичь большей достоверности в изображении людей на своих картинах, Бугро изучал исторические костюмы, археологию, и анатомию человека. За картину «Зенобия, найденная пастухами на берегах Аракса» художник получил грант - обучение в Италии. Поехав туда в 1850 году, Бугро прожил в Италии один год, изучал шедевры эпохи Возрождения, греческой и римской античности.

Чистота линий и идеализация красоты

Картины Бугро известны своей идеализированной красотой, почти «фарфоровой» чистотой образов и невероятной точностью деталей. Его женские образы воплощают гармонию и утонченность, а лица его персонажей излучают спокойствие и свет. Мастерство Бугро можно сравнить с работами старых мастеров, таких как Рафаэль и Боттичелли: его фигуры идеализированы, но не теряют жизненности и подлинности.

Особое внимание Бугро уделял деталям — будь то изгибы кожи, текстура тканей или оттенки волос. Благодаря этому, его персонажи кажутся живыми и осязаемыми, а их эмоции — искренними и глубокими.

Темы и сюжеты: от мифов до повседневной жизни

Темы картин Бугро варьировались от мифологических сцен до повседневных сценок. Он часто изображал ангелов, нимф и богинь, вдохновляясь античностью и фольклором. Такие работы, как «Нимфа и Сатир», «Рождение Венеры» и «Амур и Психея», демонстрируют его интерес к классическим темам и красоте человеческого тела.

Однако Бугро также создавал более земные сцены, например, портреты крестьянок и детей, изображенных с большой нежностью и вниманием. Эти работы передают не только эстетическую, но и психологическую глубину, показывая особую связь художника с людьми, которых он изображал. Он умел передавать радость, грусть, мечтательность и даже лёгкую меланхолию, которые ощущаются и спустя столетия.

Признание и критика

В XIX веке Бугро был широко признан и успешен, его работы высоко ценились на Салоне и находили своего покупателя среди коллекционеров. Его стиль считался эталоном академического искусства, и он имел множество учеников, которые вдохновлялись его техникой и подходом к искусству.

Однако в конце XIX века он столкнулся с критикой, когда на авансцену вышли импрессионисты, такие как Моне, Ренуар и Дега. Бугро воспринимался как сторонник устаревших идеалов, и его искусство начали называть «слишком правильным», «слишком идеальным». Однако несмотря на критику, он оставался верен своему стилю и даже заявлял, что «не понимает, зачем нужно стремиться к уродству», подчеркивая свою приверженность красоте и гармонии.

Наследие и влияние на искусство

С начала XX века популярность Бугро снизилась, однако в наше время его работы вновь привлекают внимание. Его картины начали цениться как уникальные образцы академической живописи XIX века, а сам Бугро рассматривается как художник, способный запечатлеть не просто внешнюю красоту, но и глубину человеческих эмоций.

Сегодня картины Вильяма Бугро находятся в крупнейших музеях мира, таких как Лувр, Метрополитен-музей и Музей Орсе, а также в частных коллекциях. Его произведения восхищают не только за мастерство исполнения, но и за ту необыкновенную атмосферу, которую художник создавал с помощью идеальных форм и искренних эмоций.

«Маленький пармец» — именно так переводится с итальянского языка прозвище, под которым прославился живописец, получивший при рождении имя Джироламо Франческо Мария Маццола. За 37 лет короткой, но чрезвычайно плодотворной и насыщенной жизни Пармиджанино успел создать уникальный для своей эпохи автопортрет, стать одним из родоначальников маньеризма и променять занятие живописью на исследование летучих секретов алхимии. Последнее решение и стало для него роковым.

Одаренный сирота

Отец будущего художника — Филиппо Маццола — был живописцем из Пармы. Но родителей мальчик совсем не знал: они умерли с разницей в один год и уже в двухлетнем возрасте Франческо остался круглым сиротой. Ему повезло, что его смогли взять на попечение родные братья отца — они, также будучи художниками, не только обучили его основам мастерства, но и вовремя разглядели в мальчике задатки большого таланта. Как, впрочем, и другие жители Пармы, которые при обращении в мастерскую братьев Маццола предпочитали поручать свои заказы именно Франческо.

В 1521 году, когда Пармиджанино исполнилось 18 лет, его родной город стал местом бурной встречи войска папы Льва Х и армии короля Франции Франциска I, поэтому он вместе со своими опекунами предпочел пережидать смуту в Виадане. Там ему впервые представилась возможность испытать свои силы в работе темперой во время написания алтарного образа «Мистическое обручение святой Екатерины». Вазари вспоминал, что мастерство юного живописца настолько поразило его современников, что никто из них не мог даже поверить, что «написал это не старый мастер, а начинающий юноша».

Вернувшись в Парму, Пармиджанино приступает к росписи местной базилики Сан Джованни Эванджелиста. Он стал единственным живописцем из родного города, которого для этой работы пригласили монахи Ордена святого Бенедикта. Он удостоился этой чести наравне с признанными в то время мастерами Микеланджело Ансельми и Антонио Корреджо. Фреска Корреджо «Видение Святого Иоанна на острове Патмос» на своде базилики произвела такое впечатление на юного художника, что он стал пытаться подражать своему кумиру и копировать его стиль в своей работе.

Но, изначально позаимствовав у Корреджо томную грацию поз и стремительную динамичность композиции, Пармиджанино довел воплощение этих черт до максимума. Фигуры на его картинах становятся удлиненными и причудливо извивающимися, позы — плавными и текучими. Он продолжал экспериментировать, все дальше уходя от реалистичных пропорций в сторону индивидуального стиля, который искусствоведы отнесут к маньеризму. Этот специфический почерк начнет прорисовываться уже в следующей большой работе Пармиджанино — фресковой росписи приватных покоев супругов Паолы Гонзага и Галеаццо Санвитале в их замке Фонтанеллато в 1523 году.

Американский историк искусств Бернард Беренсон называл его «последним из действительно ренессансных художников Северной Италии» и отмечал: «Он обладал такой непреодолимой склонностью к элегантности, что его не удовлетворял и Корреджо. Но эту элегантность Пармиджанино выражал с такой искренностью и пылом, что создал свой подлинный, хотя и ограниченный стиль утонченной грации и хрупкой изысканности».

Автопортрет до Рима доведет

В 1524 году юный художник в сопровождении своих дядей отправляется в Рим. У него были большие планы, по словам Вазари: «Обучаясь в Риме, он пожелал увидеть все находившиеся в этом городе древние и новые произведения как скульптуры, так и живописи. Но особенно преклонялся он перед творениями Микеланджело Буонарроти и Рафаэля Урбинского». Однако помимо этого у Пармиджанино были амбиции в отношении получения заказов у высшей церковной знати.

С этой целью он привез лучшие образцы своих работ, среди которых был и новаторский «Автопортрет в выпуклом зеркале».

Для создания этой картины он заказал деревянную полусферу по размеру зеркала, свое отражение в котором он задумал в точности передать — вместе со всеми искажениями и бликами. И результат получился ошеломительным: как только один из приближенных ко двору папы Климента VII увидел искусный автопортрет, то тут же велел представить юное дарование понтифику. По городу стали стремительно распространяться слухи о появлении живописца, в которого вселился дух самого Рафаэля.

Даже спустя века этот автопортрет Пармиджанино не потерял эффектности: обычно скупой на похвалу Александр Бенуа называл его «одной из самых совершенных имитаций видимости» и отмечал, что он «мог бы, вероятно, соперничать с виноградом Зевксиса и занавеской Парразия И даже для нашего „выдрессированного“ фотографией глаза этот кунштюк не потерял своей силы иллюзии».

А в 80-х годах прошлого века американский поэт-авангардист Джон Эшбери посвящает «Автопортрету в выпуклом зеркале» целую одноименную поэму, где есть такие строчки:
Франческо,
Рука твоя достаточно велика, чтоб сокрушить сферу,
И даже, кажется, слишком — для затейливых хитросплетений, —
Что лишь противоречит ее последующему плененью. (Она велика,
Но все ж не груба — просто в другом измерении, словно
Кит, спящий на дне морском, в сравнении с крохотным кораблем
На поверхности, представляющим ценность лишь для себя самого.)
Однако твои глаза утверждают, что все есть поверхность.
Поверхность есть то, что изображено,
И нет ничего, кроме того, что есть.
(перевод Яна Пробштейна)

Во время пребывания в Риме Пармиджанино много занимался изучением и копированием работ Рафаэля и Микеланджело, что немало отразилось на его собственных картинах. Последняя из них, написанная перед отъездом, — «Видение святого Иеронима» — стала переосмыслением скульптурной композиции Микеланджело «Мадонна Брюгге»: на картине Пармиджанино младенец Иисус также стоит у ног святой Марии. А поза Иоанна Крестителя с поднятым вверх пальцем в нижней части панели напоминает об изображении этого святого на картине Леонардо да Винчи.

По свидетельству Вазари, именно во время работы над «Видением святого Иеронима» в дом ворвались солдаты императора Карла V, но художник даже не заметил этого из-за погруженности в процесс создания картины.

Они были якобы настолько впечатлены мастерством Пармиджанино и его невозмутимостью, что оставили дом, не причинив ему вреда, но при этом захватив с собой несколько работ художника.

Несостоявшийся гравер

Покинув Рим из-за военных действий, художник перебрался в Болонью. И если в столице он был одним среди многих других многообещающих талантов, то здесь умения Пармиджанино приближали его к первым строчкам местного рейтинга живописцев. Окрыленный успехом, он решает открыть мастерскую, где помимо прочего изготавливал офорты по своим эскизам.

Но в этом деле его поджидала неудача, связанная с нечистоплотностью его помощника, который решил испариться вместе со всеми гравюрами и рисунками к ним. И хотя пропажу вскоре обнаружили, художник так и не смог вернуться к офортам, полностью посвятив себя живописи.

Четыре года, проведенные в Болонье, становятся решающим периодом в формировании авторского почерка Пармиджанино. Среди его отличительных черт — гипертрофированная передача эмоций персонажей в религиозных сценах и мистическая атмосфера, которую усиливают своеобразные позы персонажей и алхимические символы. Например, на одной из известнейших картин этого периода, «Мадонне с розой», цветок может выступать и как символ непорочного зачатия, так и обозначение финальной стадии превращения материи в алхимии.

Здесь же Пармиджанино создал одно из наиболее впечатляющих своих полотен — религиозную сцену «Обращение Савла». Эпизод из книги Нового Завета «Деяния святых апостолов» посвящен чудесному преображению кровожадного фарисея в верного христианина после того, как глас с небес застиг его по пути в Дамаск и переубедил его продолжать свои гонения верующих. Пармиджанино отказался от традиционной многофигурной сцены и изображения Христа на облаке, сделав центральной фигурой композиции коня Савла, символизирующего преображающую Божественную силу.

Печальный финал

В 1531 году художник возвращается в Парму. Здесь он получает заказ на роспись церкви Санта-Мария-делла-Стекката и поначалу с большим энтузиазмом берется за дело: создает множество подготовительных эскизов и даже лепит глиняные фигуры для последующего отливания бронзовых скульптур. Он планировал окончить масштабный проект в течение полутора лет и нанял для этого дополнительный персонал, но работа не задалась. Начались перебои с поставкой необходимых материалов, да и представители духовенства противились воплощению амбициозных и новаторских идей Пармиджанино.

Но хуже всего было то, что увлечение художника алхимией, поначалу не представляющее особой угрозы, начало приобретать масштаб одержимости. Он начал спускать весь заработок на дорогостоящее оборудование для экспериментов с ртутью: Пармиджанино тратил на уголь, дрова, стеклянные колбы и другие расходники за один день больше, чем зарабатывал в Стеккате за неделю. В итоге он окончательно забросил работу над росписью, сорвал все сроки, и община церкви обратилась в суд для взыскания убытков с нерадивого художника, получившего солидный аванс за невыполненный заказ.

Пармиджанино удалось выйти из-под стражи благодаря обещанию закончить фрески в капелле в кратчайший срок, но вместо возобновления работ над заказом он бежал в городок Казальмаджоре. Здесь художнику удается написать еще несколько картин, последней из которых считается лаконичная во всех отношениях «Лукреция». Но рассудок мастера все больше помрачался, и, по словам Вазари, он стремительно превратился «из человека изящного и приятного в бородатого, с волосами длинными и всклокоченными, опустился и стал нелюдимым и мрачным».

Автопортрет Пармиджанино этого периода запечатлел эту разительную перемену без прикрас: трудно поверить, что потухший и погруженный в нелегкие думы взгляд на нем принадлежит тому самому обольстительному красавцу с «Автопортрета в выпуклом зеркале».

В 1540 году, в возрасте всего 37 лет, Пармиджанино умирает от «тяжкой горячки». Вазари сокрушался по поводу скоропостижной кончины некогда многообещающего художника и обвинял в ней увлечение алхимическими опытами: «О, если бы только Господь пожелал, чтобы он продолжал заниматься живописью, а не увлекался мечтой заморозить ртуть, ради приобретения богатств, больших, чем какими наделили его природа и небо! Ведь в таком случае он стал бы в живописи поистине единственным и несравненным. Он же в поисках того, чего найти никогда не мог, потерял время, опозорил свое искусство и погубил жизнь свою и славу».

В соответствии с эксцентричным волеизъявлением Пармиджанино, он был погребен обнаженным с архипастырским крестом на груди в базилике Ла Фонтана близ Казальмаджоре.

Две страны считают этого художника своим: Россия, где он родился и жил до 42-х лет, и США, где он провел вторую половину жизни. Он не любил переезды, ценил привычную обстановку, но при этом ему довелось много странствовать. Он испытал нищету и благополучие, любовь и предательство, диктат и полную творческую свободу, но его картины - самобытны и уникальны. Предлагаем вам немного окунуться в жизнь художника и его замечательные работы.

Сирота при живых родителях

Отец будущего художника Иван Александрович Фешин был резчиком по дереву и держал мастерскую, где изготавливали и золотили иконостасы. Николай начал рисовать с малолетства и очень рано стал помогать отцу в работе.

Но со временем Иван Фешин разорился, после чего его жена уехала к своим родителям, бросив мужа и сыновей — Николая и младшего Павла.

Вскоре из Казани уехал и отец, и Коля Фешин остался один. К этому моменту он уже был принят в Казанскую художественную школу. Подросток жил в бедности и перебивался редкой помощью от родни.

Был учеником, стал учителем

В Казанской художественной школе Николай Фешин учился с 1895-го по 1900 г. Через десять лет, сразу после окончания Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, он вернулся в Казань, в родную школу. Здесь он получил должность преподавателя живописи и рисунка.
Многочисленные воспоминания учеников Фешина говорят о нем как о блестящем педагоге, который поднял преподавание в заведении на новый уровень. В казанской школе он продолжал работать до своего отъезда из страны.

В 1930-х школа была преобразована в Казанское художественное училище, а в 2006-м училищу было присвоено имя Н.И. Фешина.

Фешин вырезал эскизы и «лепил» картины

Еще в детстве в мастерской отца Николай Фешин освоил резьбу по дереву. На знаменитом автопортрете 1920 года художник запечатлен в своей мастерской на фоне мебели собственного изготовления. Иногда он вырезал фигурки из дерева в качестве эскизов к будущим картинам. Так было, например, при создании масштабного полотна «Бойня».

Фешин удивительным образом сочетал искусство скульптора и живописца. По воспоминаниям его ученика Г. Г. Медведева, художник «клал мазки широко, употребляя мастихин и пальцы рук, которыми вводил краску в краску, словно разминая их, как ваятель. Лепил красками и даже смачивал пальцы слюной, чтоб краска сглаживалась». Дочь художника рассказывала, что из-за этой практики (использование слюны при работе с красками, содержащими свинец) у Фешина воспалился язык, и ему пришлось долго лечиться.

Еще одним техническим приемом мастера была работа с казеиновым впитывающим грунтом. «Казеиновый клей он делал сам из творога с нашатырным спиртом и глицерином» (Г.Г. Медведев). При таком грунте картины получались матовыми, без бликов.

Жил в Казани и завоевал мир

В 1910-х Николай Фешин не ограничивался преподаванием, он активно участвовал в выставках, в том числе международных. Его работы восторженно принимала публика и критики в Европе и Америке, появились поклонники и постоянные покупатели. Художник прославился прежде всего как портретист.

Впрочем, Фешин писал натюрморты, пейзажи и создал несколько выдающихся жанровых картин («Капустница», «Черемисская свадьба», «Бойня»).

Коллекционер Уильям Стиммел уже тогда приглашал Фешина в США, но тот отказывался, объясняя это отсутствием необходимых средств и тем, что не знает язык.

Любимая модель - Ия

Одной из учениц Николая Фешина в Казанской художественной школе стала дочь ее первого директора Александра Белькович. Когда у Фешина завязались контакты с Европой, ему понадобилась помощь в переписке, т.к. художник не владел языками. Александра знала французский и стала его секретарем. В 1913-м Николай Фешин и Александра Белькович поженились, через год у них родилась дочь.

Фешин всегда любил рисовать детей, недаром визитной карточкой мастера стал написанный им портрет Вари Адоратской. Но любимой моделью, безусловно, была его единственная дочь Ия. Он написал множество портретов Ии — с ее младенческого возраста до зрелых лет.

Первую революцию приветствовал, вторую критиковал, от третьей бежал

Революцию 1905 г. Фешин, учившийся тогда в Академии художеств, принял с воодушевлением. Он участвовал в студенческих протестах, а потом написал эскизы к картинам «Выход с фабрики», «1905 год на заводе», «Расстрел», «Случайная жертва». Две последние были запрещены к показу на выставке студенческих работ в Академии.

К Февральской революции 1917-го художник отнесся уже иначе. «Люди, вдохновленные идеалами, взялись перестраивать страну, торопясь разрушить старое, не имея ни физических сил, ни необходимых знаний для изменения старого ради незнаемого нового», — писал он потом в своей автобиографии.

Итоги третьей — октябрьской революции заставили художника искать пути на Запад, хотя до этого он отказывался от предложений работать в США.

Фешин открыл лениниану в живописи

После октябрьской революции Николай Фешин пишет по заказу политотдела Красной армии портреты Карла Маркса, Анатолия Луначарского, Льва Троцкого, но прежде всего — Ленина.

Художник выехал в США «в командировку»

Во время гражданской войны семья Фешиных жила практически на линии фронта. Свирепствовал тиф (от этой болезни в 1919-м скончался отец художника), затем в Поволжье начался голод. Школа в Казани не отапливалась, не было нормальных красок. Но при этом некоторые ученики Николая Ивановича оказались при власти, и они, как могли, помогали своему учителю. В 1920-м Николай Фешин был избран завучем Казанских государственных свободных художественных мастерских. Есть данные о том, что на самом высшем уровне был решен вопрос о его переезде в Москву. Однако художник не мог работать, как раньше.

«Я чувствовал, как день ото дня я бесполезно терял мою творческую энергию, поскольку искусство использовалось только в целях пропаганды», — писал он.

При содействии сотрудников АРА (Американской администрации помощи, работавшей тогда в Поволжье) Николай Фешин возобновил переписку со старыми знакомыми в США, получил приглашение и стал оформлять выезд как командировку в Америку для участия в художественных выставках. За год он собрал необходимые документы, и 1 августа 1923 г. Фешины прибыли в Нью-Йорк.

Педагог и эмигрант без языка

Ученики Казанской художественной школы рассказывали, что на занятиях Николай Иванович был немногословен, он больше показывал, чем объяснял. В Америке Фешин продолжил преподавать и вряд ли поменял свой стиль общения с учениками.

Дело в том, что художник эмигрировал, не зная английского. Александра Фешина быстро выучила язык и по-прежнему была для мужа переводчицей. Дин Корнуэлл (Dean Cornwell), один из первых студентов Фешина в Нью-Йорке, вспоминал: «Фешин научил меня большему, чем это удалось кому-либо до него — хотя он с трудом мог сказать пару слов по-английски. Он полностью изменил мой подход к искусству — его жена Александра очень толково переводила и поясняла все, что он хотел дать нам знать».

Фешин построил свой й дом на индейской земле

В 1925 году Николай Фешин заболел туберкулезом, и чтобы сменить климат, семья переехала в Таос — городок в Нью-Мексико. Здесь Николай Иванович начинает строить дом. Он работает над ним в течение шести лет как архитектор, дизайнер, резчик по дереву, плотник. Все в доме — от мебели и резных колонн до шкатулок и рамы для зеркала — сделано его руками.

К сожалению, дому Фешина не суждено было стать семейным очагом. Когда дело шло к завершению, Александра Николаевна подала на развод. Биографы говорят о ее нежелании жить в тени знаменитого мужа и мечте стать писательницей. Сам Фешин в письме к брату упоминал о ее увлечении молодым поэтом.

Александра Фешина действительно написала и издала в 1937 г. книгу «Шаги в прошлое», но это не принесло ей ни славы, ни средств. Она продолжала владеть домом, который построил ее муж, до своей смерти в 1983-м.
Сегодня дом Николая Фешина в Таосе включен в список национальных исторических памятников США. В здании размещается Таосский музей искусств.

Последнее путешествие Николая Фешина – на родину

После развода Николай Фешин вместе с дочерью уехал в Нью-Йорк, затем перебрался в Голливуд, где купил большой дом. Когда Ия вышла замуж и оставила отца, он перебрался в более скромную студию в Санта-Монике. Во второй половине 1930-х Фешин много путешествовал: съездил в Мексику, затем отправился на Дальний Восток, побывал на Бали и в Японии. Остаток жизни он провел в Калифорнии.

Николай Фешин умер во сне 5 октября 1955 г. — за пару месяцев до рождения внучки. Ия Фешина назвала свою дочь в честь отца — Никаэла.

В 1976 году прах Николая Фешина, согласно его завещанию, был перезахоронен в Казани.

Дети любопытны. Часто даже счастливый финал сказки их не вполне устраивает, ребенок спрашивает: «И что потом?». А при разглядывании детских портретов задает вопрос: «Что с этим мальчиком (девочкой) было дальше?». Рассказываем о дальнейшей судьбе юных героев известных работ. Судьбе во многом счастливой или же, как минимум, яркой. В этой публикации вы найдете подборку детских портретов разных эпох в хронологическом порядке.

Портрет жизнерадостного малыша со щеглом (именно эту птичку сжимает нарисованный кулачок) стал революционным для своего времени. Художник Аньоло Бронзино написал маслом по дереву пухленького смеющегося младенца, а не вычурного вельможу — взрослого в миниатюре, как в те времена изображали отпрысков знатных господ. А на портрете не кто иной, как Джованни Медичи (1543 — 1562) — сын Козимо I, герцога Флоренции, великого герцога Тосканы и Элеоноры Альварес де Толедо. Кроме того, художник не стал писать Медичи в полный рост и обошелся без классического поворота головы на ¾, изобразив личико ребенка почти фронтально.
Этот портрет не раз удостаивался звания «Самое счастливое и красивое изображение ребенка» в эпоху Возрождения.
Как же сложилась дальнейшая судьба титулованного малыша? Указание на его предназначение содержится в картине. Птичка в руке (щегол) в католичестве — символ воскрешения Христа. Аньоло Бронзино таким образом намекал, что юного Медичи ждет ранг кардинала: в те времена второго сына правителя готовили к церковной карьере.

Джованни Медичи и вправду стал кардиналом, причем еще в 15-летнем возрасте. Церковная должность не стала помехой страсти к охоте и коллекционированию античных статуй. Правда, жизнь кардинала была недолгой. В девятнадцатилетнем возрасте он скончался на руках у отца. Современники подозревали, что Джованни отравил младший брат.

Тринадцатилетний мальчик на портрете является и его автором. Великий Альбрехт Дюрер (1471 — 1528) был первооткрывателем во многом и прожил удивительно насыщенную жизнь, что вполне может служить эквивалентом жизни счастливой. Начнем с того, что в западноевропейском искусстве именно Дюрер первым стал писать автопортреты. Потом он же первым напишет и автобиографию.

Некоторые критики полагают, что создание «Автопортрета» было обусловлено прежде всего желанием мастера проследить изменение собственного облика. Вот он и начал настолько рано, насколько смог.
За неполных 60 лет своей жизни Дюрер сумел прославиться не только как художник, но и как геометр, теоретик искусства, механик и архитектор. Возможно, единственное, где он не преуспел — это семейная жизнь. Увы, современники свидетельствовали, что отношения с супругой у Дюрера были прохладными, и детей у них не было.

Самая знаменитая девочка Испании

Диего Веласкес прославил инфанту Маргариту (1651 — 1673) в веках. Великий художник написал шесть портретов маленькой принцессы — будущей императрицы Священной Римской империи, королевы Германии, Венгрии и Чехии, эрцгерцогини Австрийской. Ее образ до сих пор вдохновляет художников и поэтов.

Нельзя сказать, что реальная жизнь инфанты сложилась так же удачно, как судьба ее образа. Но тем не менее она смогла получить в жизни то, чем мог похвастать мало кто из представителей королевских династий того времени. Инфанта Маргарита была счастлива в браке. Да-да, ее супруг — император Леопольд І, для которого писалось большинство портретов Маргариты, — нежно любил свою жену. А инфанта отвечала ему взаимностью. У них были схожие вкусы, они оба ценили искусство. «Единственная Маргарита» — называл ее Леопольд. А ведь вероятность любви в таком союзе была невысокой: о браке договорились в момент рождения девочки. Не так уж часто получается любить по приказу. В жизни инфанты Маргариты была счастливая любовь, но, к сожалению, сама жизнь «самой знаменитой девочки Испании» продлилась недолго — всего 22 года. Маргарита с детства была болезненной, и ее хрупкий организм не выдержал многочисленных родов. За шесть лет супружества инфанта родила четверых детей.

«Верная супруга и добродетельная мать»

На портрете, написанном в стиле рококо, Иван Вишняков изобразил десятилетнюю девочку-графиню — Сарру Элеоору Фермор (1740 — 1824). Эта работа является одной из самых знаменитых картин времен императрицы Елизаветы Петровны. Ткань платья молоденькой графини выписана настолько точно, что современные английские специалисты распознали образец шелка середины XVIII века, производимый в Англии по французским рисункам.
Но вернемся к портрету. Десятилетняя девочка все делает, как взрослая: приняла правильную позу, держит веер согласно этикету, старательно сохраняет осанку в корсете, а губы сложила в «правильную» светскую улыбку. А ведь позировать юной Сарре пришлось много-много часов. Такое терпение было сторицей вознаграждено. И не только тем, что портрет девочки кисти Вишнякова прославился. Сама Сарра — дочь генерала Виллима Фермора, обрусевшего шотландца, прожила долгую счастливую жизнь.

Графиня Сарра Фермор вышла замуж по тем временам поздно, в 20 лет, за своего ровесника Якоба Понтуса Стенбока. По некоторым данным, Сарра Элеонора родила девятерых детей. В их семейном дворце в Таллине сейчас находится кабинет эстонского премьер-министра, зал заседаний правительства и кабинеты других государственных мужей.

Первый романтик

Орест Кипренский в 1809 году представил на суд публике портрет двенадцатилетнего Александра Челищева (1797 — 1881). Картина мгновенно обрела популярность. С этого полотна начинается эпоха романтического портрета в русской живописи.

Кипренский написал мальчика, который готовится поступать в Пажеский корпус. Чуть не впервые в русской художественной школе живописец не стал «старить» свою модель, приближая ее к миру взрослых. На полотне действительно мальчик, в глазах которого наивность и детское простодушие. Но выбранное сочетание цветов — темная куртка, едва видимый ворот белой рубашки, и жилет алого цвета — придают образу нотки загадочности.
Герой портрета прожил долгую жизнь, в которой хватало романтики. В 1812 году юноша воевал. В составе Силезской армии дошел до Парижа. За боевые заслуги его неоднократно награждали. Позднее Челищев входил в тайное общество декабристов, но в самом восстании не участвовал.

Уйдя в отставку, в возрасте 36 лет женился на дальней родственнице Александра Пушкина и стал благонамеренным помещиком. В этом браке родилось четверо детей. Челищев на покое прожил почти полвека, вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Некогда романтичный мальчик изведал и бури, и покой. Это ли не счастье?

Портрет детей художника

Самый дорогой русский художник конца ХІХ века — Константин Маковский — был нарасхват. Слава придворного живописца выходила далеко за пределы Российской империи. Именно его пригласили писать первый президентский портрет Теодора Рузвельта. При этом у Маковского находилось время создавать портреты детей, в том числе и собственных. А их у художника было девятеро от трех браков.

Самыми известными стали портреты сына Сергея (1877 — 1962) и дочери Елены (1878 — 1967). Маковский писал Сережу с локонами. В те времена многие художники не разрешали стричь своих маленьких сыновей — длинные волосы подчеркивали хрупкость ребенка (длинноволосым писал своего сына и Ренуар, речь о котором пойдет ниже). А наибольшую известность в жанре детского портрета приобрела картина, которая так и называется: «Портрет детей художника» — на ней Лена и Сережа изображены вместе. Двое прелестных малышей в саду — два цветка среди цветов.

Позже именно Елена и Сергей стали и самыми знаменитыми среди других детей Маковского.
Сергей в 1920 году эмигрировал сначала в Прагу, а потом в Париж. Он получил блестящее образование. Стал искусствоведом и поэтом, чьи стихи высоко ценил Николай Гумилев, посвятивший другу Сергею произведение «Я верил, я думал». Маковский написал пять монографий об изобразительном и прикладном искусстве и еще одну — о художественной критике.

Елена Маковская эмигрировала в тогда еще Германскую империю. Стала востребованным художником. Вышла замуж за венского скульптора Рихарда Лукша и родила троих детей: двух сыновей и дочь. Скульптура Лукш-Маковской — «Судьба женщины» — до сих пор украшает парк в Гамбурге. А одна из ее картин демонстрируется во дворце Бельведер рядом с работами Густава Климта.

Кто угадает в его чертах шекспироведа?

Один из самых знаменитых детских портретов кисти Валентина Серова — «Портрет Мики Морозова». Художник написал четырехлетнего сына предпринимателя, мецената и коллекционера Михаила Морозова и одной из крупнейших представительниц религиозно-философского и культурного просвещения России начала ХХ века Маргариты Мамонтовой.

Малыш не очень любил позировать, поэтому Серову пришлось писать портрет короткими сеансами, длившимися не более 20 минут.

Миша (Мика) Морозов (1897 — 1952) с двух лет обучался английскому языку. Впоследствии учился в Великобритании, затем вернулся в Россию и окончил филологический факультет МГУ. Михаил Морозов стал знаменитым литературоведом, театроведом, педагогом, переводчиком и одним из основателей советского научного шекспироведения.

Великий сын великого отца

Пьер Огюст Ренуар — один из основателей французского импрессионизма, художник, о котором говорили, что он «не написал ни одной печальной картины», подарил миру немало детских портретов. Любимыми моделями были его собственные ребятишки.

«Огюст Ренуар был безумным отцом. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, е
«Огюст Ренуар был безумным отцом. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, ему прямо в мастерской читали Андерсена… Жан не был красавчиком, но его волосы были — чистое золото. Сыновьям отращивали шевелюры, преследуя две цели: защитить голову от возможных травм и подарить Ренуару несколько новых вдохновляющих золотистых бликов на детских волосах. Жан распрощался с волосами, когда родился младший брат…» — истории о художнике в Артхиве.

У Огюста Ренуара и его жены Алины было три сына: Пьер, Жан и Клод. Все они, так или иначе, связали свою жизнь с искусством. Младший, Клод, стал художником-керамистом. Старший, Пьер, — талантливым актером. Средний, Жан, — кинорежиссером. Творчество Жана Ренуара (1894 — 1979) опровергает расхожую формулировку: «На детях гениев природа отдыхает». Для некоторых ценителей искусства не Жан — сын великого отца, а Пьер Огюст — отец великого сына.

Жан Ренуар снял самую значительную ленту французского довоенного кино — «Великую иллюзию» (1937). В фильме Ренуара нет ни одной батальной сцены, гибнет лишь один из героев, тем не менее «Великая иллюзия» до сих пор считается одним из самых выдающихся антивоенных фильмов. Жюри Венецианского фестиваля 1937 года не решилось присудить фильму Гран-при и изобрело для него специальный утешительный приз — за лучший актерский ансамбль.

Фильм в нацистской Германии запретил министр пропаганды Йозеф Геббельс, который назвал Ренуара «кинематографическим врагом № 1» и призвал своего итальянского коллегу из состава фашистского правительства Муссолини сделать то же самое, что и последовало. Долгое время считалось, что все европейские копии «Великой иллюзии» уничтожили нацисты, но в 1945 году в Мюнхене американцы нашли негатив (сохранили его сами немцы). Ленту восстановили. Фильм занял пятое место в списке 12 лучших фильмов всех времен и народов.

В 1974 году Жан Ренуар получил Оскар с формулировкой: «Гению, который с завидной преданностью работал в немом, звуковом, игровом, документальном и телевизионном кино, завоевав всемирное восхищение». Не скажем о всех жителях Земли, но наверняка для всех кинематографистов получение Оскара — это и есть самое настоящее СЧАСТЬЕ!

Натали Пиколет (Nathalie Picoulet) — французская художница создает удивительные реалистичные нежные и чувственные женские портреты в технике пастель.

Натали Пикуле (Nathalie Picoulet) родилась в 1968 г., в г. Амьен, на севере Франции. Училась в университете изобразительного искусства, после окончания которого получила диплом о высшем образовании в области живописи.

Также Натали Пикуле изучала рисование в Высшей художественной школе в своем родном г. Амьен. С 1993 г. Nathalie Picoulet начала работать в жанре портретная живопись. Не так давно Натали Пиколе посвятила большую часть своих работ изображению обнажённой женской натуры (ню), и увлеклась технике рисования пастелью.

Натали участвовала в ряде выставок в Дьеппе, Амьене, Орлеане, Роскоффе и Париже, где она жила и работала в течение последних нескольких лет.

«На мой взгляд, картина должна быть приятной, веселой и красивой, да, красивой! В жизни и так слишком много тяжелого, чтобы еще это изображать» — считал Пьер Огюст Ренуар. Политика его практически не интересовала, и даже в самые тяжелые для него моменты художник всегда находил утешение за мольбертом. Прекрасные натурщицы сопровождали мэтра всю жизнь, а одна из них стала его законной супругой и матерью троих детей.

По молодости лет Ренуар не стремился заводить долгих отношений с женщинами, предпочитая наслаждаться красотой их тел, нежных лиц и струящихся волос, которые запечатлевал на своих картинах. Лиза (Лиз) Трео, Маргарита Легран, Сюзанна Валадон… С Лиз Трео он познакомился у своего друга, архитектора и живописца Жюля ле Кёра: подруге сестры хозяина дома в то время исполнилось 18 лет. Лиз стала любимой моделью и спутницей жизни Ренуара на следующие десять лет, с нее он писал «Диану-охотницу», «Алжирскую женщину», «Лиз с зонтиком«…От этого союза родилась дочь Жанна. Ренуар так и не женился на Лиз, однако дочь признал. Ее существование было одним из больших секретов художника, о котором знали считанные люди.

В 1873 году Ренуар обосновался на Монмартре, сняв мастерскую на улице Сен-Жорж, 35. Деньги на аренду появились после того, как художник продал две свои картины — «Цыганка. Летом» и «Лиза» — богатому торговцу коньяком из Шаранты Теодору Дюре.

«Что может быть на свете печальнее, когда после смерти художника открывают его мастерскую и не находят в ней вороха этюдов! Какую безрадостную лямку он тянул!» — считал Ренуар, для которого новая просторная мастерская стала источником радости и новых творческих поисков. В перерывах между работой он ходил подкрепиться в молочную мадам Камиль, расположенную напротив его мастерской. Здесь, за скромной трапезой, пять лет спустя он познакомится с очаровательной молодой девушкой, которую звали Алина Шариго.

Дочь портнихи и пекаря, Алина Шариго родилась и выросла в маленьком местечке Эссуа, расположенном между Труа и Шатийон-сюр-Сен. Отец ушел из семьи и перебрался в Канаду, оставив после себя лишь долги. Продав все имущество, Эмили Шариго и ее дочь оказались на улице, и были вынуждены ютиться у родственников. Доход портнихи в небольшом местечке был весьма скудным, и когда Алине исполнилось 8 лет, ее мать нашла себе место экономки и уехала из Эссуа, оставив ребенка на попечение тети и дяди. Жизнь Алины была непростой.

Родственники помыкали ею как хотели и временами даже пытались присвоить деньги, которые Эмили посылала на обучение дочери — а училась девочка в частной католической школе и притом блестяще. Возможно, постоянные несправедливые придирки и жестокость стали причиной того, что Алина «заедала» свои печали — тетка в письмах к матери регулярно жаловалась на непоседливость и своеволие девочки, а также ехидно отмечала: «Она рослая и толстая».

Через несколько лет Эмили Шариго переехала в Париж и стала работать экономкой, а позже — портнихой. Она снимала квартиру в квартале Пигаль, где селились женщины «свободных профессий». Заработки были невелики, но на жизнь хватало. Когда Алине исполнилось пятнадцать, ее тетка под благовидным предлогом избавилась от племянницы, и девочка переехала в Париж, к матери.

Работы Алина не боялась — была и прачкой, и швеей, а вскоре стала прислуживать в молочном кафе, принадлежавшем подруге ее матери, мадам Камиль. Дочь художницы Берты Моризо, Жюли Мане, вспоминала: когда Алина впервые увидела Ренуара, «он был с месье Моне и месье Сислеем; у всех троих были длинные волосы, и они вызвали сильный переполох, когда шли по рю Сен-Жорж, где она жила». Шел сентябрь 1878 года.

Ренуар предложил юной девушке стать его натурщицей, и она, поразмыслив, дала согласие. Алина очень нравилась Ренуару. Прекрасно сложенная, со светлыми волосами, которые так обожал художник, она ассоциировалась у него с ощущением уюта и неги. Очарованный новой натурщицей, Ренуар говорил: «Ее хочется погладить по спине, как котенка».

Алину не смущали нервные тики, худое лицо и жидкая бородка Ренуара. Она тоже была очарована — не столько внешностью художника, который был почти на 20 лет старше, но тем внутренним миром, полным жизни и света, который он изображал на своих полотнах.

К моменту встречи с Алиной творчество Ренуара уже начали признавать в широких кругах парижского высшего света — во многом благодаря успеху, который принес портрет, заказанный ему мадам Шарпантье. Хозяйка одного из лучших салонов Парижа, Маргерит Шарпантье, как и ее муж Жорж, влюбилась в творчество импрессионистов, поддерживая их заказами в самые трудные времена.

Вместе с портретом актрисы Жанны Самари картина «Мадам Шарпантье с детьми» была представлена на Салоне 1879 года и получила очень хорошие отзывы критиков. В следующие два года Ренуар написал 21 детский портрет, 15 женских и 11 мужских. Финансовые проблемы, преследовавшие художника на протяжении первых тридцати лет его творческой жизни, остались в прошлом.

Несмотря на успех, Ренуар не желал становиться модным портретистом, и по-прежнему писал жанровые картины, для которых ему требовались натурщицы. Первой работой, для которой ему позировала Алина, стала картина «Гребцы в Шату» (1879). Эмили Шариго, отлично знавшая, что к чему в мире искусства, не преминула наведаться в мастерскую художника. «И этим вы зарабатываете на жизнь? Ну и везет же некоторым» — вынесла она свой вердикт, рассматривая его картины. Знала бы она, через какие тернии прорывался Ренуар на пути к признанию! Однако ж практичную Эмили, желавшую для дочери богатой партии, не особенно интересовали чужие заботы. «Зануда» — называл ее Ренуар, и был по-своему прав.

Между Ренуаром и его новой натурщицей завязалась переписка — поначалу шутливая. «Не подавайте черную мыльную воду вместо кофе с молоком… Не спите до полудня — как Вы тогда будете подавать в 7 утра горячий шоколад?» — игриво пишет художник в одном из первых писем. Как и в случае с Лизой Трео, Ренуар не афишировал своих отношений с Алиной, их любовная связь долгое время оставалась тайной. Будучи ровесником Эмили Шариго, Ренуар демонстрировал несколько покровительственное отношение к Алине. Впрочем, вскоре девушка освоилась, в полной мере демонстрируя свой своенравный, озорной характер и любовь к комплиментам. Она все чаще позировала возлюбленному, становясь на его картинах то брюнеткой, то блондинкой, хотя в действительности обладала рыжим цветом волос.

Торговец картинами и галерист Дюран-Рюэль платит Ренуару за «Завтрак гребцов» шесть тысяч франков — впервые работа художника оценена так высоко. Эти деньги позволяют Ренуару снять квартиру в доме 18 по рю Удон, оставив за собой мастерскую, где вместе с ним проживал его брат Эдмон. Именно он ссудил Ренуару матрас и поклялся держать их с Алиной отношения в строгом секрете.

Жениться Ренуар не спешил, поскольку чувствовал, что финансово еще не готов содержать семью. Да и в целом афишировать свои отношения не хотел: такое поведение могло бы повредить его репутации среди клиентов. Алина согласилась на его условия, переехала к Ренуару и стала хозяйкой в доме художника. Она быстро вошла во вкус новой жизни. «Я получил письмо, в котором ты пишешь, что служанка плохо работает. Тебе ничего не стоит от нее избавиться и нанять другую, ты ведь сама решаешь, как тебе поступать, главное — уложиться в средства, что тебе в любом случае не удается» — пишет Ренуар своей возлюбленной. По его предложению — или настоянию? — Алина уделяет внимание саморазвитию: учит английский язык и берет уроки игры на фортепиано.

Их чувства прошли испытание двухмесячной поездкой Ренуара в Алжир. В это же время Алина, изнывающая от одиночества и ревности, получила от отца приглашение приехать к нему в гости, в Канаду. Она медлила с ответом и все-таки решила дождаться Огюста. Их отношения вспыхнули с новой силой, они вместе ездили на пленэры в Шату, Буживаль, Круасси, а осенью отправились за границу, в Италию. Венеция, Флоренция, Рим, Неаполь, Сорренто — позже Алина называла это путешествие их медовым месяцем. Как и всегда, все держалось в тайне, лишь брат Эдмон и верный друг художника, Поль Сезанн, были в курсе их совместной поездки.

Зимой 1882 года Ренуар тяжело заболел пневмонией. Доктора посоветовали сменить климат, и в сопровождении Алины художник уехал восстанавливать здоровье в полюбившийся ему Алжир. Конечно же, он не мог не работать, и привез из поездки несколько пейзажей и портретов. Рынок искусства лихорадило, и доходы были весьма непостоянными.

Его выручил Дюран-Рюэль, попросив написать портреты своих детей. Ренуар уехал в Дьепп, а Алина, тоскуя, писала ему из Парижа: «Скажи мне, мой бедненький: тебе там в Дьеппе холодно? В Париже мы замерзаем. Ты много работаешь? Скоро закончишь свои портреты? Месяц — это слишком долго! Вся наша поездка этой зимой показалась мне гораздо короче, чем последние две недели без тебя. Пиши почаще, давай знать, что все у тебя хорошо. Любящая тебя Алина».

«Женщины все отлично понимают. С ними мир становится совсем простым. Они приводят все к своей подлинной сущности и отлично знают, что их стирка не менее важна, чем конституция германской империи». Жизнь Алины и Огюста была счастливым союзом.

Алина понимала всю важность его работы и старалась оберегать художника от житейских мелочей и ненужных, по ее мнению, встреч. В отсутствие мужа она руководила рабочими, делавшими ремонт в его мастерской, и регулярно отчитывалась в письмах о проделанных работах и расходах. На людях Алина вела себя со скромностью и достоинством. По словам Дега, она была «похожа на королеву, посетившую бродячих акробатов». Ренуар очень ценил свою спутницу жизни, которая давала ему возможность спокойно пережить творческий кризис, начавшийся после знакомства с великими итальянскими мастерами.

21 марта 1885 года Алина Шариго родила мальчика, которому дали имя Пьер. С деньгами было туго настолько, что в качестве оплаты Ренуару пришлось расписать двери в квартире доктора, принимавшего роды у Алины. На лето семейство переехало в небольшой городок Ларош-Гюйон, неподалеку от Живерни. Новоиспеченный отец был счастлив, в доме царил мир и покой, работа шла прекрасно. Счастье Ренуара звучало в его картинах, и житейские невзгоды — свои и чужие — меркли перед радостью семейной жизни и удовлетворением собственным творчеством.

Удачный американский вояж Дюран-Рюэля несколько поправил финансы семьи Ренуара. Им хватало на жизнь, на краски и холсты. Художник к тому времени разошелся практически со всеми своими друзьями-импрессионистами, за исключением Клода Моне, с которым их связывала многолетняя крепкая дружба.

За два дня до наступления нового, 1889 года, Ренуар тяжело заболел. «Половина лица у меня будто парализована, — описывал он свое состояние Дюран-Рюэлю. — Я не могу ни спать, ни есть». Подозревали отит, но вскоре парижские врачи пришли к выводу, что болезнь имеет ревматическое происхождение, и рекомендовали отдых и лечение электричеством.

Ренуару удалили часть зубов, ему приходилось питаться лишь перетертой вареной едой, отчего он сильно исхудал. Здоровье художника, ужасно тяготившегося своим состоянием, стало улучшаться лишь к концу весны. Верная Алина не отходила от него ни на шаг. Болезнь отступала, и вновь Ренуар отправился на пленэры. И вновь, как и прежде, он начал получать полное удовлетворение от своей работы, достигнув согласия с самим собой.

14 апреля 1890 года Ренуар сочетался с Алиной Шариго законным браком в мэрии IX округа Парижа.

Как известно, красота — в глазах смотрящего. Вот почему Ренуар был неприятно удивлен прохладным приемом, который ему оказали в доме Эжена Мане и Берты Моризо. Художница, несколько лет поддерживающая с Ренуаром дружеские отношения, была разочарована Алиной, ее простыми нарядами и располневшей фигурой. «Не могу передать Вам мое изумление, — писала Моризо своему другу, поэту Стефану Малларме, — при виде этой грузной особы, которую, право, не знаю почему, я представляла себе похожей на женщин с картин ее мужа».

Что для чопорной Моризо «грузность», то для Ренуара — «пышность форм». Впрочем, нельзя сказать, что он вовсе не обращал внимание на объемы своей ненаглядной половины. Еще в 1887 году он писал Алине: «Попытайся ответственно относиться к своему здоровью… пробуй хоть немного двигаться. Я боюсь, что твой жир сыграет с тобой злую шутку. Я знаю, что худеть нелегко, но мне не хотелось бы, чтобы ты раньше времени начала болеть… Заботься о себе».

И при этом художник по-прежнему верен себе, своему неизменному философско-восторженному мировоззрению. На его картинах появляются полные женщины, что с того? Таков Ренуар, его солнечное восприятие мира, его независимость во взглядах и то, что ему очень дорого — «право делать глупости».

Большая парижская персональная выставка Огюста Ренуара, организованная Дюран-Рюэлем в 1892 году, прошла с огромным успехом. Это был не только успех художника, но и его жены: она была законной супругой признанного гения. Свой статус Алина демонстрировала лишь там, где ей позволялось: Ренуар по-прежнему не вводил ее в некоторые круги знакомых, тщательно оберегая свою независимость.

15 сентября 1894 года у Ренуаров родился второй сын — Жан. Это было поистине замечательное событие, поскольку две предыдущие беременности Алины закончились выкидышами. Для помощи по дому пригласили дальнюю родственницу мадам Ренуар — юную Габриэль Ренар, которая вскоре стала членом семьи. Озорная, бойкая, слегка дерзкая, очень простая в общении, Габриэль обожала своего «хозяина». Несмотря на обострившуюся болезнь, Ренуар продолжал писать восхитительных женщин с округлыми формами и нежных младенцев, дивной красоты пейзажи. В его ярких картинах — жадная тяга к молодости, к природе, ко всему живому. Габриэль стала основной натурщицей художника и много ему позировала — и одна, и с маленьким Жаном на руках.

Алина была счастлива. Ей больше не надо заниматься домашними делами, постоянно нянчить младенца и позировать мужу. Состоятельная парижанка, жена известного художника, Алина может себе многое позволить — в частности, штат прислуги. Ее новое отношение к жизни отличалось от взглядов мужа, который не желал выходить из своей роли художника-труженика — быть может, потому что это была вовсе не роль, а смысл его существования. По настоянию Алины осенью 1896 года Ренуар приобрел в Эссуа трехэтажный дом. Мадам Ренуар очень любила бывать в родном городе, откуда уехала скромной девочкой и куда вернулась состоятельной представительницей среднего класса. Она не стеснялась демонстрировать свой новый статус перед родственниками — и ей это нравилось.

«Ренуар был безумным отцом. Он все делал не так, как положено или кем-то доказано, он был волшебником, вдохновителем, сказочником. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, ему прямо в мастерской читали Андерсена. Однажды в мастерскую во время такого детского сеанса заглянул кто-то из знакомых Ренуара и возмутился: «Зачем вы читаете ребенку эту ложь? Он будет думать, что животные разговаривают!» Ренуар улыбнулся и ответил: «Они и правда разговаривают!"

Ренуар с женой часто бывали в театре. Первый сын Пьер родился совсем недавно — и они просили соседку присмотреть за малышом, уезжая на очередную премьеру. В антракте вдвоем летели домой на фиакре, чтобы одним глазом взглянуть на спящего сына, и возвращались точно ко второму акту. Потом то же самое они будут проделывать с маленьким Жаном, независимо от надежности сиделки и родительского опыта…» — читайте также «Штрихи к портрету: 6 историй о важном и неважном в жизни Ренуара».

Здоровье Ренуара не становилось лучше, а после того, как в 1897 году он повторно сломал правую руку, начали проявляться первые признаки артрита, который в то время практически не умели лечить. Художник уделял своему здоровью много внимания, стал упражняться и даже научился жонглировать маленькими мячиками. «Когда промахнешься, волей-неволей приходится наклоняться, чтобы поднять мячик, делать непредвиденные движения, доставая его из-под мебели» — шутил Ренуар. Алина периодически садилась на диету в попытках сбросить вес, который вскоре опять набирала.

На картине «Портрет семьи художника» присутствует девочка — возможно, именно так Ренуар ввел в свою личную картину семьи дочь Жанну, которая к тому времени уже благополучно вышла замуж. Алина здесь ничем не напоминает ту очаровательную натурщицу, какой она была до замужества. Теперь это почтенная зажиточная дама в богатом наряде — воплощение мечты молоденькой белошвейки об удачном браке. А ведь прошло каких-то тринадцать лет…

С наступлением зимы здоровье Ренуара ухудшалось, поэтому он завел традицию — уезжать в это время на юг. Солнце, море, нежные краски, ясное, прозрачное небо — здесь художник чувствовал себя как дома. Вместе с ним приезжала семья — Алина с Жаном, Габриэль и любимая натурщица Мари по прозвищу «Булочница» (старший сын, Пьер, учился в коллеже Сен-Круа де Нейи и жил в интернате).

Жизнь «семейства» была достаточно простой, Габриэль и Мари позировали по очереди, они же жарили в мастерской картошку. Для Алины такое положение вещей было привычным, зато у посетителей складывалось весьма нелестное впечатление о прославленном художнике. Впрочем, это развлекало Ренуара, который добродушно отмахивался от всех кривотолков.

В 59 лет Ренуару присвоили звания кавалера ордена Почетного легиона. Его болезнь прогрессировала, ревматизм сантиметр за сантиметром завоевывал тело. Известие о беременности жены повергло Ренуара в уныние: он находился в нервном напряжении, деля свое время между работой и регулярными выездами на лечение — то на воды, то на грязи. Художник чувствовал течение времени, которое исподволь разъедало его, и заранее просил жену не навязывать ему общество будущего ребенка. Ему нужны были покой и тишина, кисти и краски, которыми он писал Жизнь. Это был его личный поединок с болезнью и неминуемой смертью, в котором детские крики составляли слишком большой контраст.

Алина родила третьего сына, Клода-Альбера, 4 августа 1901 года в Эссуа. И эта новая жизнь, пришедшая в мир в облике крепкого, розовощекого младенца, повергла Ренуара в полнейший восторг! Какое это было счастье — сидеть за мольбертом, писать новые картины и тихо напевать! Несмотря на боли, художник опять начал выезжать на пленэр, но вскоре наступило очередное ухудшение: он стал плохо видеть левым глазом. Жан вырос, перед школой ему остригли золотистые кудри, что ужасно расстроило художника. Что ж, у Ренуара еще оставались его веселые натурщицы и крошка Клод, или, как его называли, Коко.

По настоянию Алины в Кане была куплена усадьба «Колетт» с прилегающими к ней угодьями в 2,5 гектара, на которых росла старая оливковая роща, фруктовые деревья, виноград и розы. Ренуар выстроил удобную большую виллу, Алина — разбила огород и завела кур. Окончательно утвердившись в роли домоправительницы, Алина вмешивалась в жизни всех своих домочадцев, управляла имениями мужа и разросшимся к тому времени штатом прислуги.

Ренуар, во всем соглашавшийся с женой, за ее спиной поступал так, как считал нужным. Для него был выстроена отдельная мастерская в саду: большой дом подавлял своей шумностью и суетой. Но жизнелюбие и юный, ясный взгляд дарили ему ровное, яркое творческое пламя, которое понемногу съедало его плоть — но не дух.

«Когда старишься вместе, перестаешь видеть друг друга. Исчезают морщины и полнота. Впрочем, любовь — это очень много, и я недостаточно мудр, чтобы все объяснить, но в нее входит и привычка» — так объяснял Ренуар свои отношения с женой в письме к Берте Моризо.

Пока Ренуару позволяло здоровье, он много путешествовал, по-прежнему предпочитая проводить зиму на юге. Алина также постоянно находилась в разъездах, она любила морские курорты и дом в Эссуа. Жана отдали на обучение в пансион, и он сменил не одно учебное заведение, прежде чем родители приняли решение обучать его на дому, как и его младшего брата. Мальчик очень любил отца, и это было взаимное чувство. Старший сын Пьер выразил желание обучаться актерскому мастерству, и, несмотря на упорное сопротивление отца, поступил в парижскую Консерваторию. Прервав обучение на трехлетнее прохождение воинской службы, Пьер довел дело до конца и преуспел — чем весьма порадовал Ренуара.

В Париже Ренуары сменили квартиру — и Огюсту, и Алине уже трудно было взбираться на пятый этаж. Болезни жены и ее нежелание бороться с лишним весом и злили, и беспокоили Ренуара. Рядом с художником теперь постоянно находилась Габриэль, которая была для него и служанкой и натурщицей, и сиделкой.

Открытая, мягкая и доброжелательная, она постоянно сопровождала Ренуара и заботилась о нем. Слава художника росла, как и его гонорары, как и пропасть между ним и Алиной. Она хотела роскоши и признания, он — спокойной жизни и общения с друзьями. И, как писал сам Ренуар, «это не помешает мне трудиться день ото дня, так, как будто ничего не произошло».

Началась Первая мировая война, Пьера и Жана Ренуаров призвали в армию. Отец очень переживал за детей, но и помыслить не мог, чтобы использовать свое положение для освобождения отпрысков от военной службы. Работа теперь давалась ему с трудом, но по-прежнему оставалась неиссякаемым источником житейской радости и смыслом существования.

Мадам Ренуар переживала по-своему, углубившись в вязание солдатских шарфов. Писем от сыновей не было, друзья настоятельно советовали художнику уехать из Парижа, но Ренуары решились на отъезд только тогда, когда немцы вплотную подошли к французской столице. Новость о контрнаступлении художник узнал уже в Кане — как и известие о том, что его сын Пьер получил ранение и находится в госпитале. Через две недели Ренуары узнали, что и Жан угодил в больницу. Алина решительно собралась в дорогу и в течение месяца навестила обоих сыновей.

«Ренуару, мучительно больному и стареющему, срочно нужна была натурщица-блондинка для новой картины. Мадам Алин Ренуар вышла из дома, села в трамвай до Ниццы и пришла прямо в Академию живописи искать мужу блондинку. На этом же трамвае Андре Гесслинг, Дедэ, как ее тогда все называли, каждое утро будет приезжать в дом Ренуаров и позировать для „Купальщиц“…»

У Ренуара всегда были личные секреты, о которых никто не знал. Но и Алина прекрасно умела хранить тайны: уже несколько лет она страдала диабетом. Переживания за детей только усугубили болезнь, и весной 1915 года она призналась мужу, что уже несколько лет лечится втайне ото всех. Не успел Ренуар отойти от этой печальной новости, как семья получила письмо: Жан лежит в госпитале, у него раздроблена шейка бедра. Когда Алина примчалась к сыну, его как раз готовили к ампутации. По настоянию матери новый врач пересмотрел лечение, и ногу удалось сохранить.

Алина вернулась в Кань и слегла — силы ее были на исходе. По настоянию врачей больную перевезли в Ниццу, но уже в июне стало ясно, что все усилия напрасны. 27 июня 1915 года мадам Ренуар скончалась. Ее прах поместили в склеп семьи Румье-Фаро, у которых Ренуары арендовали квартиру.

«Дорогой Дюран-Рюэль, моя жена, будучи уже больной, вернулась из Жерардмера совершенно разбитой. Она так и не оправилась. Вчера она скончалась, по счастью так этого и не осознав. Ваш старый друг Ренуар» — вот одно из немногих упоминаний художника о смерти Алины. Он не лил слез, не предавался скорби и траура не соблюдал. Лишь через семь лет, уже после смерти самого Ренуара, прах Алины перевезли в Эссуа и захоронили на местном кладбище, неподалеку от могилы мужа.

После смерти Алины Ренуар прожил еще 4 года. Он наслаждался каждым отпущенным ему днем и был полон счастья, которое изливалось на его картины полноводной рекой. Прекрасные женщины, роскошные цветы, торжество жизни и плодородия — Ренуар до последней минуты оставался верен своему взгляду на мир, на личное понимание гармонии.

Ни прогрессирующая болезнь, ни студеные, ненавистные ему зимы — ничто его не могло остановить. Перемещаясь между Парижем, Канем и Эссуа, он постоянно писал картины, участвовал в столичной художественно жизни, снова увлекся скульптурой и учил младшего сына Клода гончарному делу.

В свою последнюю зиму, невыносимо страдая от ревматизма, он написал уменьшенную копию картины «Материнство» с его Алиной — Пьер Огюст Ренуар работал до последнего дня, и до последнего дня его живопись была яркой и жизнеутверждающей. Он ушел из жизни в ночь со 2 на 3 декабря 1919 года.

Таких удивительных портретов вы еще не видели!

Нью-йоркский художник Майкл Мэйпс (Michael Mapes) создает деконструированные портреты, которые являются частично коллажем, частично скульптурой и полностью креативными. Он использует фотографии и обрывки повседневных предметов, таких как стеклянные флаконы, булавки от насекомых и высушенные зерна, для создания сложных произведений искусства.

Его тщательно проработанные портреты позволяют заглянуть в душу художника – нет двух одинаковых, поскольку Мэйпс привносит что-то особенное в каждую свою работу.