Пронзительный рассказ Бориса Мирзы «Неисчезающая любовь»Борис Мирза — писатель, драматург, актер, режиссер документальных фильмов и сериалов. Автор книги рассказов «Мост для Поли». Именно рассказ — любимый жанр автора, который, по его мнению, требует ощущения и внимания к малому, незначительному, умения видеть большое в малом». Осень была мягкой и прохладной. Такой она бывает только в конце сентября в центре Москвы и нигде больше. Только теперь в этот сероватый вечер, он до конца ощутил, что такое эта московская осень. Осень, укутывающая улицы в желтый с красным плед из листьев, осень высокого и прозрачного купола неба, осень бледно светящихся искусственным светом витрин, осень, проглатывающая воспоминания, осень несущая забытье. Да, она была мягкой и прохладной. Такой она бывает только в центре Москвы. *** С гулким стуком захлопнулась дверь подъезда, и через пять минут он уже стоял на Петровском бульваре. И вот как всегда, сделав что-то быстрое и необдуманное, он остановился и попытался проанализировать: зачем оказался здесь, что привело его на этот унылый бульвар с мокрыми от дождя скамейками и черными стволами голых тополей, отражающихся в лужах на фоне неба? *** Если вы захотите обменять маленькую комнатку в коммуналке на Петровском бульваре, на двухкомнатную квартиру на Рязанском проспекте, то не думайте, что это совсем уж нелепо. Вполне возможно найдется человек, готовый и на такую фантастически глупую сделку. Тем, кто обменялся с ним, повезло, он сам нашел их, сам предложил обмен и сам согласился на не вполне адекватную доплату, впрочем, позволявшую ему прожить какое-то время, предаваясь любимому занятию. *** С тех пор как ее не было рядом — он спал. *** Он присел на ближайшую лавку. И ничего, что она сырая, когда сильно хочешь вздремнуть на свежем воздухе, чуть подмоченное драповое пальто разве может стать помехой? Здесь на этом бульваре они гуляли с мамой в те далекие времена, когда она забирала его из школы. Это, кажется, был шестой класс. Именно в то время, он впервые обнаружил, что не нравится одноклассницам. И это было вторым несчастьем, свалившимся на него за всю жизнь. Первым было отсутствие отца. Но когда он привык к первому, тут же возникло второе. Он довольно быстро определил причины своих неудач. Он был из бедной, не полной семьи. И если до пятого класса его совершенно не смущало, что он не сдает деньги на завтраки, а наоборот носит и школы бидоны с обедом, то как только ему начали нравиться девочки, то он понял, постыдная его нищета может вызвать у сверстниц только жалость, но никакие другие чувства. И это раз. А два, три, четыре и даже пять это то, что он был урод. И это тоже обнаружилось к концу пятого класса. Как сам он не догадывался об этом раньше? Ведь и зеркало было у них с мамой в коридоре и смотрел он на себя часто натягивая обувь перед выходом из дома. Но вот теперь, в тот же момент, когда оказалось, что он не может купить на экскурсии по ВДНХ сосиску с горчицей, как весь класс, потому что мелочи у них с мамой не нашлось, вот теперь, вернувшись, домой с ужасной выставки, он и взглянул на себя в зеркало точно в первый раз… Толстые щеки и жидкие волосы (их совсем почти не было, не росли), чуть скривленный набок рот с тонкими губами и до обидного маленькие глазки. Живо, в один миг он сравнил себя со сверстниками и понял, что он хуже всех. Раньше он был таким же как они, а теперь… и в ту же секунду он догадался, что они наверняка видели то какой он, и наверняка смеялись над его уродством за его спиной. Это, конечно, было не правдой, его некрасивое лицо и неуклюжая фигура никого не интересовали. Но теперь, когда он узнал, а вернее увидел себя, то не мог поверить в то, что над ним не потешаются одноклассники и что еще хуже одноклассницы. *** Мать нашла его в коридоре. Он сидел на полу под зеркалом и плакал. Именно не ревел как маленький, а плакал беззвучно и горько, вытирая слезы ладонями, стараясь остановится. И чем больше старался, чем сильнее стискивал зубы, тем крупнее капли срывались и падали с его ресниц. — Что ты? – Мать наклонилась и попыталась поднять его голову. – Двойку что ли схлопотал? Он только усмехнулся в ответ. Впервые так горько, так по-мужски усмехнулся, что мать на секунду даже опешила, таким он стал другим, взрослым. — Влюбился. – Заключила она, и улыбнулась, была уверена, что уж теперь нашла верный диагноз. Сын посмотрел на нее, и она поняла, что ошиблась. — Мам, — сказал он спокойно, слез будто и не бывало, — а у тебя есть фотография отца? Она не ждала такого вопроса. То есть, конечно, она подозревала, что когда-нибудь сын захочет узнать кто его отец, но оказалась не готова к такому вопросу именно сейчас. — Мне все равно кто он. – Сын помолчал, ожидая ответа и не дождавшись, продолжил, — все равно кто и где. Просто может быть у тебя осталась его фотография? Что она могла ответить. Она не знала, кто он и где. Но у нее была его фотография. — У меня осталась его фотография. – Мать смешно не выговаривала букву «Р». Она ушла из коридора в комнату. Судя по звукам, долго рылась секретере, и вернулась. Протянула на ладони черно-белую карточку такую, какие лепят на пропуска и в паспорт. – Вот держи, Павлик. Это твой отец. Сын взял фотку. Подержал в руках мгновенье, другое. Мать ждала, а что ей оставалось? На Павла глядел его отец. Он был уродом, с маленькими глазками, толстыми щеками и чуть искривленным тонкогубым ртом. Эта тварь, эта уродливая толстощекая тварь, с маленькими глазенками и слюнявым кривым ртом, посмел бросить его мать. Он посмотрел на мать мельком — знал что увидит. Мать, кончено, была очень красива. Потом опять взглянул на фото, уже просто так чтобы отдать и забыть о нем навсегда. Протянул карточку маме. — Тварь, — сказал он спокойно, — уродливая тварь. — Он твой отец, он… — она совсем была не готова к разговору с сыном… — Выкинь… — сказал он. – Выкинь эту рожу. Опираясь о стену двумя руками, Павел поднялся. Почувствовал спиной холодок от зеркала. Обернулся. Теперь он всегда будет видеть его рожу. Даже если порвать фотографию на мелкие кусочки. Каждый раз, когда он заглянет в зеркало, на него оттуда будет смотреть ненавистный ублюдок, бросивший его мать. И в эту секунду он понял, как любит маму. Ненависть и любовь слились воедино, стали чем-то одним не разделимым и главным в его душе. *** Собственно ничего не изменилось в его жизни, с тех пор как он увидел фотографию отца. Он просто осознал себя, понял кто он в этом мире, и соответственно понял как себя вести с окружающими. Правда, окружающие не заметили перемен в нем произошедших. Никто, кроме мамы, но ведь матери замечают всё. А остальным было глубоко по фиг, как там изменился Пашка. А сам он понял и согласился со своим вероятным будущим, в котором ему уготовано место где-то в стороне и в котором главным человеком для него станет его мать. Мир стал простым и ясным. Появилась цель. — Давай съездим в Ленинград, — сказал он как-то вечером, — давай съездим на каникулы в Ленинград. — Только на летние. – До лета было еще очень далеко, и мать могла пообещать что угодно. — Хорошо. – Сказал он. – Летом. *** Он, конечно, ни на минуту не забывал об этой поездке. Сосредоточено, почти как автомат ходил в школу учился. Старался по возможности экономить, чего мать не могла не заметить. Мелочь, которую она изредка выдавала ему на выходных, он сохранял в копилке всю до копейки. Конечно не из-за этой копилки, но поездка с каждым днем становилась реальным их будущим. Где-то в конце зимы и мама свыклась с мыслью о том, что в ее отпуск они отправятся на неделю в Ленинград. Свыклась, обрадовалась и приняла живое участие в подготовке. Они вместе листали книгу, принесенную им из школьной библиотеки. Это был обычный альбом-путеводитель из дешевой серой бумаги с мутными черно-белыми фотографиями. Особенно им нравился Исаакиевский собор. Можно было подняться на его крышу и увидеть весь Ленинград разом. Дух захватывало от такой возможности. *** Неделя летом в Ленинграде была гораздо лучше, чем он мог себе представить. Каждый день заполнен чем-то важным, значительным, новым… Крейсер «Аврора» и Медный Всадник, Лицей, Петродворец, и наконец, у самого неба на крыше Исаакиевского собора. Чувство что летишь над этим чудесным холодным городом, чувство такое близкое к совершенному счастью, что трудно было дышать. Они, взявшись за руки, летели над Ленинградом. — Мы еще сможем купить мороженное, когда спустимся, мам? Я видел, там продавали у кассы. — Сможем. – Она улыбнулась, восторг сына передался ей в полной мере. — В стаканчике, с розочкой. Она не выговаривала «Р» в слове розочка. У нее были большие серые глаза, и белая челка падала на глаза и она хмурилась и сдувала ее, смешно выпятив нижнюю губу. *** С тех пор они каждое лето ездили на неделю в Ленинград. Эти поездки могли прерваться на два года, когда ему исполнилось восемнадцать лет, и он не поступил в институт. Его могли забрать в армию, но тут как раз и помогла слоновья фигура подарок человека с фотографии все так же хранившейся в секретере. Медицинская комиссия в военкомате признала Павла не годным к службе в мирное время. И хоть среди его сверстников освобождение от почетной обязанности и считалось чем-то совершенно неприемлемым на пути – армия- взросление- женитьба, он не расстраивался. О женитьбе и не задумывался. А вот устроится на работу и летом уехать с матерью отдыхать он вполне мог. В Ленинграде есть набережная, с которой в хорошую погоду уходят прогулочные корабли. И можно ехать на корме и ощущать почти жидкий струящийся воздух и капли воды на лице. — Мам, скажи, ты любила его? — Кого? — Моего отца. -Любила. — А теперь, — Он без труда говорил об этом, здесь в Ленинграде они могли говорить о чем угодно. – Теперь, ты ненавидишь его. Она смотрела куда-то мимо шпиля Петропавловской крепости, вдаль, в голубовато-серое питерское небо. -Нет. Люблю. – И потом тише, как взрослому, — любовь ведь не исчезает никогда. И никуда. — Как это? И тут она повернулась к нему и улыбнулась своей прекрасной улыбкой. — Я гляжу на тебя, и вижу его. Понимаешь? Нет, конечно, не понимаешь. Но поймешь. – Она улыбнулась. Ему было девятнадцать. Но он еще не понимал. *** Ему было двадцать один, когда она умерла. За неделю до поездки. В июле. Вернулся из магазина, а она лежит лицом вниз на полу в коридоре. Он как-то сразу понял, что произошло. Понял, что это был не обморок, не припадок. Не закричал, не бросился поднимать, а поднял трубку телефона и вызвал скорую. Вызвал так, будто к живой. Будто не знает, что произошло. И даже в конце попросил поторопится. Повесил трубку и посмотрел на нее. Сделал шаг. Наклонился. И запахнув на ней халат поднял холодное уже тело на руки. Такая сила вдруг взялась в нем, что ни разу не спотыкнувшись, не пошатнувшись, донес ее до кровати. Уложил. Падая, она разбила губы. Кровь запеклась на щеке и подбородке. Он сходил в ванную и намочил горячей водой, почти кипятком, губку. И вытер щеку. Не до конца. Сходил еще раз. И еще… *** Похорон он не помнил. Почти совсем. Крематорий. Много людей. Много. Они всегда с матерью были одни. А теперь было много людей. Много. Вдалеке гроб. Около него много людей… целый зал. Они всегда были одни. *** Поминки он не помнил. Почти совсем. Было много людей. Жирного ублюдка с фотографии не было. Троюродная сестра матери, приехавшая из Владимира, сказала тихо но так, что это было единственное что он услышал и запомнил. — Совсем Пашка чумной. Как бы петельку не навязал. *** Он навязал. Через день, или через два, или через три. Не вышло. Даже не смотря на всю допитую водку оставшуюся с поминок (примерно пол бутылки), было больно и страшно. Шум в голове сильнее каждой секундой и страх, и паника. Турник, к которому он привязал веревку, оказался слишком низок и слаб — сломался под Пашкиным весом. Турник этот когда-то делала для него мама. На шее остался красный след. Его никто и не заметил когда отмечали девять дней. *** Вскоре он дал объявление об обмене квартиры. И, естественно очень быстро нашел желающих. И так же быстро оказался здесь. На Петровском бульваре. Сложил в своей комнатушке их с матерью вещи. *** За ним с гулким стуком захлопнулась дверь подъезда, и через пять минут он уже стоял на Петровском бульваре. *** А через десять минут он спал на мокрой лавке. С тех пор как ее не было рядом – он все время спал. *** — Проснитесь, вы замерзнете. – Она смешно выговаривала букву «Р». Он открыл глаза. — Нельзя спать на мокром, — Да, она смешно выговаривала букву «Р». У нее были вьющиеся каштановые волосы, челка, большие глаза и чуть длинноватый нос. На ней было зеленое матерчатое пальто с поясом и коричневые сапоги на молнии. — Я больше не буду. – Он улыбнулся. – Мне приснился Ленинград. -Я там никогда не была. Где только ни была, а там нет. – Она дунула и челка взлетела в верх. – Как вас зовут? Он назвал свое имя, а она свое. — Надо обязательно съездить в Ленинград. – Сказал он. – Там есть Исаакиевский собор. — Я знаю. Может и получится. Следющим летом. — Обязательно. -До свидания. – Сказала она, отвернувшись, пошла поперек бульвара. Остановилась. Обернулась. – Мне домой. И вы бы не сидели. Правда, холодно же. — Ничего. Я еще немножко. – Сказал он. Она кивнула и пошла к ближайшему дому. Зашла в арку. А через несколько минут, в окне на четвертом этаже загорелся свет. А еще через мгновенье появился ее силуэт. Он махнул ей рукой. И она помахала в ответ. И для него этот взмах означал, что тогда в Ленинграде, мама была права. *** Любовь не исчезает никогда. И никуда. Автор — Борис Мирза
Море, яхты и цветы. Живые акварели Юлии БарминовойЮлия Барминова в большинстве работ создает близлежащий фрагмент моря в характерных ей насыщенных сине-зеленых оттенках в сопровождении яхт при почти полном отсутствии дальнего плана. Художница явно влюблена в саму водную стихию. На вопрос когда Юлия решила стать художником она сказала, что ей кажется, что человек не выбирает творческую профессию. Если внутри него загорается творческая искра, то дальше происходит все само собой. Если есть минимальные условия, тот же карандаш и листок бумаги, то любовь к творчеству непременно проявится. Юлия Барминова всегда рисовала, и от того даже не помнит подвижные игры со сверстниками. Подругам в тетрадки перерисовывала принцесс. Делала контрольные по черчению за шоколадки. Все это было естественно и просто. Далее решила учиться на архитектора, а параллельно старалась получить художественное образование: работала в разных студиях, училась рисовать маслом, акрилом. Всегда искала что-то за рамками академического образования, потому бросала очередную студию, искала новую. После окончания обучения считала себя художником и в 2009 году впервые попробовала нарисовать морской пейзаж. Не получилось. Это была личная катастрофа. «Тогда решила: «Море никогда не буду рисовать. Это не мое». Выбросила художественные материалы и устроилась администратором в школу живописи. Лишь спустя четыре года подумала: если меня это радует, почему я этого не делаю?! Я могу рисовать все, что хочу, и просто получать от этого удовольствие. Теперь я никому не должна предоставлять отчеты, корочки и дипломы. Море я не рисовала, но выбрала два главных сюжета: архитектуру и цветы.» Вскоре творчество изменилось. Прошло два года, как она жила на Кипре. Однажды проходила мимо порта, и при виде рыбацких лодок в сине-бирюзовых волнах на фоне красивейшего заката сердце застучало сильнее. Она нашла сюжет своей мечты. В 2014 году нарисовала первую неплохую морскую акварель. Тогда же поняла, что нашла себя. Потому что море может рисовать бесконечно. От моря никогда не устает. Для нее это неисчерпаемая тема, бесконечно разнообразная, привлекательная, а потому призывающая к постоянным путешествиям, чтобы увидеть все своими глазами. Побывала во многих портах. Однако ковидная самоизоляция прервала путешествия. Даже в Крым невозможно было поехать. Но благодаря этой изоляции Юлия решила записаться школу яхтинга для углубления в свою морскую тематику, и вскоре поехала в Питер, познала азы и стала ходить под парусом. С «помощью» карантина вышла на свой новый творческий уровень, перешла с берега в плавание. Теперь в мечтах переход на яхте по Всему Средиземноморью, а далее через Атлантику на Карибы. „Я не верю в талант. Я верю в то, что время, желание, страсть и энергия, которые вы отдаете творчеству, возвращаются к вам результатом. Сколько вы отдали, столько и вернулось. А дальше стоит прислушаться к своим желаниям. Надо перестать обманывать себя. Некоторые говорят: «Мне нравится обнаженная натура, но я буду рисовать красные цветы, потому что они лучше продаются». Надо вытащить наружу свою индивидуальность. Так быстрее станешь узнаваемым. Все художники, которых я знаю, очень принципиально относятся к выбору сюжета. Рисуют только то, что нравится. Мечтаешь рисовать камни или налить краску в банку и вылить ее на холст? Готов это делать бесчисленное количество раз? Значит, это твое. Посмотри на творчество как на нечто, где тебе позволено абсолютно все. Я не родилась художником-акварелистом, рисующим море. Творчество дарило мне такое счастье, что я стала делать это снова и снова. И я хочу продолжать.“ Источник: usenkomaxim.ru
Как культура влияет на наше зрение? Что видит мозг, перепрошитый традициями?Когда спорить бесполезно? Когда собеседник буквально видит другой мир. Мы привыкли думать, что взгляды формируются воспитанием и идеологиями, но новое исследование оптических иллюзий показывает: культура меняет не только мнения — она меняет то, что мы видим вокруг себя, таким образом наше восприятие полностью зависит от наших культурных традиций. Посмотрите на картинку-головоломку под заголовком: кто-то будет уверен, что перед ним ряды прямоугольников, другие — видят лишь столбцы кругов — и оба лагеря правы. Новое исследование оптических иллюзий показывает: культура так глубоко «перепрошивает» наше восприятие, что мы буквально проживаем разные визуальные реальности, даже когда смотрим на одно и то же изображение. Учёные из LSE, Гарвардского и Аризонского университетов задались этим вопросом. Они показали шесть иллюзий трем группам: жителям США и Великобритании, людям из полугородского Намибийского Опуо и традиционным общинам народа Химба. Их целью было выяснить, как культура, форма жилья и образ жизни влияют на самые базовые сигналы, которые получает наш мозг. Иллюзии варьировали от знаменитой иллюзии Коффера до известных лишь специалистам иллюзий «слепоты к кривизне», «стен в кафе» и амодального завершения форм. Результаты исследования, которые получили ученые немного сбивают с толку. Иллюзия Коффера (главная фотография) дала следующие результаты: 97% горожан сперва видят только прямоугольники, а 96% жителей круглых хижин народа Химба — только круги. При указании на то, что есть и другие фигуры, практически все люди подтвердили их наличие. Далее оценивались результаты восприятия иллюзии психолога из Японии Коски Такахаши, при помощи которой можно оценить, насколько Вы «слепы к кривизне». Она представляет собой картинку, на которой изображены волнистые линии. Они имеют одинаковую форму, угол наклона и расположены параллельно друг другу. Но при этом большинство людей воспринимает часть этих линий не как волны, а как зигзаги благодаря их различному окрасу. При проведении исследования горожане в четыре раза чаще «ломали» плавные линии в углы, чем жители деревень Химба. Иллюзия "Стены кафе" состоит в том, что с первого взгляда кажется, что серые линии между чёрными и белыми квадратами расположены под углом, но если присмотреться, то можно увидеть, что линии абсолютно ровные. Мозг, сбитый с толку контрастными и близко расположенными прямоугольниками, видит серые линии как часть мозаики, выше или ниже прямоугольников. Результаты исследования всех групп на этой иллюзии показали, что параллельные линии «косят» у 90% западной выборки, но лишь у 40% сельских жителей. Гештальт-силуэты или иллюзии амодального завершения форм дали такие результаты: 93% горожан мгновенно дорисовывали форму, тогда как 78% представителей народа Химба вообще не видели фигуру даже после подсказки. Таким образом, ученые сложили некую картину результатов:
Ученые также уточнили, что эти результаты не связаны с лингвистическими особенностями языка каждого из народов, а именно с культурным восприятием. Интересно, что выводы ученых не ограничились фактами о восприятии оптических иллюзий, а заключили следующее: 1. Психология находится под угрозой «WEIRD-ошибки». Большая часть науки о зрении и восприятии построена на студентах западных кампусов. Теперь ясно, что их видение мира - лишь частный случай для Homo sapiens. 2. Эволюционная пластичность. За десятки лет урбанизации мозг перенастраивает даже самые ранние, «автоматические» уровни обработки зрительных сигналов. 3. AI-дизайн. Алгоритмы распознавания образов, обученные на городских датасетах, могут «пропускать» то, что заметит сельский пользователь, и наоборот. Помимо этого, прорывной вывод, который сделали ученые: культура — это не только совокупность традиций, языка, нарративов, ритуалов, искусства, технологий, права и быта. Помимо вышеназванного, культура перепрошивает зрение, и поэтому мы видим по сути разные миры. Без преувеличения можно сказать, что культура – когнитивный супер-гаджет, который перекалибровывает сенсоры Homo sapiens. Механизмы в основе прорывного вывода ещё предстоит распутать — авторы планируют новые углубленные эксперименты. Но одно уже абсолютно ясно. Когнитивный механизм культуры – это важнейший способ работы биоматематики сознания. И одна из его важнейших ролей – обманывать нас. И поэтому, в следующий раз, прежде чем спорить о «самоочевидном», спросите: а одинаковыми ли глазами мы вообще это видим? А для начала проверьте, - что Вы видите в иллюзии Коффера на главной картинке поста (прямоугольники или круги)?
Добрые котосказки художника Александра МаскаеваКартины талантливого художника Александра Маскаева — это волшебный мир сказочных персонажей и добрых котеек. Рассматривая котоистории, невольно погружаешься в мурлычущую, пушистую и бесконечно добрую атмосферу. Стоит заметить, что каждая работа мастера помимо явного смысла несет скрытый подтекст, заметный не сразу. Каждая картина — тёплый сказочный мир, где пушистый рыжий кот и фантастические персонажи оживают, чтобы напомнить: иногда чудо кроется в мелких деталях, котах и улыбках, и в том, чтобы снять с души нагрузку сложностей. Маскаев создаёт авторское направление «сказки в живописи» — живые, тёплые истории для детей и взрослых. Его картины называются «от печки», и действительно передают дух сельского уюта: коты чай пьют, рыбачат, отдыхают на снегу или играют с мышами. Каждая работа — отдельная целая история, которую хочется разглядывать долго. Художник учился в Тюмени, жил и работал в Нижневартовске, а сейчас — в Луховицах Московской области. Он — член Союза профессиональных художников России, и его работы есть в частных коллекциях России, Японии, Германии, Италии и других стран. Источник: bigpicture.ru
Арсений Тарковский «Июньская роза»В этом стихотворении Арсений Тарковский возвращается к самым истокам жизни — к тому первозданному свету и удивлению, с которыми мы впервые открываем глаза на этот мир. Он словно зовёт нас не бояться тьмы и мрака, а беречь свет и тепло, которые окружали его в детстве — в те годы, когда всё только начинало жить и говорить, когда каждый день был маленьким чудом. Да не коснутся тьма и тлен Июньской розы на окне, Да будет улица светла, Да будет мир благословен И благосклонна жизнь ко мне, Как столько лет назад была! Как столько лет назад, когда Едва открытые глаза Не понимали, как им быть, И в травы падала вода, И с ними первая гроза Ещё училась говорить. Я в этот день увидел свет, Шумели ветви за окном, Качаясь в пузырях стекла, И стала на пороге лет С корзинами в руках, и в дом, Смеясь, цветочница вошла. Отвесный дождь упал в траву, И снизу ласточка взвилась, И этот день был первым днём Из тех, что чудом наяву Светились, как шары, дробясь В росе на лепестке любом. 1933 АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
Невероятные цветы маслом от Brian DavisДля Дэвиса цветок — это не просто ботанический объект, а сцена, на которой танцует свет. В его работах природа оживает — не только в форме, но и в настроении, словно каждый лепесток рассказывает свою историю, освещённую игрой света. Дэвис родился в штате Калифорния (США) еще в 1946 году в семье музыкантов. К 20 годам художник окончил Fine Art at Pierce College и с тех пор на протяжении более сорока лет рисует живую природу, но последние 10 лет полностью сосредоточился на цветах. Большую часть жизни Дэвис провёл в Сан-Фернандо-Вэлли. После службы в армии он обучался искусству, но бросил учёбу, чтобы полностью посвятить себя живописи, особенно цветам, как ему хотелось запечатлеть их «скрытую красоту» . Под влиянием мастеров Золотого века Нидерландов, а также стилями ар-нуво и ар-деко, Брайан Дэвис стремился передать не только форму, но и атмосферу. Он говорил: «Цветок — это сцена, а свет — танцор». Искусствоведы называют его «мастером иллюзии»: многочисленные слои масла, внимание к свету и текстуре создают ощущение, что ты почти ощущаешь аромат розы или шёлк лепестков. Для Дэвиса цветок — это не просто ботанический объект, а сцена, на которой танцует свет. Он снимает растения в естественной среде, затем пишет композицию, используя серию снимков как этюды, а создавая картину — играет цветом, меняя оттенки, форму листьев, добавляя динамику. Его техника — «value painting» — начинается с самых тёмных тонов, потом поверх них наносится светлая палитра, создавая удивительную глубину, текстуру и светящуюся прозрачность. Его работы находятся в коллекциях Лос-Анджелесского музея, Ботанического сада Нью-Йорка, Галереи Хантингтона и многих частных коллекциях, включая дома известных музыкантов и актёров. Он также проводит мастер-классы, на которых делится секретами владения светом и тенью, помогая другим художникам и студентам достигать такого же ощущения глубины в цветах. В его работах природа оживает — не только в форме, но и в настроении, словно каждый лепесток рассказывает свою историю, освещённую игрой света. Источник: www.liveinternet.ru
Интересные факты о долгах за всю историю человечестваВ современном мире вряд ли найдется человек, который никогда не брал в долг. Но не стоит думать, что такое положение дел творится только в настоящее время. Брали и давали в долг постоянно. Мы приготовили некоторые интересные факты из нашей истории, которые доказывают это. 1. В Древней Греции, если человек занимал у кредитора, то на его земле составлялась специальная табличка. Она означала, что если заемщик вовремя и полностью не рассчитается с кредитором, то его собственность перейдет во владение кредитора. Что самое интересное, эта табличка называлась «ипотека». Ну а дальше выводы делайте сами. 2. В Древней Руси крестьяне, для напоминания о долге, использовали деревянную палочку. На ней делались зарубки по количеству взятого долга (например, четыре или пять мешков муки). Затем палочка разламывалась пополам, одна часть оставалась у того кто дал, вторая передавалась тому, кто взял. 3. Известный политик Уинстон Черчилль утверждал, что репутация страны прямо пропорционально количеству денег, которое оно может получить в долг. 4. В шестнадцатом веке на территории английского королевства существовал закон, по которому должника нельзя было арестовать, если он был внутри собственного дома. По этой причине должники просто не покидали жилище, что бы избежать ареста. 5. В Древней Руси существовал необычный обычай. Должника выводили на центральную площадь и секли. Те, кто сек, должны были прилагать усилия, чтобы человек сильнее кричал. И ему приходилось кричать от боли, пока кто-то из родственников не проявлял сочувствие и обязался оплатить все долги. 6. Существует интересный факт, что в арабских странах категорически запрещалось брать под проценты. Но они нашли хитрый способ, как обойти этот запрет. Для этого подписывался договор о покупке какого-либо имущества, допустим за 120 динаров. Он должен был выплатить через год. После оформления договора, сразу оформлялся обратный договор, но уже за 100 динаров. И тут же получал деньги. Но возвращать нужно было через год 120. 7. У народа из племени «квакугл» есть свой обычай. Человек бравший в долг, отдавал в качестве залога собственное имя. Пока должник не выплатит долг, нельзя было звать его по имени. Соплеменники, в случае необходимости, звали того нечленораздельными звуками или подзывали жестами. 8. Писатель Александр Дюма был очень щедрым человеком. По этой причине он всегда был должен кредиторам. Но у него существовала любимая поговорка: «Я ни разу не отказал никакому человеку в деньгах. Исключение составляют только мои кредиторы». 9. В Римской империи существовало правило, что долг необходимо вернуть в течение шестидесяти дней. Если человек его не выплачивал, то его могли лишить всего имущества. 10. В Древней Индии давший в долг мог избить заемщика. Так же он был вправе залезть к нему в дом и своровать имущество должника. За такие действия ему ничего не грозило. Бытовало мнение, что так он пытается вернуть утраченное имущество.
|