Если говорить простым языком, это похожие на молнии или ветви деревьев линии, образующиеся под воздействием скользящего искрового разряда. Они появляются на многих естественных поверхностях, не пропускающих электричество – от древесины до кожи человека. Считается, что изучение физики фигур Лихтенберга помогло ученым создать ксерокс и лазерные принтеры. Но шутить с ними и в самом деле не стоит.

Опасное ремесло

В последние годы выжигание фигур Лихтенберга на дереве электрическим током стало весьма популярно среди самодеятельных художников.

Чтобы получить такой узор, твердый диэлектрик, например, дерево покрывают проводящим составом и подключают к выводам высоковольтного трансформатора. Дерево по искровым каналам начинает прогорать от одного контакта к другому.

В полученные ветвистые линии, оставленные электрическим разрядом некоторые умельцы заливают краску, получая в итоге нечто очень похожее на молнию.

Такой вид искусства называется фрактальным выжиганием, так как фигуры Лихтенберга являются ничем иным как фракталами — узорами, любая часть которых в миниатюре отображает общую картину.

Подобные изображения действительно завораживают и издревле служат источником вдохновения для творческих личностей. Проблема в том, что фрактальное выжигание таит огромную опасность для тех, кто выбрал именно этот путь реализации своих способностей.

Показателен инцидент, случившийся в Орегоне с 26-летней женщиной, которая решила заняться этим видом творчества, используя в качестве обучающего пособия ролики из Интернета. Она извлекла высоковольтный трансформатор из микроволновой печи и с его помощью попыталась получить электрический разряд.

Фигуры Лихтенберга на деревянной вазе

К несчастью, разряд прошел через её тело, и если бы не подруга, услышавшая странные звуки из соседней комнаты, все закончилось бы совсем печально, так как температура образующейся дуги может достигать десятков тысяч градусов по Цельсию. Несостоявшаяся художница отделалась ожогами и ампутацией пальца, а ведь могла бы и погибнуть, как, например, житель Австралии, также руководствовавшийся онлайн-пособиями сомнительного происхождения.

Если кто-то захочет самостоятельно получить фигуры Лихтенберга, то помните, что при работе используется высокое напряжение, поэтому обязательно необходимо соблюдать правила электробезопасности!

Следы молний

Фигуры Лихтенберга, как уже сказано, могут возникать после ударов молний на человеческом теле. В этом случае они напоминают раскинувшиеся по коже красные перья. Считается, что лишь одна молния из полумиллиона попадает в человека. При этом надо понимать, что люди, у которых на коже после удара молнии остались только фигуры Лихтенберга – это настоящие счастливчики, так как три четверти выживших становятся инвалидами.

Фигуры Лихтенберга на теле человека именуются также «цветами молнии». Они образуются в результате разрыва капилляров. Этот феномен практически не изучен наукой. В феврале 2022 года ученые из Веронского университета опубликовали отчет, в котором описали фигуры Лихтенберга зеленого цвета на погибшем от удара молнии человеке, чем ввели своих коллег в полный ступор.

Кому эти фигуры обязаны своим названием?

Немецкий учёный, философ и публицист Георг Кристоф Лихтенберг (1742-1799) не так известен, как его современники Джеймс Уатт и Алессандро Вольта, но на его счету также есть несколько интересных открытий. Он был младшим из 17 детей своих родителей. Из-за дефекта позвоночника Георг был горбат, но физический недостаток не мешал ему радоваться жизни. Это был чрезвычайно остроумный человек и великолепный оратор.

В возрасте 21 года Лихтенберг поступил в Геттингенский университет, где изучал физику, и всего через шесть лет стал профессором этого учебного заведения. Он также был широко известен своими сатирическими произведениями, которыми восхищались, например, Иммануил Кант и Иоганн Гёте. Лихтенберг был мастером коротких острот и колких наблюдений – они были собраны в книгу и опубликованы в 1801 году, уже после смерти автора.

Фигуры, названные через какое-то время в его честь, Лихтенберг открыл случайно. Он экспериментировал с электричеством и использовал электрофор – ручной емкостной электростатический генератор, используемый для создания электростатического заряда посредством процесса электростатической индукции.

Однажды ученый надолго оставил этот прибор без внимания, и на его поверхности скопился толстый слой пыли. Во время очередного опыта электрический заряд нарисовал на поверхности удивительно красивые фракталы. Потрясенный ученый заявил, что узоры в некоторых местах были похожи на звезды.

Впоследствии Лихтенберг активно работал с обнаруженным феноменом, используя различные изоляторы и порошкообразные субстанции. В конечном итоге он придумал, как надежно получать эти узоры и запечатлевать их на бумаге. Гораздо позже его эксперименты послужили основой для создания технологии ксерокопирования. Отметим, что Георг Лихтенберг стал первым художником, который превращал эти узоры в произведения искусства – он помещал их под стекло и вставлял в рамки.

«Маленький пармец» — именно так переводится с итальянского языка прозвище, под которым прославился живописец, получивший при рождении имя Джироламо Франческо Мария Маццола. За 37 лет короткой, но чрезвычайно плодотворной и насыщенной жизни Пармиджанино успел создать уникальный для своей эпохи автопортрет, стать одним из родоначальников маньеризма и променять занятие живописью на исследование летучих секретов алхимии. Последнее решение и стало для него роковым.

Одаренный сирота

Отец будущего художника — Филиппо Маццола — был живописцем из Пармы. Но родителей мальчик совсем не знал: они умерли с разницей в один год и уже в двухлетнем возрасте Франческо остался круглым сиротой. Ему повезло, что его смогли взять на попечение родные братья отца — они, также будучи художниками, не только обучили его основам мастерства, но и вовремя разглядели в мальчике задатки большого таланта. Как, впрочем, и другие жители Пармы, которые при обращении в мастерскую братьев Маццола предпочитали поручать свои заказы именно Франческо.

В 1521 году, когда Пармиджанино исполнилось 18 лет, его родной город стал местом бурной встречи войска папы Льва Х и армии короля Франции Франциска I, поэтому он вместе со своими опекунами предпочел пережидать смуту в Виадане. Там ему впервые представилась возможность испытать свои силы в работе темперой во время написания алтарного образа «Мистическое обручение святой Екатерины». Вазари вспоминал, что мастерство юного живописца настолько поразило его современников, что никто из них не мог даже поверить, что «написал это не старый мастер, а начинающий юноша».

Вернувшись в Парму, Пармиджанино приступает к росписи местной базилики Сан Джованни Эванджелиста. Он стал единственным живописцем из родного города, которого для этой работы пригласили монахи Ордена святого Бенедикта. Он удостоился этой чести наравне с признанными в то время мастерами Микеланджело Ансельми и Антонио Корреджо. Фреска Корреджо «Видение Святого Иоанна на острове Патмос» на своде базилики произвела такое впечатление на юного художника, что он стал пытаться подражать своему кумиру и копировать его стиль в своей работе.

Но, изначально позаимствовав у Корреджо томную грацию поз и стремительную динамичность композиции, Пармиджанино довел воплощение этих черт до максимума. Фигуры на его картинах становятся удлиненными и причудливо извивающимися, позы — плавными и текучими. Он продолжал экспериментировать, все дальше уходя от реалистичных пропорций в сторону индивидуального стиля, который искусствоведы отнесут к маньеризму. Этот специфический почерк начнет прорисовываться уже в следующей большой работе Пармиджанино — фресковой росписи приватных покоев супругов Паолы Гонзага и Галеаццо Санвитале в их замке Фонтанеллато в 1523 году.

Американский историк искусств Бернард Беренсон называл его «последним из действительно ренессансных художников Северной Италии» и отмечал: «Он обладал такой непреодолимой склонностью к элегантности, что его не удовлетворял и Корреджо. Но эту элегантность Пармиджанино выражал с такой искренностью и пылом, что создал свой подлинный, хотя и ограниченный стиль утонченной грации и хрупкой изысканности».

Автопортрет до Рима доведет

В 1524 году юный художник в сопровождении своих дядей отправляется в Рим. У него были большие планы, по словам Вазари: «Обучаясь в Риме, он пожелал увидеть все находившиеся в этом городе древние и новые произведения как скульптуры, так и живописи. Но особенно преклонялся он перед творениями Микеланджело Буонарроти и Рафаэля Урбинского». Однако помимо этого у Пармиджанино были амбиции в отношении получения заказов у высшей церковной знати.

С этой целью он привез лучшие образцы своих работ, среди которых был и новаторский «Автопортрет в выпуклом зеркале».

Для создания этой картины он заказал деревянную полусферу по размеру зеркала, свое отражение в котором он задумал в точности передать — вместе со всеми искажениями и бликами. И результат получился ошеломительным: как только один из приближенных ко двору папы Климента VII увидел искусный автопортрет, то тут же велел представить юное дарование понтифику. По городу стали стремительно распространяться слухи о появлении живописца, в которого вселился дух самого Рафаэля.

Даже спустя века этот автопортрет Пармиджанино не потерял эффектности: обычно скупой на похвалу Александр Бенуа называл его «одной из самых совершенных имитаций видимости» и отмечал, что он «мог бы, вероятно, соперничать с виноградом Зевксиса и занавеской Парразия И даже для нашего „выдрессированного“ фотографией глаза этот кунштюк не потерял своей силы иллюзии».

А в 80-х годах прошлого века американский поэт-авангардист Джон Эшбери посвящает «Автопортрету в выпуклом зеркале» целую одноименную поэму, где есть такие строчки:
Франческо,
Рука твоя достаточно велика, чтоб сокрушить сферу,
И даже, кажется, слишком — для затейливых хитросплетений, —
Что лишь противоречит ее последующему плененью. (Она велика,
Но все ж не груба — просто в другом измерении, словно
Кит, спящий на дне морском, в сравнении с крохотным кораблем
На поверхности, представляющим ценность лишь для себя самого.)
Однако твои глаза утверждают, что все есть поверхность.
Поверхность есть то, что изображено,
И нет ничего, кроме того, что есть.
(перевод Яна Пробштейна)

Во время пребывания в Риме Пармиджанино много занимался изучением и копированием работ Рафаэля и Микеланджело, что немало отразилось на его собственных картинах. Последняя из них, написанная перед отъездом, — «Видение святого Иеронима» — стала переосмыслением скульптурной композиции Микеланджело «Мадонна Брюгге»: на картине Пармиджанино младенец Иисус также стоит у ног святой Марии. А поза Иоанна Крестителя с поднятым вверх пальцем в нижней части панели напоминает об изображении этого святого на картине Леонардо да Винчи.

По свидетельству Вазари, именно во время работы над «Видением святого Иеронима» в дом ворвались солдаты императора Карла V, но художник даже не заметил этого из-за погруженности в процесс создания картины.

Они были якобы настолько впечатлены мастерством Пармиджанино и его невозмутимостью, что оставили дом, не причинив ему вреда, но при этом захватив с собой несколько работ художника.

Несостоявшийся гравер

Покинув Рим из-за военных действий, художник перебрался в Болонью. И если в столице он был одним среди многих других многообещающих талантов, то здесь умения Пармиджанино приближали его к первым строчкам местного рейтинга живописцев. Окрыленный успехом, он решает открыть мастерскую, где помимо прочего изготавливал офорты по своим эскизам.

Но в этом деле его поджидала неудача, связанная с нечистоплотностью его помощника, который решил испариться вместе со всеми гравюрами и рисунками к ним. И хотя пропажу вскоре обнаружили, художник так и не смог вернуться к офортам, полностью посвятив себя живописи.

Четыре года, проведенные в Болонье, становятся решающим периодом в формировании авторского почерка Пармиджанино. Среди его отличительных черт — гипертрофированная передача эмоций персонажей в религиозных сценах и мистическая атмосфера, которую усиливают своеобразные позы персонажей и алхимические символы. Например, на одной из известнейших картин этого периода, «Мадонне с розой», цветок может выступать и как символ непорочного зачатия, так и обозначение финальной стадии превращения материи в алхимии.

Здесь же Пармиджанино создал одно из наиболее впечатляющих своих полотен — религиозную сцену «Обращение Савла». Эпизод из книги Нового Завета «Деяния святых апостолов» посвящен чудесному преображению кровожадного фарисея в верного христианина после того, как глас с небес застиг его по пути в Дамаск и переубедил его продолжать свои гонения верующих. Пармиджанино отказался от традиционной многофигурной сцены и изображения Христа на облаке, сделав центральной фигурой композиции коня Савла, символизирующего преображающую Божественную силу.

Печальный финал

В 1531 году художник возвращается в Парму. Здесь он получает заказ на роспись церкви Санта-Мария-делла-Стекката и поначалу с большим энтузиазмом берется за дело: создает множество подготовительных эскизов и даже лепит глиняные фигуры для последующего отливания бронзовых скульптур. Он планировал окончить масштабный проект в течение полутора лет и нанял для этого дополнительный персонал, но работа не задалась. Начались перебои с поставкой необходимых материалов, да и представители духовенства противились воплощению амбициозных и новаторских идей Пармиджанино.

Но хуже всего было то, что увлечение художника алхимией, поначалу не представляющее особой угрозы, начало приобретать масштаб одержимости. Он начал спускать весь заработок на дорогостоящее оборудование для экспериментов с ртутью: Пармиджанино тратил на уголь, дрова, стеклянные колбы и другие расходники за один день больше, чем зарабатывал в Стеккате за неделю. В итоге он окончательно забросил работу над росписью, сорвал все сроки, и община церкви обратилась в суд для взыскания убытков с нерадивого художника, получившего солидный аванс за невыполненный заказ.

Пармиджанино удалось выйти из-под стражи благодаря обещанию закончить фрески в капелле в кратчайший срок, но вместо возобновления работ над заказом он бежал в городок Казальмаджоре. Здесь художнику удается написать еще несколько картин, последней из которых считается лаконичная во всех отношениях «Лукреция». Но рассудок мастера все больше помрачался, и, по словам Вазари, он стремительно превратился «из человека изящного и приятного в бородатого, с волосами длинными и всклокоченными, опустился и стал нелюдимым и мрачным».

Автопортрет Пармиджанино этого периода запечатлел эту разительную перемену без прикрас: трудно поверить, что потухший и погруженный в нелегкие думы взгляд на нем принадлежит тому самому обольстительному красавцу с «Автопортрета в выпуклом зеркале».

В 1540 году, в возрасте всего 37 лет, Пармиджанино умирает от «тяжкой горячки». Вазари сокрушался по поводу скоропостижной кончины некогда многообещающего художника и обвинял в ней увлечение алхимическими опытами: «О, если бы только Господь пожелал, чтобы он продолжал заниматься живописью, а не увлекался мечтой заморозить ртуть, ради приобретения богатств, больших, чем какими наделили его природа и небо! Ведь в таком случае он стал бы в живописи поистине единственным и несравненным. Он же в поисках того, чего найти никогда не мог, потерял время, опозорил свое искусство и погубил жизнь свою и славу».

В соответствии с эксцентричным волеизъявлением Пармиджанино, он был погребен обнаженным с архипастырским крестом на груди в базилике Ла Фонтана близ Казальмаджоре.

Еда, помимо пропитания, способна завораживать, восхищать и вдохновлять. В руках таких художников, как Даниэль Баррези (Daniele Barresi), она выходит за рамки своей обычной кулинарной функции, становясь средством для сложного мастерства и творческого самовыражения.

Будучи чемпионом мира по карвингу, Баррези превратил эту вековую традицию в завораживающую форму искусства, оставляя зрителей в восторге от своего таланта и видения.

Родившись в скромной Италии, Баррези обнаружил свою страсть к карвингу в юном возрасте. Его путь начался с традиционных материалов для резьбы, таких как дерево и мыло, прежде чем он наткнулся на уникальный холст из фруктов и овощей.

На Реддите нашли филиппинского художника Джордана Манг-осана, который рисует свои картины при помощи лишь холста, лупы и солнечного света. Многие из вас с помощью кисти или ручки такого никогда не добьются.

Джордан Манг-осан — филиппинский художник, использующий силу солнца для создания рисунков с пирографией. Пирография — это искусство украшения дерева или других материалов следами обжига.

Рассказывают, что писатель Владимир Набоков, годами читая лекции в Корнельском университете юным американским славистам, бился в попытках объяснить им «своими словами» суть непереводимых русских понятий — «интеллигенция», «пошлость», «мещанство» и «хамство». Говорят, с «интеллигенцией», «пошлостью» и «мещанством» он в конце концов справился, а вот растолковать, что означает слово «хамство», так и не смог.
Обращение к синонимам ему не помогло, потому что синонимы — это слова с одинаковым значением, а слова «наглость», «грубость» и «нахальство», которыми пытался воспользоваться Набоков, решительным образом от «хамства» по своему значению отличаются.

Наглость — это в общем-то способ действия, то есть напор без моральных и законных на то оснований, нахальство — это та же наглость плюс отсутствие стыда, что же касается грубости, то это скорее — форма поведения, нечто внешнее, не затрагивающее основ, грубо можно даже в любви объясняться, и вообще действовать с самыми лучшими намерениями, но грубо, грубо по форме — резко, крикливо и претенциозно.
Как легко заметить, грубость, наглость и нахальство, не украшая никого и даже заслуживая всяческого осуждения, при этом все-таки не убивают наповал, не опрокидывают навзничь и не побуждают лишний раз задуматься о безнадежно плачевном состоянии человечества в целом. Грубость, наглость и нахальство травмируют окружающих, но все же оставляют им какой-то шанс, какую-то надежду справиться с этим злом и что-то ему противопоставить.

Помню, еду я в трамвае, и напротив меня сидит пожилой человек, и заходит какая-то шпана на остановке, и начинают они этого старика грубо, нагло и нахально задевать, и тот им что-то возражает, и кто-то из этих наглецов говорит: «Тебе, дед, в могилу давно пора!» А старик отвечает: «Боюсь, что ты с твоей наглостью и туда раньше меня успеешь!» Тут раздался общий смех, и хулиганы как-то стушевались. То есть — имела место грубость, наглость, но старик оказался острый на язык и что-то противопоставил этой наглости.

С хамством же все иначе. Хамство тем и отличается от грубости, наглости и нахальства, что оно непобедимо, что с ним невозможно бороться, что перед ним можно только отступить. И вот я долго думал над всем этим и, в отличие от Набокова, сформулировал, что такое хамство, а именно: хамство есть не что иное, как грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом — умноженные на безнаказанность. Именно в безнаказанности все дело, в заведомом ощущении ненаказуемости, неподсудности деяний, в том чувстве полнейшей беспомощности, которое охватывает жертву. Именно безнаказанностью своей хамство и убивает вас наповал, вам нечего ему противопоставить, кроме собственного унижения, потому что хамство — это всегда «сверху вниз», это всегда «от сильного — слабому», потому что хамство — это беспомощность одного и безнаказанность другого, потому что хамство — это неравенство.

Сергей Довлатов

Чтобы стать успешным автором подделок, которые трудно будет отличить от настоящих шедевров живописи даже опытному эксперту, одного лишь криминального таланта бывает недостаточно. Триумф в этой специфической сфере деятельности складывается из разных факторов, среди которых — аналитический склад ума, авантюрный дух, изобретательность и также способность влезть в шкуру настоящего мастера живописи. А в эпоху постмодерна авторы подделок иногда и сами становятся знаменитостями: их картины выставляют в музеях уже под собственными именами — правда, не всегда за их художественную ценность.

Микеланджело Буонаротти

Прежде чем самому стать заслуженным мастером, итальянский живописец и скульптор начинал с изготовления копий. Тогда очень ценились древнеримские скульптуры из мрамора, и, по свидетельству историка Паоло Джовио, Микеланджело был замешан в истории с фальсификацией такой скульптуры.

В 1496 году он создал мраморную статую «Спящий купидон» и постарался придать ей состаренный вид, закопав в землю. Продавец антиквариата по имени Бальдассарре дель Миланезе представил «древнеримскую» скульптуру авторства Микеланджело вниманию кардинала Рафаэле Риарио, большого почитателя подобных произведений искусства. Тот с радостью приобрел ее, но спустя какое-то время вернул скульптуру, узнав о ее истинном происхождении.

«Спящий купидон» в исполнении Микеланджело мог быть похож на младенца Христа со статуи «Мадонна Брюгге».

Казалось бы, дело должно было окончиться скандалом — в лучшем случае, и наказанием для Микеланджело — в худшем. Но талант выручил его из передряги, ведь пока шло разбирательство с «древнеримской» скульптурой, его авторская работа «Пьета», украсившая базилику Святого Петра в Риме, стала настолько популярной, что кардинал захотел вернуть себе злополучного «Купидона». Правда, вскоре он перепродал его, но уже не как римский антик, а как произведение самого востребованного на тот момент скульптора в итальянской столице.

Авторы различных биографий Микеланджело расходятся во мнении, сознательно ли он пошел на обман. Некоторые из них предпочитают считать, что авторство преступного замысла принадлежит торговцу римскими древностями, а другие предполагают, что скульптором руководил азарт: он желал проверить, хватит ли его мастерства, чтобы ввести в заблуждение опытного коллекционера. Как бы там ни было, обманутый кардинал Риарио не только не держал зла на Микеланджело, но даже заказал ему еще два произведения уже после всех событий.

А тем, кому хочется верить в искренность и праведность живописца, придутся не по нраву слова Вазари, который писал о неоднократных махинациях Микеланджело с работами других авторов:

«Он воспроизводил также рисунки различных старых мастеров так схоже, что можно было ошибиться, ибо дымом и разными другими вещами он подкрашивал их, придавая старый вид, и пачкал так, что они действительно казались старыми и, при сравнении их с подлинными, один от другого отличить было невозможно. И делал он это только для того, чтобы, возвратив воспроизведенные, заполучить подлинные рисунки, которые его восхищали совершенством искусства и которые он пытался превзойти своей работой, чем и приобрел широчайшую известность».

Но кто теперь станет обвинять Микеланджело в его отчаянном желании завладеть произведениями своих кумиров? Ведь, как водится, победителей не судят.

Хан ван Меегерен

Говоря о фальсификаторах старых мастеров, невозможно не упомянуть о соотечественнике Вермеера, осмелившимся пойти на отважную авантюру — явить миру целых семь неизвестных до того момента шедевра «авторства» живописца из Делфта.

Хенрикус ван Меегерен был не особо одаренным художником, который в начале прошлого века пытался построить карьеру на создании полотен в стиле старых мастеров вроде Рембрандта. И хотя у него были некоторые поклонники среди голландской знати, арт-критики были настроены весьма скептически по отношению к творчеству неудачливого подражателя. Меегерен даже задумал коварный план мести отвергнувшему его искусствоведу Абрахаму Бредиусу.

Он задумал разыграть своего заклятого врага, создав блестящую подделку под признанного мастера Вермеера. А когда тот не сможет отличить его творчество от оригинала, Меегерен опозорит его, сообщив о своем авторстве живописного шедевра. Он раздобыл холст и краски 17-го века и отважился написать картину на религиозную тему — подобных сюжетов практически не было среди известных работ Вермеера.

Затея удалась: «Христос в Эммаусе» был признан подлинником Вермеера и произвел настоящий фурор в арт-мире. Тот самый Бредиус настолько поспешил стать первооткрывателем неизвестных шедевров Вермеера, что не стал обращать внимания ни на сомнительный провенанс картины, ни на малое соответствие художественных навыков Меегерена мастерству прославленного живописца.

И когда фальсификатору удалось выручить за свое произведение огромные по тем временам деньги, он не смог следовать своему первоначальному замыслу и поддался соблазну продолжать творить новые неизвестные доселе работы Вермеера.

Он успел написать еще шесть таких полотен, пока его не подвела связь с нацистами. Одним из покупателей подделки Меегерена — картины «Христос и грешница» — стал Герман Геринг. В 1945 году расследование о происхождении полотна из тайников обергруппенфюрера СС привело к аресту художника, которому грозила смертная казнь за сотрудничество с нацистами. Чтобы ее избежать, Меегерен признался, что сам написал все «вновь обнаруженные» картины Вермеера. В итоге его признали виновным в мошенничестве и приговорили к одному году тюрьмы, но всего месяц спустя он скончался от сердечного приступа.

Примечательно, что благодаря своей афере нерадивому художнику все-таки удалось войти в историю мировой живописи. А его первое и самое известное произведение «под Вермеера» до сир пор выставляется в одной из крупнейших художественных галерей Нидерландов — музее Бойманса — ван Бёнингена.

Во всей этой истории остается непонятным лишь одно: насколько сильно нужно хотеть обрести новые шедевры Вермеера, чтобы поверить в его авторство - холсты Меегерена, сколь их не состарь, откровенно грубые, топорные. Видимо, тщеславие и алчность были главными сообщниками самого известного фальсификатора ХХ века.

Эрик Хебборн

Имя британского художника и арт-дилера не так известно, как его нидерландского коллеги, хотя он был куда более плодовитым и талантливым, чем Меегерен.

В своей автобиографии Хебборн признался в создании более тысячи подделок, лишь немногие из которых были разоблачены, а остальные могут до сих пор храниться в лучших музеях мира под видом оригиналов.

Выпускник Королевской академии художеств в Лондоне и Британской школы в Риме приобрел много полезных навыков во время работы реставратором. Как и Меегерен, он был разочарован и обозлен тем, что в 1960-х годах его собственные картины в реалистичном стиле пользовались не таким спросом, как авангардные работы его более удачливых современников. И он начал мстить ценителям живописи, создавая безупречные подделки старых мастеров.

Хебборн действовал чрезвычайно осторожно и даже элегантно. Он никогда не продавал свои фальшивки тем, кто не разбирался в искусстве и не мог определить подлинность картины. Таким образом, он давал возможность экспертам самим решить, приобретают они подделку или оригинал, и назвать цену, которую они готовы заплатить.
Он утверждал: «Нет ничего преступного в том, чтобы нарисовать рисунок в любом избранном стиле, и нет ничего преступного в том, чтобы спросить эксперта, что он думает о нем». По этой причине после разоблачения никто из пострадавших от обмана так и не подал на него в суд.

Кроме того, разбирательство с Хэбборном могло привести к катастрофическим последствиям для крупнейших аукционных домов, которые перепродавали его работы в качестве оригинальных, а некоторые музеи до сих пор отказываются признавать, что у них хранятся подделки его авторства, несмотря на прямые заявления мошенника. Он взял на себя ответственность за фальсификацию работ Питера Брейгеля Старшего, Питера Рубенса, Джованни Пиранези, Антониса ван Дейка, Камиля Коро и других старых мастеров.

Хэбборн использовал для своих фальшивок настоящую бумагу и пигменты соответствующей эпохи, а его навыки рисования были настолько хороши, что его очень долго не могли раскрыть. Но в 1978 году куратор Национальной галереи искусств в Вашингтоне Конрад Оберхубер обратил внимание, что два рисунка разных живописцев были выполнены в одинаковом художественном стиле и на одном и том же типе бумаги. По утверждению Хэбборна, в течении 10 лет после разоблачения он изготовил и успешно продал еще 500 подделок рисунков старых мастеров. Причем некоторые арт-дилеры даже просили его «найти» определенные рисунки старых мастеров, которые он подделывал, а затем продавал им. «Я просто не думаю, что вы найдете честного человека, который при этом будет дилером», — говорил Хебборн в документальном фильме канала BBC 1991 года «Портрет мастера-фальсификатора».

8 января 1996 года Хебборн был найден лежащим без сознания на одной из улиц Рима, где он жил последние 30 лет. Он умер в результате тяжелой травмы черепа, но расследование его смерти проводилось формально и причины травмы не были установлены. Многие считали, что его убрала итальянская мафия, с которой он, возможно, сотрудничал. По предположению газеты The Daily Mail, смерть Хэбборна стала местью какого-то обманутого им коллекционера.

По некоторым сведениям, он даже получал угрозы от одного арт-дилера и опасался его. За несколько недель до смерти была опубликована последняя книга «Справочник фальсификатора произведений искусства», в которой подробно описываются инструкции для создания произведений в стиле европейских классиков. Хэбборн считал, что он применял те же приемы, что и живописцы прошлого, поэтому это издание годится также и для изучения искусства старых мастеров.

Шон Гринхал

Британский мошенник, осужденный в 2007 году на 4 года и 8 месяцев за попытку продать «древний» ассирийский артефакт, работал на семейном подряде. Аферу с продажей поддельных предметов искусства Гринхал проворачивал совместно со своими пожилыми родителями. Как и предыдущие герои, он таким образом стал мстить арт-сообществу за непризнание его талантов художника.

Семейство придумало хитроумную схему с использованием слабых мест в аукционных каталогах. Так, они приобрели каталог с описанием лотов аукциона 1892 года в Сильвертон-Парке, графство Девон. Среди них были «восемь египетских фигур из потрясающего полупрозрачного алебастра». Такое неконкретное описание позволило Шону Гринхалу создать статую «Принцесса Амарны». В 2003 году ее приобрел музей Болтона за почти 440 тысяч фунтов стерлингов, причем после предварительной консультации с экспертами Британского музея и аукционного дома Christie’s.

Успех семейного предприятия по изготовлению и сбыту подделок во многом обеспечивал Джордж, отец Шона. Пожилой джентльмен в инвалидом кресле производил благонадежное впечатление на покупателей. Когда он сообщил, что «Принцесса Амарны» была куплена его дедом на аукционе в Сильвертон-Парке сто лет назад, эксперты с готовностью поверили, что эта статуя — одна из тех восьми египетских фигур возрастом более трех тысяч лет из описания в старом каталоге.

По такой схеме семейству Гринхалов за 17 лет удалось заработать более 800 тысяч фунтов стерлингов на продаже не менее 120 подделок. И по оценкам следствия еще более сотни фальшивок могут до сих пор храниться в собраниях музеев и частных коллекциях по всему миру в качестве оригинальных произведений искусства. Среди тех, что были раскрыты, числятся подделки скульптур Константина Бранкузи и Поля Гогена, картины и рисунки художников Отто Дикса, Лоуренса Лоури, Томаса Морана и других.

Погорели Гринхалы на клинописи. Представители аукционного дома Bonhams обратились к экспертам Британского музея, чтобы те проверили подлинность изготовленных Шоном барельефов «из дворца древнего ассирийского царя». Но знатоки обнаружили ошибки в написании клинописного текста и обратились в отдел искусства и древностей Скотланд-Ярда. Через полтора года семья мошенников была арестована. Пожилые родители Шона получили условные сроки, а он отсидел почти пять лет и вышел на свободу в 2011 году.


По выходу из тюрьмы Гринхал не только написал автобиографию, но и получил за нее премию критиков «Лучшая книга об искусстве» в 2018 году. А в октябре 2019 года он появился в «Сделано в Болтоне» — короткометражном документальном сериале, в котором продемонстрировал процесс создания четырех «древних» произведений искусства, используя традиционные материалы и методы.

В книге «История фальсификатора» Гринхал утверждает, что он написал «Прекрасную принцессу», аттрибутированную Леонардо да Винчи, в 1978 году, а прообразом для этой картины якобы была кассирша Салли из супермаркета Болтона.

Лино Фронджиа

Автор подделок, вызвавших самый громкий скандал на рынке старых мастеров за последние 70 лет (с тех пор как Меегерен замахнулся имитировать наследие Вермеера), достоверно не установлен. Но в центре следствия о нескольких картинах сомнительного происхождения фигурирует имя итальянца Лино Фронжиа.
Охота на «Мориарти фальсификаторов», как успела прозвать пресса автора искусных подделок картин Пармиджанино, Хальса, Эль Греко и других, началась еще в 2015 году. Тогда французская полиция изъяла с выставки во французском Экс-ан-Провансе картину «Венера», якобы написанную Лукасом Кранахом Старшим. В 2013 году князь Лихтенштейна заплатил за нее около 7 млн евро. Позже экспертиза показала, что эта работа — современная подделка.

Похожая ситуация возникла с портретом мужчины якобы авторства Франца Хальса, который был продан с аукциона «Сотбис» за 11 миллионов долларов. После того как эксперты признали его фальшивкой, аукционный дом вернул покупателю всю уплаченную за него сумму. Аналогичная судьба ожидала проданную в 2012 году на нью-йоркских торгах «Сотбис» картину с изображением святого Иеронима, приписываемую Франческо Пармиджанино. Спустя шесть лет лабораторные исследования обнаружили современные пигменты в красочном слое и аукционному дому вновь пришлось компенсировать покупателю полную стоимость картины.

В сентябре 2019 года французский суд выдал ордер на арест итальянского художника Лино Фронджиа. Он был арестован, но выпущен под залог и до сих пор остается на свободе. О нем известно совсем немного: родился в 1958 году в Монтеккьо и окончил Академию изящных искусств в Болонье. Его собственное творчество — жутковатые модернистские картины — не особо пользуются успехом у коллекционеров: самая дорогая из них ушла с молотка всего за 15 тысяч евро. Зато он достиг большого мастерства в имитации работ старых мастеров.

Еще задолго до разразившегося скандала куратор Витторио Згарби, бывший заместитель секретаря Министерства культуры Италии, восхищался тем, что его друг Фронджиа настолько искусно написал Христа, что некоему Джулиано Руффини удалось продать эту картину Фонду Корреджо под видом оригинальной работы Антонио Корреджо. Но художник опровергает эту информацию, хотя и признает, что среди его работ есть копии произведений старых мастеров и картина с Христом в стиле Корреджо в их числе. Он заявлял, что никогда не продавал свои копии под видом настоящих работ.

Однако в его биографии есть нехороший момент с подозрительным полотном, хотя и не связанный с его продажей. В 2018 году Фронджиа одолжил картину Эль Греко из своей коллекции для выставки в Тревизо. Но полиция арестовала изображение святого Франциска из-за подозрения в подделке. Несмотря на то, что французский суд отказывается вернуть картину (в процессе расследования она была перевезена в Париж), Фронджиа продолжает утверждать, что это — настоящий шедевр Эль Греко. Так же считает и Витторио Згарби, что, впрочем, не мешает ему называть своего товарища «величайшим из ныне живущих старых мастеров».

Второй подозреваемый в этом громком деле — коллекционер Джулиано Руффини, через которого на рынок попали все скандальные фальшивки — также до сих пор остается на свободе, несмотря на ордер, выданный верховным судом Рима. Якобы это происходит из-за неоконченного расследования, но выглядит так, что процесс тормозится какими-то влиятельными силами извне. Учитывая место действия, на ум приходит итальянская мафия, но даже без ее участия на кону слишком большие суммы и репутация многих людей: дилеров, представителей аукционных домов, участвовавших в масштабном финансовом мошенничестве.

Для того чтобы хоть как-то компенсировать репутационные потери вследствие серии «возвратов» проданных фальшивок, «Сотбис» пришлось купить американскую лабораторию Orion Analytical — ту самую, установившую нечестное происхождение картин, проданных под видом работ Пармиджанино и Хальса.

Только за один год эксперты лаборатории провели анализ произведений на сумму более ста миллионов долларов.

Кроме того, они отвечают за сохранение и поддержание лотов аукционного дома в надлежащем состоянии. Но вряд ли этот шаг сможет радикально изменить ситуацию с поддельными произведениями искусства на современном арт-рынке, которые, по оценкам некоторых экспертов, составляют до половины от общего числа продаваемых и покупаемых работ старых мастеров.

Чем любили полакомиться российские императоры? В этом выпуске вы узнаете о гастрономических предпочтениях глав Российской империи — от Александра I до Александра III.

В целом можно утверждать, что российские самодержцы, начиная с Екатерины II, были довольно умеренны в еде. Довольно часто их повседневный стол отличался простотой, хотя это, конечно, не исключало гастрономических изысков во время публичных фриштиков (завтраков), обедов и ужинов.

Император Александр I (1777-1825) и появившиеся благодаря ему пожарские котлеты

Мемуаристы донесли до нас «гастрономический распорядок дня» императора Александра I.

Пишет об этой стороне жизни царя весьма компетентный человек — лейб-медик Д. К. Тарасов, который, вне всякого сомнения, рекомендовал царю те или иные блюда с учетом особенностей его организма: «В Царском Селе государь постоянно соблюдал весною и летом следующий порядок: в 7-м часу утра кушал чай, всегда зеленый, с густыми сливками и поджаренными гренками из белого хлеба… в 10 часов возвращался с прогулки и иногда кушал фрукты, особенно землянику, которую предпочитал всем прочим фруктам… В 4 часа обедал. После обеда государь прогуливался или в экипаже, или верхом. В 9-м часу вечера кушал чай, после коего занимался работою в своем маленьком кабинете; в 11 часов кушал иногда простоквашу, иногда чернослив, приготовляемый для него без наружной кожицы». С уверенностью можно утверждать, что зеленый чай утром и простокваша с черносливом на ночь — это рекомендации медиков, отвечавших за нормальное пищеварение царя. Но земляника и чернослив без кожицы — гастрономические пристрастия императора.

Фрукты на императорском столе в зимний сезон были довольно обычным делом. Эти фрукты и ягоды исправно поставлялись не только из оранжерей в Царском Селе, Гатчине и Ропше. Их везли в Петербург и из московских императорских оранжерей. Для членов императорской семьи существовали некие негласные «квоты» на поставляемые фрукты. А когда из императорских оранжерей фрукты направлялись к столу какого-либо сановника, это свидетельствовало о его особой близости к императорской семье.

Из национальных гастрономических пристрастий Александра I мемуаристы упоминают ботвинью: «Государь Александр Павлович очень был расположен к английскому послу. Раз, говоря с ним о русской кухне, он спросил, имеет ли тот понятие о ботвинье, которую сам государь очень любил». В этой цитате примечателен сам факт «гастрономических разговоров» российского императора и английского посла на светском рауте, то есть эта тема считалась вполне «светской». Этот разговор имел довольно комичное продолжение. Когда Александр I отправил английскому послу столь любимую им ботвинью, то к столу ее подали разогретой. Понятно, что это была уже не ботвинья. И когда император поинтересовался «впечатлениями» посла от этого блюда, дипломат оказался в большом затруднении…

Иногда гастрономические пристрастия самодержцев, с учетом особенностей времени, представляли некоторую опасность для их здоровья. Например, Александр I любил чай с медом. Дело совершенно обыденное, полезное и безобидное. Однако вкусы императора так или иначе становились вкусами его окружения, а чай с медом, как известно, является хорошим потогонным средством. Когда во время балов, кроме всего прочего, подавали чай с медом в серебряных мисочках, декольтированные дамы, танцевавшие в залах и анфиладах Зимнего дворца, где подчас гуляли сквозняки, охотно им лакомились и затем часто простужались. Поэтому придворные медики порекомендовали исключить это угощение из меню.

Александр I после наполеоновских войн много ездил по Европе. Он старался не обременять свой кортеж поварами и обозами с провизией и обходился той кухней, которая попадалась ему по дороге. Однако позже из санитарно-режимных соображений эта практика постепенно уходит, и со второй четверти XIX века императоры по возможности ели в дороге «свое».

При всей неприхотливости в еде именно с именем Александра I связывают появление знаменитых пожарских котлет. Согласно легенде, император во время очередной поездки в Москву остановился поесть в г. Торжке в трактире Пожарского. В меню значились телячьи рубленые котлеты, именно их и заказал император. Однако у Пожарского не оказалось телятины. Для того чтобы избежать конфуза, он распорядился срочно приготовить котлеты из куриного филе. Котлеты так понравились царю, что он поинтересовался рецептом котлет, назвав их «пожарскими» по имени трактирщика. Это случайное «ноу-хау» любимо многими по сей день.

Примечательно, что такая традиционная на дворянском столе повседневность, как зернистая, паюсная или кетовая икра, начала проникать в Европу именно при Александре I. Поначалу иностранцы смотрели на икру как на экзотический «русский» продукт. Первый консул Бонапарт, которому граф Марков послал зернистой икры, получил ее из своей кухни сваренной: русский стол в ту пору был мало известен в чужих краях.

Николай I (1796-1855) и любимый им капустный суп (щи)

В отличие от старшего брата, Николай I на завтрак любил не землянику, а соленые огурчики. И вообще, его многие считали поборником здорового образа жизни. Мемуаристы в один голос подчеркивают кулинарную непритязательность императора Николая I.

Французский художник О. Верне, путешествовавший по России с императором в 1842 году, писал родным: «Император — великий трезвенник; он ест только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики. Пьет одну воду». Что касается «соленых огурчиков», то многие из современников упоминали, что царь действительно любил соленые огурцы. По ведомости 1840 года Николаю Павловичу ежедневно должны были подавать утром пять соленых огурцов. Он любил гречневую кашу, которую ему подавали в горшочке. Не особенно любил император дорогие рыбные деликатесы и дичь. В последние годы жизни Николай Павлович предпочитал овощные блюда, суп из протертого картофеля и компот. Вне всякого сомнения, «немецкий» суп из протертого картофеля предписал царю его лейб-медик консультант М. М. Манд, он первый ввел в медицинскую практику лечебное голодание «на высочайшем уровне».

Как следует из архивных документов, обычный завтрак Николая I был следующим. Рано утром в кабинете Николай Павлович «кушал чай». К нему выдавался «фрыштик», то есть завтрак, состоявший из кисло-сладкого хлеба, двух круглых булочек и сухарей. Каких-либо пряностей император избегал. Дневное довольствие императора предполагало и угощение докладчиков, которые бывали у него в кабинете. Угощение было довольно скромное и включало в себя: сахар-рафинад («рефинад») 2 фунта (819 г, считая в русском фунте 409,5 г), черный и зеленый чай «фамильный», то есть лучших фирм, по 18 золотников (97 г, считая в золотнике 4,266 г), кофе ливанский ¾ фунта (103 г), а также сливки, различные булки и кренделя (сдобные, сахарные, с анисом, с солью), «витушки» и «палочки».

Для трудоголика Николая I повседневные обеды подчас становились продолжением рабочего дня, поскольку на них приглашались два-три приближенных к царю лица. На обедах «в узком кругу», без посторонних, продолжали обсуждаться в неформальной обстановке различные «рабочие вопросы». Это еще одна особенность повседневной жизни императора.

Весьма авторитетный биограф Николая I утверждает, что царь «в обед ел умеренно, на ужин часто кусок черного хлеба». Другой мемуарист, подтверждая воздержанность царя в пище, пишет, что он «никогда не ужинал, но обыкновенно при проносе соленых огурцов пил ложки две огуречного рассола». Также со времен Николая I в обиход двора вошли калачи, их ели горячими, в подогретой салфетке. Для приготовления этих калачей на царскую кухню доставляли москворецкую воду в специальных цистернах. Одна из мемуаристок упоминает имя метрдотеля Николая I. То был некий Миллер, которому царь приказал, «чтобы за обедом у него никогда не было более трех блюд, что и решительно исполнялось».

Как любой человек, император любил в детские годы полакомиться мороженым. Однако, когда врачи запретили младшему брату Николая I, великому князю Михаилу Павловичу, есть мороженое, то Николай в знак солидарности с братом отказался от любимого лакомства.

При всей описанной выше кулинарной непритязательности императора Николая I во время парадных обедов господствовала общепринятая англо-французская кухня. А. С. Пушкин в бессмертном «Евгении Онегине» описал этот «типичный» стол второй четверти XIX века:

Пред ним roast-beef окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

Как уже отмечалось, при поездках по стране императоры вполне могли перекусить в трактире с хорошей репутацией. И несмотря на постепенный отказ от этой практики по режимным соображениям, периодически такие эпизоды повторялись, если не для самих императоров, то для их близких.

В таких трактирах император мог полакомиться гастрономическими «хитами» своей эпохи. Например, гурьевской кашей. Как следует из исторически закрепившегося названия каши, ее наименование связано с именем министра финансов графа Д. А. Гурьева. Его послужной список весьма солиден, но сегодня мало кто помнит графа Дмитрия Александровича Гурьева (1751-1825) как государственного деятеля и министра финансов.

Помнят его исключительно как человека, чье имя носит знаменитая каша. Хотя на самом деле авторство каши принадлежит вовсе не ему. Знаменитую кашу придумал крепостной повар Захар Кузьмин — «собственность» отставного майора Оренбургского драгунского полка Георгия Юрисовского, у которого гостил Гурьев. Впоследствии Гурьев выкупил Кузьмина с семьей и сделал штатным поваром своего двора. Хотя есть и весьма малодостоверная версия о том, что автором рецепта знаменитой каши является сам Гурьев.

Александр II (1818-1881) и мясо на углях

Александр II, в отличие от отца, в меню придерживался утонченных европейских традиций. К тому же Александр II, как страстный охотник, весьма ценил охотничьи трапезы на свежем воздухе после охоты. «Рано утром кухня с метрдотелем и камер-фурьером отправлялась на место охоты; выбирали недалеко от зверя, хотя бы и в глуши леса, по возможности открытое место; порасчистят несколько снег, приготовят стол, здесь же в сторонке разведут плиту, и завтрак готов. Государь подходит к столу, делая рукою жест, приглашающий к завтраку; все подходят, окружают стол и завтракают стоя; стульев не полагалось. Великолепная картина! Государь и вся свита одеты одинаково; только посреди этой группы вы видите рослую и величественную фигуру Государя», — вспоминал очевидец этих трапез.

Как правило, вокруг завтракающих охотников собирались крестьяне и отставные солдаты из ближних деревень. Император мог принять прошение или приказать чиновнику с «царской шкатулкой» выдать крестьянам по рублю, а георгиевским кавалерам — по три.

Рассказ очевидца можно проиллюстрировать картами из «Охотничьей колоды» придворного художника М. Зичи, который неоднократно участвовал в подобных охотах. На картах он нарисовал сюжеты одной из зимних охот 1860 года. На одном из рисунков лоси подошли к накрываемому столу, а дворцовые официанты отбиваются от «незваных гостей» сковородками. На другой картинке солидные генералы свиты очень по-русски решили поесть ночью, принялись на кухне сами разогревать макароны и, конечно, сожгли их. Надо заметить, что во второй половине XIX века макароны стоили довольно дорого и, как правило, завозились из Италии (хотя первую макаронную фабрику в России открыли в Одессе в конце XVIII века).

Несмотря на походный антураж, столы «на охотничьем пленэре» накрывали крахмальными скатертями, на столе расставлялись фарфоровые тарелки, хрустальные графинчики с напитками и тарелки с закуской. Сохранилась картинка, где великий князь Николай Николаевич (Ст.) закусывает на одной из охот. Все, включая императора, ели стоя или присев на пенек, держа тарелки на коленях. Во время этих трапез Александр II любил отведать кусок медвежатины или медвежьей печени, приготовленной на углях.

Медвежатина на углях

После окончания охоты, уже в резиденции, накрывался стол, на который шло парное мясо убитой дичи. Как правило, во время обеда играл оркестр придворной охоты из 20 человек.

В молодые годы Александр II, тогда еще цесаревич, баловал свою жену. По его приказу осенью в столовую на половине цесаревны ставили в кадке яблоню с плодами, чтобы Мария Александровна сама могла сорвать понравившееся яблоко. Весной ставили корзинки с первой земляникой и другими ягодами. Впрочем, потом баловство закончилось, фрукты стали отсылать другой особе…

Александр III и окрошка на кисломолочном, как любил император

Но самым захватывающим будет рассказ о кулинарных пристрастиях Александра III. Так как император любил и ел вкусненькое, и даже, как многие, иногда в ночи. Да, Александр III боролся с лишним весом, поскольку считал, что бесформенный, толстый император дискредитирует привычный благообразный облик русского самодержца. Но, как все худеющие, иногда срывался и норовил поесть в неурочное время.

Эта проблема решалась камердинерами. Например, в Гатчинском дворце в комнате за личными покоями Александра III хранились умывальник, два самовара и кастрюля с подставкой, на которой камердинеры могли что-нибудь «по-быстрому» разогреть императору.

Есть мемуарные упоминания, что уже тяжело больной император, сидевший на молочной диете, периодически просил принести ему самые простые солдатские блюда из казарм охраны. Сохранилась масса мемуарных свидетельств и различных кулинарных историй времен царствования Александра III. Если говорить о его кулинарных предпочтениях, то, по свидетельству современников, царь в пище был умерен и любил простой, здоровый стол. Одним из самых любимых его блюд был поросенок под хреном «от Тестова», который обязательно заказывался во время посещений Москвы.

Известный бытописатель старой Москвы В. А. Гиляровский в своей знаменитой книге «Москва и москвичи» упоминал, что «петербургская знать во главе с великими князьями специально приезжала из Петербурга съесть тестовского поросенка, раковый суп с расстегаями и знаменитую гурьевскую кашу».

Вместе с тем упрощать гастрономические пристрастия Александра III совершенно не следует. Хороший стол с тонкими и разнообразными блюдами — совершенно обычное дело в императорских дворцах, а вот «купеческий» поросенок под хреном был редкой экзотикой в стиле «а-ля рюсс». Однако, видимо, сочетание тонких соусов и «простонародных» блюд и являлось характерным гастрономическим стилем императора.

Так, один из близких к царю людей упоминал, что «любил он очень соус Cumberland и всегда готов был есть соленые огурцы, которых предпочитал в Москве». Видимо, для царя соус Cumberland и соленые огурцы органично сочетались. Судя по мемуарным упоминаниям, Александр III действительно любил пикантные соусы. Любил настолько, что мог поблагодарить «любезной телеграммой» за «какой-то особенно вкусный соус, привезенный ему Владимиром Александровичем из Парижа».

Этот знаменитый соус воспроизводился с разным успехом несколькими поколениями придворных метрдотелей. Например, соус Cumberland подавался на парадном обеде в 1908 году (в Ревеле) во время встречи Николая II с английским королем Эдуардом XVIII.

По словам мемуариста, «обед проходил очень оживленно… Когда к дикой козе с красносмородинным сладковатым желе подали поразительный соус камберленд, знаменитый гастроном (имеется в виду английский король. — И. Зимин) похвалил: „С таким соусом можно и родную мать съесть“». Пьер Кюба, метрдотель, остался очень доволен. Надо заметить, что кулинарные пристрастия Александра III оставались загадкой даже для весьма близких к царю сановников. То, что подавалось во время торжественных трапез, было качественным вариантом ресторанного меню. И то, что ел царь, не выходило за рамки привычных, очень высоких, но стандартов.

В 1889 году во время военных учений Александр III жил несколько дней в загородном доме государственного секретаря А. А. Половцева. В числе прочего хозяин обеспокоился составлением меню на эти несколько дней. И хотя Половцев неоднократно бывал на трапезах и в Зимнем, и в Аничковом дворцах, его крайне озадачил поиск любимых блюд императора. С этим вопросом он обратился к графу С. Д. Шереметеву, так как тот уже принимал царя у себя в деревне. На вопрос, какие у Александра III гастрономические предпочтения, С. Д. Шереметев ответил: «Кислое молоко, да, пожалуй, больше ничего», добавив, что у императрицы Марии Федоровны никаких гастрономических предпочтений нет.

Александр III охотно ел рыбу. Особенно часто готовили рыбу во время отдыха в финских шхерах. Это вполне объяснимо, поскольку именно там царь часто рыбачил, и добытую им рыбу, естественно, подавали к царскому столу. Понятно, что рыба, выловленная собственноручно, особенно вкусна. Во время отдыха в Финляндии царскую семью окружало самое скромное число придворных, и семейство пыталось вести образ жизни «простых людей». Мария Федоровна собственноручно жарила камбалу, любимый деликатес императора.

Из сладкого в молодые годы Александр III любил пастилу и фруктовый мусс. Любил он в конце завтрака выпить горячего шоколада.

Качество шоколада, который готовили для него специально, царя часто не устраивало: «Государь попробовал и резко отодвинул чашку. „Не могу добиться, — сказал он Зедделеру, — чтобы мне подавали порядочный шоколад“». Трудно сказать, с чем он сравнивал качество подаваемого лакомства.

Надо заметить, что царские «раздражения» за столом могли возникнуть по самым разным причинам. Так, во время одного из завтраков император «бросил вилку, удивленный уродством ее формы». Были у него и «дипломатические истории» со столовыми приборами. Например, на одном из «дипломатических завтраков», когда Источник статьи журнал австрийский посол обронил, что в ответ на проводившиеся учения русской армии Австрия придвинет к границам России несколько армейских корпусов, Александр III весьма расчетливо вспылил. Он свернул свою вилку штопором и, швырнув ее в сторону австрийского посла, прибавил: «Вот что я сделаю с вашими корпусами».

Император был хлебосольным, но рачительным хозяином. Так, он периодически не брезговал лично проверять счета и обеденные калькуляции Гофмаршальской части. В Гатчинском дворце обеды проходили на первом этаже в Арсенальной зале неподалеку от сцены и детской деревянной горы. Как правило, обеды шли в музыкальном сопровождении. Обеденное меню состояло из двух частей: на одной половине печатали меню кулинарное, на другой — меню музыкальное. После обеда проходил обычный «cercle» (фр. «круг»). Императрица Мария Федоровна приветливо всех обходила. Император предлагал курить и выбирать себе спиртное по вкусу.

Во время поездок, вне железных правил и традиций императорских резиденций, Александр III мог себе позволить некоторые кулинарные вольности, которые во дворцах считались откровенным моветоном. Так, во время поездки на Кавказ осенью 1888 года император с удовольствием пробовал блюда кавказской кухни, не считаясь с тем, что в них много лука и чеснока: «Вид лука и чеснока привел его в восхищение, и он усердно принялся за него.

Императрица заволновалась, она не выносила чесноку и упрекала Государя, что подавал дурной пример». Возможно, именно поэтому на акварели «кавказской серии» 1888 года придворный художник М. Зичи и изобразил Александра III завтракающим в одиночестве. На заднем плане сидит императрица, также завтракающая за отдельным столом. Не нашла я ее, нашла другую.

Можно привести несколько меню из этого путешествия. Из них видно, что во время торжественных приемов преобладала европейская кухня. Например, 19 сентября 1888 года во время путешествия по Кавказу Александру III предложили окрошку, гороховый суп, пирожки, осетрину холодную с хреном, пулярду с грибами и земляничное мороженое.

На завтраке с офицерами и депутацией во Владикавказе 20 сентября на стол подавали: окрошку, суп по-американски, пирожки, котлеты холодные из севрюги, борделез, филе из фазанов совиньи, вырезку говядины с пюре из шампиньонов, компот из груш на шампанском. И 26 сентября 1888 года: окрошка, суп графский, пирожное, осетрина холодная, куропатки с капустой, седло баранье с гарниром, груши в желе.

Поскольку император был страстным охотником, то трапезам на природе, как и при Александре II, уделялось самое пристальное внимание. Но, судя по дошедшей записке великого князя Владимира Александровича, на некоторых из охот привычных трапез по каким-то причинам не устраивали: «Настаиваю на завтраке в лесу: в прежние времена всегда так делалось; времени же для устройства и расчистки подходящего места много впереди».

Под таким «давлением» традиции восстановили и неукоснительно выполняли. Пока охотники собирались и выезжали на охоту, становясь «на номера», у кухонных служителей были свои заботы. В лес выезжал целый обоз громоздких экипажей. Все это называлось царской кухней.