Что может быть более весенним и красивым, чем цветы? Французская художница Клер Баслер умеет изобразить их так, что захватывает дух. Ведь она влюблена в цветы. Несколько лет назад она приобрела разрушенный замок XIII века Шато де Бовуар и решила вместо холстов использовать его каменные стены.

«Несколько лет назад мы с мужем Пьером приобрели (в Эшасьере, регион Овернь ) старый замок из 40 комнат. Дом был в ужасном состоянии, ничего не было — ни отопления, ни света, ни газа. Мы въехали зимой и начали ремонт. Первые десять дней температура в комнатах была −20 °С, еще десять дней −15 °С. Мы ютились в одной комнате, где Пьер пытался оборудовать кухню. И так как у меня не было холстов, я стала рисовать тут же — прямо на стенах. Помню, кошки притащили в дом подмерзших птиц. Вдруг птицы отогрелись и принялись летать по комнате, кошки носились за ними, собаки за кошками, Пьер сверлил, и посреди этого бедлама я выводила на стенах травы и ирисы».

Клер превратила свою студию в огромный цветник, больше похожий на роскошный зимний сад, чем на обычную мастерскую. Здесь художница ежедневно пишет картины, на которых, словно по волшебству, «расцветают» яркие маки, нежные пионы и утонченные лилии.

Каждая комната Шато де Бовуар — это отдельное произведение, но все вместе они составляют единое целое — переход от одного помещения к другому гармоничен. Это дом не только мастерская, но и галерея, в которой проходят экскурсии.

«Мои картины — это мой способ общения с миром, я пишу не цветы, а стараюсь с их помощью изобразить саму жизнь. По-моему, цветы так хорошо отражают то, что мы чувствуем каждый день: наши мысли, эмоции, слабости и сильные стороны. И сюжет этот неисчерпаем».

Из: Claire Basler

Флибустьеры, корсары, буканьеры, пираты — эти понятия часто используются как синонимы в художественной литературе и кино. Но в реальности у каждого из этих слов существовали собственные значения, которые со временем трансформировались и приобретали новые смысловые оттенки. Почему у пиратства столько наименований и как в них не запутаться — рассказывает историк Дмитрий Копелев.

Пиратство никогда не было однозначным понятием: оно всегда принимало конкретные формы и варьировалось в зависимости от территории, правовых рамок и конкретных обстоятельств. Особенно ярко это проявлялось на пересечении геополитических сфер влияния, где сталкивались интересы различных военно-морских держав, — такими «сумеречными зонами» стало Карибское море, где за территории конкурировали Испания, Франция и Британия, Средиземное море, ставшее зоной столкновения христианского и мусульманского миров, а также Черное море, где боролись за влияние Османская империя, Речь Посполитая и Московское царство. Существовало много синонимичных наименований для лиц, занимавшихся морским разбоем; со временем их исходные значения трансформировались. Провести четкую границу между этими понятиями не представляется возможным, однако некоторые фундаментальные различия существовали.

Узаконенный разбой: корсары, каперы и приватиры

В перечисленных выше регионах сформировались специфические формы морского разбоя, вовлеченные в сложные и противоречивые отношения с властью, с которой разбойников тесно связывали финансовые и политические интересы. Власти умело манипулировали вооруженными маргиналами, используя их для вытеснения конкурентов, а разбойники, пользуясь отсутствием четких правил игры, шантажировали колониальную администрацию. Например, каперы, корсары или приватиры получали от властей свидетельство, разрешающее им использовать вооруженные суда для захвата торговых кораблей неприятеля. Таким образом, грабеж превращался в узаконенную форму военных действий. Выдавая каперское свидетельство, государство получало возможность контролировать и регламентировать действия разбойников: например, корсарам было запрещено самостоятельно делить добычу, а за ее утаивание вводились строгие наказания; также они не могли грабить суда государства, выдавшего каперскую грамоту, и корабли его союзников.

По сути, три термина, пришедшие из разных языков, обозначают одно и то же. Слово «капер» происходит от лат. сapire — «завладевать, захватывать». В Европе слово «капер» применялось главным образом в странах Балтийского и Северного морей: употреблялось нидерландское kареn, объединившее в себе значения «захватывать, грабить, воровать», и kaper — «легкое морское судно». Термин «приватиры» употреблялся преимущественно в англоязычных странах — в его основе лежит лат. privatus («частный, неофициальный»). Это понятие использовалось одновременно для обозначения вооруженного приватирского судна, укомплектованного частным лицом, и для его командира, а также членов экипажа. Лиц, занимавшихся каперством в странах Средиземноморского региона, называли корсарами (от лат. currere — «бегать», cursus — «бег, плавание», cursorius — «быстрый, легкий на ходу»).

Из-за тонких, не всегда очевидных различий между каперством и пиратством — вольным морским разбоем, жертвами которого становились суда вне зависимости от принадлежности тому или иному государству, — понятия «корсар», «капер» и «приватир» применялись с двойственным оттенком, а нередко выступали и в качестве синонимов «пирата». Например, знаменитые французские корсары Франциска I и Людовика XIV были каперами, что не мешало некоторым из них действовать «пиратскими» методами, а зачастую и становиться пиратами.

Флибустьеры: корсары против испанской экспансии

Слово «флибустьер» впервые встречается в «Отчете о плавании» французского навигатора Даниэля Лербека, сьера де Шамбре, который в 1642 году посетил французские Антильские острова. В 1660-х годах это понятие широко распространяется по Вест-Индии и превращается в собирательный термин «флибуста» и «флибустьер» (голл. vrijbuiter, англ. flibutor, filibuster, исп. filibuster, франц. flibustier). Это понятие часто применяли по отношению к корсарам и авантюристам, промышлявшим в Карибском море и опиравшимся на поддержку правительств Франции, Англии и Республики Соединенных Провинций, которые были заинтересованы в захвате испанских островов. В основу этого наименования легло старольежское vribute, vributeur, то есть «разбойник с большой дороги».

Флибустьеры передвигались на небольших, но маневренных двадцатиметровых суденышках («флиботах») вместимостью до 25–30 человек. Это могли быть шлюпы, лодки или одномачтовые бриги. Флибустьеры прекрасно управляли парусом и знали подводные течения, что позволяло им ловко лавировать между островами и моментально подбираться к намеченному судну, резко увеличивая скорость.

Вольные разбойники: форбаны

В наибольшей степени к общеизвестному сегодня слову «пират» в XVI–XVII веках приближалось франц. forban — «бандит», «разбойник». Происходя от старофранц. forbannir, firbannjan («изгонять, отправлять в ссылку»), слово «форбан» означало изгоя, отринутого обществом человека, пустившегося ради обогащения на вооруженный морской грабеж и ставшего пиратом. Считалось, что форбаны очень опасны, причем бытовало мнение, что французы или англичане гуманнее испанских разбойников.

Форбанами часто становились дезертиры. По окончании войны Франции с Аугсбургской коалицией число морских разбойников многократно увеличилось: форбаны активно привлекали местное население в свои ряды. Колониальные власти пытались помешать пиратской «вербовке», обещая щедрое вознаграждение тем, кто откажется от предложения стать форбаном и укажет на тех, кто его сделал. Но это не помогало.

Островные охотники: буканьеры

Буканьерами (франц. boucanier, boucaner; англ. buccaneer) называли лесных охотников из французских поселенцев, обосновавшихся в начале XVII века на островах в Карибском море, принадлежащих Испании. Корни понятия boucan исследователи видят в индейских языках — это слово или ему созвучное обозначало копченое мясо либо решетку для копчения. Параллельно среди британских иммигрантов и бродячих моряков бытовало еще одно обозначение, близкое французскому варианту «буканьерства»: они называли островных охотников «кау-киллерами» («убойщиками коров»).

Буканьеры объединялись в артели по пять-шесть человек. Такие артели жили в лесу оседло, не сходя с места по несколько месяцев, и лишь изредка охотники наведывались в населенные пункты, чтобы продать добычу и пополнить запасы. Буканьеры были искусными стрелками, но предпочитали брать добычу не с помощью огнестрельного оружия, а используя мачете или корсарские сабли. В круглых шляпах, обрезанных ниже колена холщовых штанах, башмаках из свиной кожи и рубашках, задубевших от крови животных, они выглядели как жестокие головорезы.

Буканьеры также занимались контрабандой и грабежом европейских торговых судов. Действия испанских властей, которые истребляли животных, чтобы лишить разбойников источников к существованию, только пробуждали в них ненависть.

Неясно, что было первично: охота или морской разбой. Население островов было крайне неоднородным. Эти люди разного происхождения, которых объединяла война против испанцев, выбирали себе самые разнообразные занятия. Очевидно, пиратство могло служить подспорьем другим ремеслам, в том числе охоте и заготовке мяса, ведь морякам требовалась провизия в достаточном количестве. С 1680–1690-х годов слово «буканьер» перестало ассоциироваться с профессией охотника и стало обозначать человека, вышедшего в море с целью грабежа, — «буканира». Отсюда и широкое употребление данного понятия в одном ряду с морским разбойником, пиратом, форбаном, преследовавшим и грабившим торговые суда с целью наживы.

Единая, раз и навсегда данная классификация пиратского ремесла вряд ли возможна ввиду многозначности и расплывчатости большинства понятий. Многомерный, пронизанный хитросплетением социальных связей, мир морских разбойников не вписывается в раз и навсегда заданные терминологические рамки.

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев, 1977

Томографические эксперименты показывают: идти на поводу у общественного мнения легко и приятно...

Психологам давно известно, что люди склонны менять свое мнение под влиянием группы. Самые знаменитые эксперименты, посвященные этому вопросу, проводил в 1950-х Соломон Аш. Он просил испытуемых сравнивать длину линий, и выяснил, что люди нередко дают очевидно неправильный ответ, если этот неправильный ответ успели перед ними озвучить несколько других респондентов. Но вот что непонятно: наступает ли человек на горло собственной песне, чтобы не противоречить большинству, или ему действительно искренне начинает казаться, что окружающие люди правы? «В чужую голову не залезешь» — это было верно во времена Аша, но теперь для таких задач изобрели томограф.

Одну из экспериментальных парадигм для исследования конформности разработал нейробиолог Василий Ключарев. В его экспериментах испытуемые должны оценить привлекательность женских лиц — а после того, как они приняли решение, компьютер показывает им, как это женское лицо якобы оценили другие участники эксперимента. Такой опыт позволяет наблюдать за тем, что именно происходит в мозге человека, когда он обнаруживает драматическое несоответствие между собственным мнением и мнением группы. Выясняется, что мозг воспринимает это как ошибку. В частности, у человека, чье мнение не совпало с мнением большинства, снижается активность прилежащего ядра, nucleus accumbens — той зоны мозга, которая в популярных публикациях называется «центром удовольствия».

Гарвардский профессор Джамиль Заки пошел дальше. После того как испытуемые оценивали лица и обнаруживали, что их мнение противоречит мнению группы, они уходили на получасовой перерыв, а затем получали возможность проголосовать заново. В эксперименте было 180 фотографий, так что едва ли испытуемые твердо помнили, какие из них получали резко отличающиеся оценки группы. Тем не менее их новое мнение о привлекательности девушек немного повышалось или снижалось в соответствии с полученной информацией. Это само по себе не удивительно. Исследователей интересовало другое — активация прилежащего ядра при виде фотографий красивых девушек. Выяснилось, что этот параметр подвержен мощному социальному влиянию. «Центр удовольствия» активируется при виде фотографии, если вы думаете, что другие считают эту девушку красивой. Он работает намного менее интенсивно, когда вы видите девушку, признанную другими людьми некрасивой.

Василий Ключарев иногда говорит в своих популярных лекциях: «Все, что мы делаем, мы делаем для того, чтобы понравиться нашим нейронам в прилежащем ядре». Эксперименты показывают: нейронам нашего собственного прилежащего ядра искренне нравится то, что понравилось другим людям. И кого волнует, что час назад эти девушки с фотографий были одинаково симпатичными!


Ася Казанцева

Статья «Не выпендривайся, и будет тебе счастье» опубликована в журнале «Популярная механика» (№11, Ноябрь 2016).

По некоторым данным человеческий мозг — самый сложный объект во вселенной. В нем десятки миллиардов нейронов, он никогда не спит, обладает интеллектом, памятью и опытом. Но оказывается, несмотря на всю эту сложную организацию, его чертовски просто обмануть. Мы покажем вам несколько фокусов для мозга и объясним каждый из них с научной точки зрения.

Схвати купюру

Ничего сложного, банальный трюк. Возьмите купюру двумя пальцами за один конец, а приятель пусть поместит указательный и большой пальцы ниже в паре сантиметров от денег и будет готов схватить банкноту. Разожмите пальцы. Ни один человек не сможет зажать купюру между пальцами до того, как она упадет на пол. Имейте в виду, что вашему приятелю не разрешается двигать всей рукой, только пальцами.

Причина связана со скоростью обработки информации мозгом. Все, что вы видите, происходит в основном за одну-две десятых секунды до того, как оно регистрируется у вас в голове. Это время необходимо мозгу для сбора огромного количества информации, поступающей через глаза и другие органы чувств. Помимо того, что ваш приятель видит падение купюры, его мозгу также приходится давать указания мышцам пальцев. Наше серое вещество работает очень быстро, но иногда мы переоцениваем время реакции.

Мать Марии

Ответьте быстро на простейший вопрос: у Машиной мамы четверо детей: Апрель, Май, Июнь и ??? Если вы сказали «июль», то поздравляем — это неправильный ответ. Правильный — Маша. Наш мозг штука ленивая и постоянно ищет, где бы сэкономить энергию. Одно из любимейших его занятий — искать во всем шаблоны, бегло анализировать информацию не вдаваясь в детали. Несмотря на то, что ответ на самом деле содержится в первых двух словах загадки, ваш мозг автоматически переходит в «июль», потому что это логично и уж точно легче, чем искать заковыку.

Эта загадка раскрывает автоматические и системные мозговые процессы, для них используется что-то вроде ярлыков. Это позволяет экономить энергию на более важные с точки зрения мозга процессы: управление телом и поддержание жизни человека.

Библейский вопрос

Еще один простой вопрос. На этот раз будем проверять ваши библейские познания. Не волнуйтесь, даже если вы не ходите в церковь каждое воскресение, вы запросто ответите. Итак, по сколько животных каждого вида взял Моисей на свой ковчег?

Если вы, как и большинство, ответили «по два», не переживайте. Этот ответ неправильный, но это не значит, что вы глупы. Моисея на ковчеге вообще не было, а животных собирал Ной, но это уже не имеет значения. Мозг большинства людей невнимательно оценивает вопрос, заостряя внимание на словах «библейский», «ковчег» и «животные». Он ленится и не обращает внимания на «Моисея»: «А что, тоже библейское имя», — не вдаваясь в подробности быстро заключает он и спешит выдать известный с самого детства ответ.

Эффект Ганцфелда

Этот занятный феномен восприятия вызывается нахождением человека в однородном и бесструктурном зрительном и слуховом окружении. Эффект возникает, когда мозг использует белый шум, чтобы дополнить зрительную картинку ощущений при нехватке визуальной информации. Белый шум интерпретируется верхней зрительной корой головного мозга, что порождает настоящие галлюцинации. Об эффекте Ганцфельда известно еще с древних времен. Последователи Пифагора проводили долгие часы в темных пещерах, чтобы получить мудрость через видения, сегодня известные как «кино для заключенных».

Для этого опыта как правило используют специальные наушники и очки, но не отчаивайтесь, есть и более экономный вариант. Настройте радио на пустую волну, закрепите на глазах половинки от шарика для пинг-понга и лягте. Через пару минут начнется «кино».

Проприорецепция

Ставим перед собой приятеля, надеваем себе на глаза плотную повязку. Одной рукой начинаем поглаживать свой нос, другой рукой нос приятеля. Через несколько минут вы должны почувствовать, что ваш нос начал удлиняться.

Этот фокус, который еще называют «эффектом Пиноккио», объясняет то, как наш мозг ощущает положения частей тела относительно друг друга и в пространстве. Восприятие обеспечивается различными органами-проприорецепторами, в частности мышцами, информация с которых по быстропроводящим нервным волокнам в составе периферических нервов и задних столбов спинного мозга поступает к ядрам центральной нервной системы и далее через таламус в теменную долю головного мозга, где тут же формируется схема всего тела. Из-за ограничения зрительного контроля и разности в положении обеих рук во время проведения опыта мозг начинает сбоить, в результате обманывается сам и обманывает вас, предполагая, что ваш нос в самом деле вырос.


Саша Эпштейн

Виктор Габриэль Жильбер зарекомендовал себя как художник французских жанровых сцен. Его природные способности к рисованию обнаружились в раннем возрасте, но в силу финансовых обстоятельств он должен был работать в качестве ремесленника. Единственное официальное художественное образование получил в школе у Пьера Левассера «Эколь де Ла Вилле де Пари».

Несмотря на отсутствие подготовки, Жильбер быстро пришел к известности в парижском обществе. Первая выставка его работ состоялась в 1873-1874 гг. в Салоне.

В середине 1870-х он стал близким другом Пьера Мартина, одного из главных сторонников движения импрессионистов. Мартин приобрел произведения Виктора Жильбера вместе с картинами таких именитых художников, как Моне, Ван Гог, Сезанн и Гоген.

Именно благодаря этой поддержке Жильбер смог отказаться от профессии декоратора и посвятить все свое время живописи.

Жильбер умер 21 июля 1935 года, и похоронен в кладбище Montmartre в Париже.

Если вам понравились птички, посмотрите на их видео!