Датчанин Петер Мёнстед потрясает прежде всего реалистичностью. Его учителем был Бугро, а также на его творчество повлияли импрессионисты: Мёнстед по их примеру уделял большое внимание переменчивости свето-воздушной среды, работал на пленэре. Кстати, совместные вылазки на природу он делал в компании Великой княгини Ольги Александровны Романовой: младшая сестра императора Николая II, с детства увлекавшаяся живописью, после революции оказалась в Дании и подружилась там с этим популярным художником. Как и всякий автор понятных и эффектных работ, Мёнстед был очень известен и богат.

Ричард Савойя. Красный велосипед. 2019

Автор — из двуязычной Канады, так что его имя Richard Savoie в публикациях на русском языке можно встретить в двух вариантах — Ричард Савойя и Ришар Савуа. В любом случае, пушистый снег и тёплые ночные огни Квебека вы наверняка запомните. «А это вообще законно — писать такие красивые пейзажи?» — спрашивают художника в соцсетях его поклонники.

Бруно Лильефорс. Зимний пейзаж со снегирями. 1891

Шведского анималиста Бруно Лильефорса интересовали не только животные и места их обитания, но и живопись. Художник, работающий в этом жанре, мог бы ограничиться реалистичностью, достоверностью, однако Лильефорс присматривался к новым веяниям в искусстве, перенимал опыт импрессионистов и художников, работавших в стиле модерн. Неудивительно, что в результате он приобрёл не только собственный стиль, но и славу.

Александр Бенуа. Никольский собор зимой. 1923

Собор едва виден за покрытыми снегом ветвями на этой небольшой, чуть больше альбомного листа, акварели. Но сквозь деревья и снег вполне просматривается то величие, о котором писал Александр Бенуа в своих воспоминаниях о жизни в Петербурге:

— Каждая из диковин нашего околотка значила для меня очень много, но надо всем господствовала сверкающая золотыми куполами Никольская церковь. Она была одним из самых роскошных и самых внушительных среди петербургских храмов. В раннем детстве, однако, мое отношение к ней было какое-то смешанное, складывалось оно из любования, почитания и из жути. Я не мог отделаться от впечатления, что вся эта группа из пяти вышек составляла какую-то семью богатырей, чела коих были украшены шлемами, и что старший из них, стоявший в середине, и есть «Сам Боженька», что на его лице написано скорбно-строгое выражение. Когда я себя чувствовал в чем-либо виноватым, то именно этот Боженька, казалось, глядел на меня с особой укоризной, а то и с гневом. Нижняя часть Николы Морского была несравненно приветливее. В многоугольном плане его стен, в кудрявых капителях, в бесчисленных херувимах, которые барахтаются в пухлых облаках над окнами и дверями, в узорчатых, частью позолоченных балконах, в лепном сиянии, окружающем среднее овальное окно — выражено нечто радостное, всё приглашает не столько к посту и покаянию, сколько к хвале Господа, к празднованию Его великих благодеяний. Я не уставал все эти подробности разглядывать и, вероятно, от этого «интимного» знакомства с чудесным произведением XVIII века родилось мое восторженное отношение к искусству барокко. Очень уважал этот шедевр и мой папа, от которого я и узнал замысловатое, но хорошо усвоенное имя строителя Никольского собора — Саввы Чевакинского. Благодаря примеру моего же отца, который, будучи ревностным католиком, всё же относился с величайшим благоговением и к православному вероисповеданию, я мог относиться к Николе Морскому, как к нашей церкви — и это тем более, что папа носил то же имя, как и великий Святитель, именем которого наречен собор и что Храмовой Праздник Николы, 6-го декабря, совпадал с празднованием папиных именин. Самый адрес нашего обиталища тогда, когда еще действовал старомодный обычай давать адреса в несколько описательной форме звучал так: «Дом Бенуа, что у Николы Морского».

Алексей Саврасов. Зимний пейзаж. 1871

Грачей не видно и ещё нескоро прилетят, но Саврасов — тот самый: заразительно влюблённый в самое обычное и неказистое. Дым из трубы, свет в окошках — и неказистое уже кажется волшебным: в таком небе вполне может промелькнуть Вакула верхом на чёрте, направляясь за черевичками для Оксаны — «в Петембург, прямо к царице!»

5. Иван Айвазовский. Зимний пейзаж. 1880-е

В 2008 году на аукционе «Сотби» этот пейзаж был продан за 553 тысячи фунтов стерлингов (тогда это было чуть больше 1 млн долларов), а в описании лота была сделано предположение, что две тёмные фигуры на аллее могут быть изображением членов царской семьи в трауре — после убийства императора Александра II в 1881 году.

«Я предпочитаю день жизни в Италии месяцам на севере», — признавался Айвазовский, который, приобретя образование, известность и связи в холодном Петербурге, всё время старался улизнуть на свою южную родину, в Федосию, а после и вовсе осел там. Окружающие к мёрзнущему в северной столице гению относились с сочувствием. Осенью 1836-го, незадолго до своей гибели, на выставку талантливых учеников Академии художеств заглянули Пушкин с супругой. Айвазовскому только 19-лет, но его успехи уже таковы, что он был представлен Пушкину. И вот что рассказывал о той мимолётной беседе двух гениев Айвазовский много лет спустя: «Узнав, что я крымский уроженец, великий поэт спросил меня, из какого города, и если я так давно уже здесь, то не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере».

Он и тосковал, и болел... Как объяснить то, что теплолюбивый южанин Айвазовский, прославившийся изображениями воды вовсе не в кристаллическом состоянии, вдруг оказался лидером по числу номинаций в снежном голосовании и захватил верхушку списка? Похоже, здесь сочетание факторов. С одной стороны, безусловная уже любовь публики к одному только имени Айвазовского. А с другой — удивление: «Как?! Он ещё и зиму может? И даже без моря, с одной только сушей?» Ещё как может.

Клод Моне. Сорока. 1869

Шедевр импрессионизма, созданный за 5 лет до Первой выставки импрессионистов. В отличие от Айвазовского, Моне писал снег на природе — порой приходилось надевать сразу три пальто. Картину эту, конечно, высмеяли — за снег в разноцветных пятнах. И не приняли на выставку Салона. Разумеется, пёстрый от солнечного света и теней снег станет одним из открытий и достижений импрессионизма. Станет трендом, которым, выкрутив яркость на максимум, воспользуется и художник, занявший следующую строчку в этом топе снежных пейзажей.

3. Игорь Грабарь. Иней. 1904

Этот «Иней» написан на картоне и хранится в Вятском художественном музее, в отличие от версии 1905 года из Ярославского художественного музея, написанной на холсте — она больше и ярче.

Цветной импрессионистский снег, отливающий синим, фиолетовым, золотым, коралловым, стал визитной карточкой Игоря Грабаря. Художник охотился за снегом (и окрашивающим его в праздничные оттенки солнцем) круглый год: у него есть картины с мартовским снегом и даже с сентябрьским. А этюд знаменитой картины «Февральская лазурь» художник писал из специально прорытой в снегу траншеи.

2. Хендрик Аверкамп. Зимний пейзаж с конькобежцами. 1608

У нидерландца Хендрика Аверкампа снег ещё серебристо-белый, но его зимние пейзажи тоже очень яркие: за счет домов, одежды многочисленных персонажей, предметов для игр и веселья, царящего на картинах. Веселье это, впрочем, небезгранично — достаточно присмотреться к людям, которым не до катания на коньках, и найти в нижнем левом углу мёртвую лошадь, которой лакомятся пёс и вороны. Художник смотрит за зимними развлечениями сверху, заняв брейгелевскую позицию, пристально и беспристрастно — от его взгляда не укроется ничего.

Питер Брейгель Старший. Охотники на снегу. 1565

Когда в 2018-м году в столице Австрии проходила его невиданная по масштабам ретроспектива, создавалось впечатление, будто все толпящиеся в выставочных залах говорят по-русски, а все летящие из Москвы в Вену — направляются именно на Брейгеля. Самая любимая картина — конечно, «Охотники на снегу», знакомые по фильмам Тарковского, потрёпанным художественным альбомам и современным цифровым репродукциям, которые можно увеличивать если не бесконечности, то до того состояния, когда с чистым сердцем можно утверждать: мол, знаю у Брейгеля «речку, поле, и лесок, в поле — каждый колосок».

На переднем плане «Охотников» усталые мужчины возвращаются домой. На среднем — суета, должно быть, шумная. Но взгляд взгляд несётся дальше — к изображённому на заднем плане белому безмолвию: бесконечному, величественному, обнуляющему ежедневные хлопоты. Снежная медитация, за которой не нужно отправляться в Непал. И даже в Вену не обязательно. Просто открываешь любой фрагмент этой картины — и всё, что нужно для перезагрузки, у тебя под рукой.

Зимние праздники с традициями празднования Рождества, а также со всей сопутствующей кутерьмой, украшениями, подарками — не просто источник вдохновения для мастеров во все времена. Это уже часть культуры праздничного сезона, воплощенная в разных видах и формах, будь то сокровища храмов, музейные экспонаты или же репродукции на открытках. Предлагаем вам большой обзор праздничных чудес с картинами мастеров всех времен.

Дизайн праздника

У вас есть мебель из Икеи? Ну хотя бы пара чашек? Скандинавский стиль сегодня ценят во всем мире, он актуален для обладателей разного кошелька и вкуса. А вы знали, что человек, с чьей легкой руки скандинавский стиль покорил мир, жил не так уж давно? И не так давно создал этот самый стиль. Впрочем, сформулируем менее категорично: Карл Ларссон, художник-аквалерист из Швеции и его жена считаются одними из основоположников скандинавского стиля.

Озаренный солнцем дом, детский смех, аромат пирога, разговоры всей семьей… О супруге Карла Ларссона, художнице Карин Бергьо, знают многие. Именно она и рожденные в их браке восемь детей стали персонажами счастливого дома, глядя на изображения которого вспоминаешь, что главное в жизни — вовсе не очередной квартальный отчет.

Гуляем! Борис Кустодиев

Кустодиев был мастером, с легкостью работавшем в разных жанрах. В его наследии — пафосные картины государственных мужей и лубочные рисунки, портреты нарядных купчих и жанровые сцены из жизни народа: художник не отказывал себе в выборе сюжетов. Вырываясь из серого и стылого Санкт-Петербурга домой, в Костромскую глубинку, он чувствует себя безмерно счастливым. Вот где приволье, вот где радость красок и света! И он с радостью пишет нарядные картины народных гуляний, ярмарок, праздников, и на каждой, по выражению Александра Бенуа — «варварская драка красок».

Зимние народные гуляния, посвященные Рождеству и Масленице — популярная тема в творчестве Кустодиева. И, как ни странно, именно картина «Масленица», написанная Кустодиевым в 1916 году, вызвала яростную критику. Полотно было куплено Петербургской академией художеств за 1700 рублей, и скандал дошел до такого накала, что несколько членов совета вышли из его состава. Кустодиев, прикованный в то время к постели после очередной операции, очень тяжело переживал нападки академиков. Зато Илья Репин, восторженно принявший работу любимого ученика, встал на его сторону, как и критик Александр Бенуа.

Вигго Юхансен: елку не трожь!

Датский художник Вигго Юхансен чуть было не оставил живопись из-за пылкого увлечения музыкой. И нам очень повезло, что произведения Моцарта и Глюка остались любимым хобби мастера. В 1885 году картины Юхансена увидел Париж — а сам художник был пленен работами Клода Моне и их потрясающей колористикой. По возвращению на родину в картинах Юхансена появились светлые краски и больше света. Одна из таких замечательных картин, созданная в его новом творческом стиле художника — «Светлое Рождество».

Картина писалась с натуры, как и большинство картин этого мастера. Она действительно была начата на Рождество 1890 года в доме семьи Юхансенов, где в этот веселый праздник традиционно собрались домочадцы. Написать ее в один день было невозможно, поэтому вся семья попеременно позировала для отдельных деталей работы вплоть до апреля 1891 года. Антураж воссоздавался полностью: окно занавешивалось, к елке, которая обсыпалась, привязывались новые ветки, свечи подрезались на нужную длину… Но все усилия семьи и самого живописца подарили датчанам одну из самых любимых и популярных работ, которая нынче хранится в Копенгагене, в коллекции Хиршпрунг.

Праздник "муми-мамы"
Вообще-то Туве Янссон была профессиональной художницей. Но первые же повести о необычных героях («Маленькие тролли и большое наводнение», «Муми-тролль и комета») принесли ей огромную популярность. «С Новым годом!» — провозгласила она на рисунке в 1949 году — именно в этом году ее следующая книга под названием «Шляпа волшебника» произвела настоящий муми-бум во многих странах мира.

Огромные доходы от продажи прав на театральные постановки и сувенирную продукцию с муми-троллями сделали Янссон одной из самых богатых женщин в Финляндии. Средства позволили художнице обрести желанное уединение вдали от публики: она приобрела необитаемый остров Кловахарун на архипелаге в Финском заливе, построила скромный деревянный домик и проводила там летние месяцы вместе со своей подругой.
«Можно лежать на мосту и смотреть, как течет вода. Или бегать, или бродить по болоту в красных сапожках, или же свернуться клубочком и слушать, как дождь стучит по крыше. Быть счастливой очень легко».

"Хендмейд": Сергей Досекин

Творчество художника Сергея Досекина не особенно известно, его всегда затмевал старший брат Николай — известный импрессионист, «передвижник» и учредитель «Союза русских художников». Но все-таки и у Сергея Васильевича был ряд интересных работ, и одна из них — «Подготовка к Рождеству», написанная в 1896 году. В те времена многие семьи делали украшения для елки самостоятельно, в кругу семьи, и это было еще одно замечательное времяпровождение в предвкушении любимого праздника. Из картона вырезали и раскрашивали фигурки, клеили гирлянды из колечек цветной бумаги, вырезали и клеили флажки, «золотили» орехи — обклеивали их фольгой, делали объемные фигурки из ваты, пропитанной клейстером. Многие такие фигурки нынче стали раритетами, продаются на аукционах и высоко ценятся у коллекционеров.

Пока все дома. Николай Фешин

Немного теплоты и уюта в семейном доме, когда вокруг бушуют холодные ветры Истории… Домик под Казанью художник купил в 1914 году, по настоянию жены, куда семейство переехало после начала Первой мировой войны — подальше от голода, холода и житейских бурь. Картину «Елка» Фешин написал в Рождество 1917 года. Тогда он еще не до конца понимал, что в стране, где он жил и работал, поменялось абсолютно все, и жизнь больше не будет прежней. Но пока все еще хорошо, жена Саша и дочь Ия нарядили рождественское дерево и скоро настанет время встретить самый сказочный праздник года — Рождество. Все коллизии их семейной жизни — в неизвестном будущем, а нынче все как всегда: дом, семья, предвкушение праздника.

Чудо. Зинаида Серебрякова

«Катя в голубом у елки» — одна из самых милых картин Зинаиды Серебряковой. Она была написана после того, как художница вместе с семьей переехала в Петербург. Осталось в прошлом Нескучное и счастливая жизнь в большой, дружной семье Бенуа-Лансере, смерть любимого мужа Бориса, побег из родного имения, холодный и голодный Харьков… Но на этой картине, у богато украшенной елки — детская радость и волшебство маскарада, ожидание рождественских чудес. Рассказывают, что эту елку нарядил дядя Серебряковой, Александр Бенуа, который устроил для детей племянницы замечательный праздник с веселыми представлениями, стихами и песнями.

Норман Роквелл: прототипы Санты

Норман Роквелл — культовый художник ХХ века. Его имя стало синонимом самого популярного журнала в Америке «The Saturday Evening Post», с которым он сотрудничал почти 50 лет. На иллюстрациях Роквелла выросло не одно поколение детей, вдохновленных его творчеством. Известный режиссер Джордж Лукас вспоминает, как в детстве со всех ног бежал со школы каждый раз, когда выходил новый выпуск журнала: «Ведь все, что изображал художник, было частью моей жизни». Роквелл был потрясающим рассказчиком, а его герои оказывали на детей почти магическое действие. Работал он скрупулезно, был требователным к моделям — ими становились члены его семьи, друзья или соседи. Художник тщательно продумывал костюмы и обстановку, и долго искал позы своим «персонажам». Когда все детали будущей картины его устраивали, он начинал делать финальную композицию. С 1930-х годов Роквелл нанимал фотографов, чтобы ускорить процесс. Для одной картины он мог использовать до ста фотографий, компонуя и продумывая композицию до мельчайших деталей.

Антон Пик: погружение в сказку

Автор еще одной узнаваемой галереи образов — голландский художник Антон Пик. С 1940 года и на протяжении всей жизни он ежегодно создавал рождественские иллюстрации для календарей и открыток, что сделало его творчество необычайно популярным как в Голландии, так и в Англии — сказочные картинки Пика продавались как горячие пирожки и разлетались по всему свету. Однако первая персональная выставка Пика состоялась, лишь когда мастеру исполнилось 72 года. Зато он присутствовал на открытии «своего музея» в 1984 году в городе Хаттеме.

Таша Тудор: вперед, к викторианству!

Одной из главных ценностей жизни для знаменитой американской художницы Таши Тудор была радость человеческого бытия в гармонии с природой. Любимым праздником в семье Таши было Рождество, которое отмечалось в большой семье очень весело, со спектаклями, подарками, угощением и украшением всего дома.

К Рождеству обязательно подавались традиционные праздничные блюда — Таша очень любила готовить и много лет изучала традиционные рецепты жителей Новой Англии. Праздничный стол обязательно сервировался изящным китайским фарфором, а рождественскую елку украшали старинными немецкими игрушками — семейными драгоценностями, которые достались Таше в наследство от дедушки и бабушки.

Викторианская жизнь, которую Таша Тудор воссоздала на своей ферме в Нью-Гэмпшире, была наполнена общением с друзьями, семьей, зваными вечерами с чаем и рукодельными посиделками. К Рождеству начинали готовиться еще в октябре: один из детей семьи Тудор выбирал тему для будущего адвент-календаря, и Таша принималась за работу. Это могло быть уютное жилище мышей-полевок, и каждый день за новым открытым окошком календаря возникали рисунки со сценками из домашней жизни зверюшек. А в другой год адвент-календарь был посвящен любимым собакам Таши Тудор — корги, и тогда день за днем до самого Рождества семейство Тудоров и их гости любовались новыми историями милых собачек, живущих в волшебном городке Коргивилль.

Елка Жаклин Кеннеди

Традиции украшать Белый Дом к Рождеству — очень много лет, и каждый год это становится темой для многочисленных публикаций в США. Разбирают все по косточкам, сравнивают с предыдущими годами… Мы тоже хотим показать вам, насколько скромной и демократичной была Рождественская елка Белого дома в 1961 году. Именно Президента Джона Кеннеди — Жаклин — ввела традицию выбора темы для официальной рождественской елки Белого дома. Первой темой для елки, установленной в овальной Голубой комнате, стал балет Чайковского «Щелкунчик». Наряду с тематическими фигурками героев балета, ангелами и птичками, елку нарядили украшениями, созданными мастерами с ограниченными возможностями из всех штатов страны. Мисс Кеннеди специально нарисовала эскиз этой елки, а на следующий год игрушки с нее украсили личную домашнюю елку Кеннеди.

Имени Андерсена

И как же не вспомнить новогоднюю елочку из сказки Гофмана «Щелкунчик»? Великолепные иллюстрации к сказке сделала Ника Гольц (1925−2012). На книжках с ее картинками выросло несколько поколений детей: она иллюстрировала все сказки Андерсена, Гофмана, братьев Гримм, сказки народов мира, а также повести Н. Гоголя и А. Погорельского. Ника Гольц получила международный диплом Г. Х. Андерсена за иллюстрации к сборнику «Большая книга лучших сказок Андерсена». А в Дании даже открыли частный музей ее рисунков.

Картин, связанных с Рождеством и празднованием Нового года — великое множество. Только что мы вспомнили работы «светские», иллюстративные. Конечно же, не можем оставить без внимания работы великих живописцев прошлого. Эпоха Ренессанса - словно неисчерпаемый сундук сокровищ. Вот лишь пара «знаменитостей».

Джотто: начало

Творчество итальянского живописца и архитектора XIII — XIV веков Джотто ди Бондоне — водораздел между средневековой готикой и искусством Возрождения, тот рубикон, перейдя который европейская живопись кардинально и навсегда изменит свой облик. Миссия Джотто — преодоление византийской иконописной традиции. Это Джотто первым начнёт изображать библейские события не на условном, а на вполне конкретном архитектурном или пейзажном фоне. Это он «изобретёт» композицию — такой способ передавать события Священной истории, при котором главенствует не строго установленный канон, а его собственная точка зрения, его единственное в своем роде авторское видение. Это Джотто начнёт намечать перспективу и разрабатывать глубину пространства. Это он впустит в религиозную живопись живые эмоции.

Рождество как политическое заявление

С подписями художников раньше было, как говорится, «все сложно». И редчайший, чуть ли не единственный пример подписи Боттичелли, имеющийся на работе «Мистическое Рождество» — вовсе не обозначение авторства. Это почти политическое заявление, эдакая выстраданная «запись в блоге», помещенная вверху картины: «Она была написана в конце 1500 года во время беспорядков в Италии, мною, Александром, в половине того периода, в начале которого исполнилась глава IX святого Иоанна и второе откровение Апокалипсиса, когда Сатана царствовал на земле три с половиной года. По миновании этого срока дьявол снова будет закован, и мы увидим низвергнутым, как на этой картине» (перевод с греческого). Работа была создана художником в поздний период творчества, в смутные времена после казни Савонароллы. В идеи этого яростного поборника истинной веры, отрицавшего мирские блага и воевавшего с излишествами, Ботичелли верил со всем пылом: изгнали Медичи, за кем следовать творцу? По легенде, художник даже бросал свои картины в костер, когда горожане предавали огню «предметы роскоши». Вряд ли это так, однако и он, и его брат были среди «плакс» — так называли сторонников монаха-доминиканца.

Рождество, которое нельзя увидеть

Эпоха барокко не осталась в стороне по части Рождественских сюжетов. Один из самых известных — увы, утрачен, хотя детективы не теряют надежды найти шедевр «Рождество святым Франциском и святым Лаврентием» Микеланджело Меризи да Караваджо. «Самой разыскиваемая в мире» картина висела в часовне Сан-Лоренцо в сицилийском Палермо, пока штормовой ночью в октябре 1969 года неизвестные не вырезали ее из рамы. Мафия причастна.

Считается, что Караваджо написал это полотно в 1609 году — всего за год до своей смерти. Сейчас на месте оригинального «Рождества» над алтарем в часовни Сан-Лоренцо висит высококачественная копия, созданная в художественной лаборатории в 2015 году.

Когда Христос - младенец

Еще одна жемчужина барокко — чудесная картина с удивительно реалистичным младенцем. У мастера из Лотарингии было 10 детей, что, конечно же, многое объясняет. Жорж де Латур женился по любви, и это была воистину идиллическая, будто Рождественская история. Его избранница Диана Ленерф из соседнего города Люневиля была значительно выше Латура по социальному положению: её отец был секретарем лотарингского герцога, а муж сестры — наместником судебного округа, в который входил родной город Латура. Словом, статус этой семьи был таков, что брак Дианы с сыном булочника выглядит явным мезальянсом. Родители невесты даже отказались присутствовать на свадьбе. В приданое Диана получила «500 франков, 2 коровы, телка и мебельный гарнитур», а Латур — дворянский титул.

Рождество как видение

Уильям Блейк - один из самых величайших англоязычных поэтов и самых оригинальных художников эпохи романтизма. Живопись была главным смыслом его жизни. Его материалами были акварель и бумага, а не модные тогда масло и холст, а рисовал он сюжеты из Библии и британской истории вместо популярных портретов и пейзажей. Но чаще всего героями были его собственные видения. Как писал журналист Генри Крабб Робинсон, в четыре года будущий художник увидел голову Бога в окне, а позже — пророка Иезекииля в полях и «дерево, полное ангелов со сверкающими крыльями».

Мистик, мыслитель, романтик считал, что «истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили». Уильям Блейк печатал книги со своими текстами и иллюстрациями — сегодня бы их называли «артбуками». Иллюстрировал он и произведения других авторов, как, например, поэму Мильтона. И Рождество было для Блейка удивительным, мистическим видением.

Конечно, картины живописцев Италии, Германии, Нидерландов, Америки относятся к празднованию католического Рождества. В православной традиции Рождественские сцены изображали мастера-иконописцы, художники-передвижники и бунтари-авангардисты.

«В иконах нет ничего случайного, каждая деталь имеет значение. У Рублева не только детали, но вся икона в целом имеет глобальный объединяющий, обновляющий смысл. Волхвы и пастухи изображены по разные стороны: они представляют разные народы. Волхвы — языческий, а пастухи — иудейский. Оба они идут к Христу, объединяются и дают начало новому миру — христианскому. Еще одну группу ангелов Рублев помещает прямо возле яслей-кормушки с младенцем, делая из них уже не небесных, а земных участников происходящего. Как Иисус, придя на землю, соединил в своей личности божественное и человеческое, так икона Рождества Христова изображает у Рублева соединение и этих двух миров в одном, обновлённом…» — описание этой работы в Артхиве.

Владимирский собор: страсти художников

Росписи Владимирского Собора в Киеве — история на века. Оформлением храма занимался археолог, историк искусства Адриан Прахов, известный киевлянам тем, что в 70−80-х годах участвовал в реставрации Софийского собора, а затем восстановлением фресок Х-XII в.в. в Кирилловской церкви. Для участия в росписи стен собора он пригласил лучших художников — Виктора Васнецова, Михаила Нестерова, Михаила Врубеля, Павла Сведомского, Вильгельма Котарбинского.
Вторым человеком после Васнецова, приехавшим в Киев по приглашению Прахова, был Михаил Нестеров, в то время еще молодой и малоизвестный в художественных кругах. Он, по мнению Прахова, отлично «вписывался» в стилистику Васнецова. А вот история с влюбленностью художника в Елену, старшую дочь Прахова, с которой Нестеров первоначально писал образ Святой Варвары на одной из работ, в планы Прахова не «вписывалась»…

Удивительное Рождество

Завершаем наш обзор оригинальными трактовками темы. Как вам такое Рождество в исполнении «певца русской усадьбы», который боле всего не любил, когда его называли «русским импрессионистом»? Идиллия и маски — тревожное сочетание. Однако смотрим на дату: 1918 год… Судьба усадеб была решена. Да и жизнь Станислава Жуковского кардинально поменялась.

«Вариация: Рождество» Алексея Явленского, созданная в 1918 году, — вовсе не эпатаж ради художественной идеи. Первая мировая война, изгнание, необходимость строить всю жизнь с нуля… Во всех потрясениях он находит единственную причину писать — чтобы найти бога и смысл собственного существования, гораздо более важный, чем слава. «Я понял, что настоящее искусство должно писаться только с религиозным чувством. И это я мог выразить только в человеческом лице. Я понял, что художник должен сказать посредством форм и красок то, что в нем есть Божественное. Поэтому произведение искусства — это видимый Бог, а искусство — это богоискательство. Я писал лица много лет, и природа как суфлер мне уже была не нужна».

Наталья Гончарова — двоюродная правнучка жены Пушкина Натали Гончаровой, «амазонка русского авангарда». Ее козыри — цвет, форма и… универсальность. «Все, что до меня — мое», — заявляет Гончарова. И работает во всех стилях. А еще — выставку 1913 года сопровождает мистификацией, вымышленной биографией. Посетителям рассказывается завораживающая биография художницы. Париж, работа под персональным руководством Моне, Ренуара, Ван Гога. Всё не то! Таити! Остров Святого Доминика и обучение у Гогена.

Кто еще мог написать «таитянское» Рождество? Конечно, Гоген.

«Нужно прекратить писать вяжущих женщин и читающих мужчин. Я буду писать людей дышащих, чувствующих, любящих и страдающих. Люди должны проникаться святостью этого и снимать перед картинами шляпы, как в церкви», — мечтал Мунк. Так и есть, снимают шляпы.

Сам Бенедикт Камбербетч играет роль эксцентричного британского иллюстратора в фильме-байопике, который должен выпустить на экраны во второй половине 2021 года. Луис Уэйн прославился благодаря изображениям антропоморфных (человекоподобных) кошек с огромными глазами. И начиналось все именно с сюжетов о Рождестве.

В 1886 году в праздничном номере «Иллюстрированных лондонских новостей» был опубликован первый рисунок Уэйна подобного рода под названием «Рождество у котят». В биографии, достойной кинопоказа — наследственное психическое заболевание, роковые страсти в личной жизни, кот по имени Питер и участие в судьбе Уэйна писателя Герберта Уэллса.

Эта картина Сальвадора Дали появилась на обложке журнала VOGUE в декабре. А позже элементы работы были «процитированы» флаконами духов Dalissime. Но по части сюрреалистического воплощения темы Рождества мэтра Дали превзошли прекрасные дамы. Обе, кстати, в разное время были женами Макса Эрнста.

Желаем всем счастливого Нового года и Рождества!

Пришлось пройти долгий путь, прежде чем мужчины и женщины достигли паритета в мире искусств. В последние десятилетия художницы добились больших успехов, все чаще показывая свои труды в музеях, галереях и на международных выставках. Но современные художницы не были бы там, где они находятся сегодня, если бы не их предшественницы из 19-го века. Тогда деятельницы искусства начали активно съезжаться в Париж, чтобы получать образование. Десятки из них вышли из тени, благодаря проекту под названием «Художницы в Париже, 1850-1900».

Сердце Франции, славящееся своими академиями искусств, в 1800-х привлекало художников со всего мира. Среди них было много женщин – Мэри Кэссетт, Берта Моризo, Роза Бонер и другие. К сожалению, большинство художниц того времени либо забыты, либо их известность ограничивается сносками в учебниках по истории искусств. Проект «Художницы в Париже» изменил это, восстановив память о 37 женщинах из 11 стран, которые изучали искусство в Париже во второй половине XIX века.

В те времена заняться художественной деятельностью, будучи женщиной, было очень проблематичным решением. Несмотря на новые возможности для обучения, женщинам зачастую отказывали. Художество считалось мужским делом, но некоторые отважные дамы оставались преданными своему делу, невзирая на трудности и ограничения.

Мари Бракемон

Мари Бракемон принадлежала к рабочему классу, и возможности изучать искусство в высших школах у нее не было. Мари училась самостоятельно. Ее первая работа – портрет своей матери, которую Бракемон нарисовала с помощью самодельных красок из цветов. Один из друзей семьи, узнав, что она талантливо рисует, купил ей набор акварельных красок.

Дисциплинированность Мари отражалась и на ее стиле. С другой стороны – ее работы напоминали стиль Жана Огюста Доминика Энгра, у которого она иногда обучалась. К сожалению, с Энгром пришлось попрощаться, поскольку он «сомневался в мужестве и настойчивости женщины в области живописи».

Бракемон – представительница импрессионизма. Она часто изображала свою сестру Луизу, сцены из парков, садов и публичных мест, в которых женщинам предоставлялась свобода передвижения.

История Мари достаточно трагична. Она была невероятно талантливой, многообещающей художницей, но вышла замуж за человека, который обесценивал ее одаренность. Карьера Бракемон была не особо успешной, в отличие от других художников, которые получали поддержку от своих семей.

В 1866 году художница вышла замуж за властного человека, Феликса Бракемона. Ее последняя выставка прошла на заключительном показе импрессионистов в 1886 году, после чего она покончила с художественной карьерой.

Мария Константиновна Башкирцева

Мария Башкирцева родилась в Украине, в семье богатых дворян. У них была возможность переехать в Париж и отправить дочь в Академию Жюлиана. Мария училась там с 1877 по 1884 год. Изначально она хотела заниматься пением, но не смогла этого сделать из-за туберкулеза, который в конечном счете забрал ее жизнь.

В 1880 году Башкирцева написала картину, ставшую широко известной в Академии. На ней изображены художницы, пишущие с натуры.

Работы Марии Башкирцевой выставлялись в Парижском салоне в 1880-х годах, завоевав почетное упоминание в 1883 году. После смерти в возрасте 25 лет, Мария стала известной благодаря посмертно опубликованному дневнику, который она начала вести, когда ей было двенадцать.

В своем дневнике она выразила мнение по поводу обстоятельств, в которых находилась: «Если бы я родилась мужчиной, то покорила бы Европу. Родившись женщиной, я истощила энергию на споры с судьбой и эксцентричные выходки».

Амели Бори-Сорель

Амели родилась и провела раннее детство в Испании. Бори-Сорель добавила фамилию матери к своей, чтобы почтить память предков.

Художница мастерски владела навыком рисования пастелью. На одном из известных холстов под названием «Dans le bleu» изображена задумчивая женщина, которая пьет и курит. Ее работы получили множество наград, в том числе в 1889 и 1900 на Всемирных выставках.

Бори-Сорель вышла замуж за Родольфа Жюлиана, основателя известной академии, где стала учительницей в 1895 году. Амели смогла балансировать между своим творчеством и преподаванием, построив надежную карьеру. После смерти Родольфа в 1907 году Академией помогали управлять племянники Амели.

Элизабет Норс

Норс родилась в Цинциннати, штат Огайо. Элизабет была одной из немногих женщин, допущенных в художественную академию. После того, как ее родители умерли в 1882 году, она отказалась от возможности преподавать и переехала со своей сестрой Луизой в Нью-Йорк. Пять лет спустя сестры переехали в Париж, где Элизабет продолжила обучение.

Норс неоднократно бывала настоящей звездой на выставках. Ее автопортрет 1892 года, в котором изображен рабочий процесс, является прекрасной иллюстрацией силы и решительности, необходимой для достижения успеха в творческой сфере.

Знаменитая картина «Мать» дебютировала в Парижском салоне в 1888 году. Ее признали невероятно успешной. Картина была показана еще на пяти выставках в течение семи лет. В 1914 году она висела в кабинете Вудро Вильсона в Нью-Джерси, когда он был губернатором. Норс стала второй женщиной, признанной членом Société Nationale des Beaux-Arts.

Элизабет должна была финансово поддерживать свою сестру, не могла полагаться на преподавательскую зарплату или на своего мужа. Несмотря на это у художницы получилось зарабатывать на жизнь своим творчеством.

Мина Карлсон-Бредберг

Она выставляла свои портреты в Парижском салоне с 1887 по 1890 года и получила почетное упоминание на Всемирной выставке 1889 года. В 1890 году она вернулась в Стокгольм и преподавала в художественной школе, созданной Элизабет Кейзер, ее подругой и одноклассницей.

Когда ей было 20 лет, семья Карлсон-Бредберг заметила, как она целуется с мужчиной, и вынудила Мину выйти замуж. Союз, который длился семь лет, ограждал ее от искусства. Она снова вышла замуж в 1895 году, и снова ее муж не одобрил художественную карьеру. Говорят, она предупреждала своих племянниц: «Девочки, помните, как вам повезло, что вы не замужем!»

Луиза Катерина Бреслау

Рисование для Луизы Бреслау было способом избавление от скуки. Луиза была болезненным ребенком, из-за чего ее отправили в монастырь. Вскоре она переехала в Париж, чтобы учиться в академии. После успеха в Парижском салоне, где она впервые выставлялась в 1879 году, художница открыла свою собственную студию.

Ее картина «Друзья», на которой изображена Луиза со своими соседками по комнате (оперной певицей и другой художницей), получила почетное упоминание в салоне и гастролировала по Европе.

Луиза завоевала золотую медаль на Всемирной выставке 1889 года в Швейцарии. Государство купило три ее работы из салона Société Nationale des Beaux-Arts, где она выступала в качестве жюри. Ее работа была оценена так высоко, что в 1901 году она стала первой иностранкой, получившей Орден Почётного легиона Франции.

Несмотря на всеобщее признание, у «Друзей» были свои противники. Картину повсеместно пародировали, рисовали на нее карикатуры и высмеивали в прессе. В одной карикатуре вместо женщин изображалось трио собак. Это в очередной раз указывает на проблемы, с которыми сталкивалась художница, ступив на творческий путь.

Эллен Теслефф родилась в Хельсинки и училась в частной финской художественной школе, начиная с 16 лет. По окончанию школы поступила в Академию изящных искусств Хельсинки.

Переехав в Париж в 1891 году, чтобы учиться в Академии Коларосси, она участвовала в создании финской группы Септем, которая позже принесла импрессионизм в скандинавскую страну. Ее картина «Эхо» была хитом на выставке 1891 года в Финском художественном обществе, критики назвали работу Эллен «прорывом».

Теслефф много путешествовала, выставляя свои работы во Флоренции, Париже, Стокгольме и Санкт-Петербурге. Она выиграла бронзовую медаль в 1900 на Всемирной выставке в Париже.

Теслефф была признана почетным членом Общества художников Финляндии и удостоилась медали Pro Finlandia, врученной лично президентом в 1951 году. Опять же, за пределами родной страны о художнице практически ничего не знают.

Энни Хопф

Энни Хопф родилась в Швейцарии и переехала в Париж в 1882 году. Она жила с другим швейцарским студентом, Оттилье Родерстейном, который, возможно, был ее любовником. Биография художницы остается в тайне. Известно только о ее выставках, обучении в столице Франции и профессорской деятельности в Берлинской академии искусств.

Несмотря на ограниченную информацию о карьере Хопф, ей удается очаровать зрителя всего одним произведением под названием «Аутопсия». На ней изображено мертвое тело, лежащее на столе для вскрытия и стоящий над ним ученый. Историки смогли идентифицировать ученого, но как Энни получила доступ к вскрытию, остается загадкой.

Хелене Шерфбек было всего 11 лет, когда она начала учиться в Академии изящных искусств Хельсинки. В 1879 году академия вручила Хелене грант на обучение в Париже. Шерфбек путешествовала по Франции, став близкой подругой австрийской художницы Марианны Стоукс. Художница обучалась в Академии Коларосси.

Она была единственной финской художницей, которая принимала участие в Балтийской выставке в Мальмё, Швеция, в 1914 году. Шерфбек выставляла там свои работы вплоть до самой смерти в 1946 году.

Шерфбек провела 10 лет своей жизни, заботясь о матери в отдаленной деревне, и все это время была отделена от своей деятельности. В память о художнице периодически организуют выставки ее работ, включая большую гастролирующую выставку по случаю 150-летия Хелены. К сожалению, художница осталась популярной только в пределах родной страны.

Пикассо хранил все свои обрезанные ногти и волосы, Хайди Клум носит в мешочке собственные молочные зубы, Агата Кристи придумывала убийственные сюжеты, пока ела яблоки в ванной, автор «Франкенштейна» писала с удавом на шее, а Диккенс ложился спать только лицом на север. Рецепты «на удачу» этих и других знаменитых личностей из книги Эллен Вайнштейн.

Многие люди стучат по дереву, стараются не ходить под лестницами или носят какой-нибудь талисман «на удачу» (вроде кроличьей лапки). Подобные ритуалы, конечно же, плоды суеверия: утешительного убеждения, что ритуал или предмет имеет силу принести удачу или защитить от зла.

«Это свойственно человеческой природе: желание контролировать то, что, возможно, не в нашей власти. В той или иной степени оно затрагивает почти всех», – говорит Эллен Вайнштейн, иллюстратор, писатель и искусствовед из Нью-Йорка.

Будучи глубоко суеверным человеком, она всегда интересовалась ритуалами, к которым люди прибегают в надежде обеспечить себе успех, продуктивность или креатив. Но свои личные практики Эллен не разглашает. «Если я о них расскажу, они потеряют силу», – смеётся Вайнштейн. Зато охотно делится суевериями замечательных личностей.

В апреле 2018 года Эллен выпустила книгу «Рецепты на удачу: суеверия, ритуалы и практики неординарных людей». Текст и её задорные иллюстрации раскрывают суеверные привычки 65 известных художников, дизайнеров, музыкантов, учёных, спортсменов, писателей.

Их распорядок варьируется от неожиданного до крайне эксцентричного. Например, писательница Мэри Шелли работала с удавом на шее и истолковывала движения змеи как указания продолжать писать или закругляться. А Фриде Кало лучше работалось после ухода за садом.

Ритуалы крайне разнообразны, но людей, их практикующих, объединяет глубокая страсть к своему занятию и желание добиться успеха в своём деле, считает Вайнштейн.

Ниже приводим отрывки с иллюстрациями из книги Эллен, в которых она рассказала о причудливых ритуалах «на удачу» творческих людей – от Йоко Оно до Сальвадора Дали.

Коко Шанель и счастливая цифра 5

Французский модельер Коко Шанель (1883-1971) была из числа глубоко суеверных людей. Когда-то гадалка сказала её, что 5 – её счастливое число. Поэтому свой знаменитый аромат Коко назвала «Шанель Nº 5». Также в её квартире висела хрустальная люстра, скрученная в цифру 5, а свои коллекции она предпочитала представлять в пятый день мая (пятого месяца года).

Пабло Пикассо держался за свою «сущность»

Испанский художник Пабло Пикассо (1881-1973) не выбрасывал свою старую одежду, обрезанные волосы и ногти из страха потерять часть своей «сущности». Он коллекционировал собственные произведения, и на момент смерти художнику принадлежало около пятидесяти тысяч собственных работ: от гравюр и рисунков до керамики и театральных декораций. Пикассо – один из самых плодовитых и влиятельных живописцев прошлого века.

Чарльз Диккенс и сон лицом на север

Чарльз Диккенс (1812-1870) носил с собой компас, чтобы определять стороны света, и во сне всегда смотреть на север. По его мнению, эта практика улучшала его писательские труды и помогала в творчестве. Диккенс, создавший «Большие надежды» и «Рождественские повести», был ещё и социальным критиком. Он руководствовался сильным моральным компасом, что проявилось в его резких изображениях социально-экономических реалий.

Йоко Оно и зажигание спички

Известная авангардная художница, певица и деятель искусства Йоко Оно в молодости отличалась большой чувствительностью к звуку и свету. Она обнаружила, что зажигая спичку и наблюдая, как пламя гаснет в тёмной комнате, чувствовала себя лучше. Оно повторяла этот ритуал постоянно, пока не успокаивалась. Позже эта личная привычка стала частью перформанса под названием Lighting Piece.

Диана фон Фюрстенберг и счастливая золотая монета

Модельер Диана фон Фюрстенберг всегда хранила золотую двадцатифранковую монету, которую её отец спрятал в своём ботинке во время Второй мировой войны и отдал дочери ещё в детстве. Перед каждым модным показом она клала монету в свою обувь. На удачу. Фон Фюрстенберг – создательница легендарного платья с запахом, известная своими проектами в более пятидесяти пяти странах мира.

Фрида Кало и садоводство

Картины мексиканской художницы Фриды Кало (1907-1954) большей частью автобиографичны и наполнены растениями и цветами, выращенными ею в саду дома, который она делила с художником Диего Риверой. Ухоженный сад Кало был для неё местом комфорта и вдохновения, где она часами ухаживала за растениями, фруктовыми деревьями и цветами. Рабочий стол Фриды стоял у окна, откуда открывался вид на сад. И даже когда она вернулась домой из больницы перед смертью, то просила передвинуть кровать к окну, чтобы видеть сад.

Доктор Сьюз и шляпы от творческого кризиса

Писатель и мультипликатор Теодор Зойс Гайзель (1904-1991), более известный как Доктор Сьюз, собрал огромную коллекцию из почти 300 шляп. Столкнувшись с писательским блоком, он обращался к своему секретному шкафу, выбирал шляпу и носил, пока вдохновение не возвращалось. Эта причуда помогла ему создать «Кота в шляпе», «Гринча – похитителя Рождества» и другие популярнейшие книги, с которыми Доктор Сьюз превратился в самого продаваемого автора на английском языке для маленьких детей.

Сальвадор Дали и испанская коряга

Художник, график и скульптор Сальвадор Дали (1904-1989) считал себя суеверным и носил с собой маленький кусочек испанской коряги, которая должна была отгонять злых духов. Он был одним из самых известных представителей сюрреализма. Известный своей тягой к эксцентричности, Дали однажды едва не задохнулся, читая лекцию в водолазном костюме и шлеме.

Агата Кристи и яблоки в ванной

Агата Кристи (1890-1976) входит в число самых известных авторов детективной прозы. Знаменитая английская писательница, создательница «Убийства в „Восточном экспрессе“», грызла яблоки в ванной, придумывая таинственные убийства. Эта практика, определённо, принесла ей успех. За свою карьеру Кристи написала более шестидесяти детективных романов, 19 сборников рассказов и ряд пьес, среди которых «Мышеловка», до сих пор демонстрирующаяся на театральных подмостках. Романы Агаты Кристи разошлись миллиардными тиражами по всему миру.

Нередко, рассматривая живопись старых мастеров, мы испытываем досаду, видя на табличке лаконичное «Н.Х.» — неизвестный художник. Немного больше нас радует подпись «мастер…», дополненная названием немецкого или фламандского городка или алтаря какого-нибудь святого. Если же мы откроем именной список художников XIII—XV веков, то обнаружим, что и здесь изобильнее всего представлена буква «М». И не потому, что в это время были особенно популярны Михели, Матеуши и Мельхиоры, а потому, что нас ожидает длинная череда безымянных мастеров — мастер св. Вероники, мастер амстердамского успения Богородицы, мастер вышитых рукавов, мастер лилльского поклонения…

Что же мешало художникам этого времени облегчить жизнь искусствоведам, написав где-нибудь у подножия трона Мадонны своё имя?

Вероятно, больше всего их от таких нескромных желаний удерживал страх божий, потому что тщеславие — смертный грех. Да и зачем отдельно сообщать, что именно ты писал этот алтарь, когда Господу это и так прекрасно известно?

А вот античные скульпторы свои работы подписывали с гордостью. Да что скульпторы? Даже греческие керамисты (начиная, примерно, с середины VII века до н.э.) нередко снабжали свои красно и чёрнофигурные изделия сразу двумя подписями — гончара и художника, превращая любую проданную амфору в рекламную листовку.

Но разве можно сравнить какие-то горшки с алтарями?

На самом деле, по некоторым пунктам можно — и не только потому, что хорошие вазописцы в античность весьма ценились, но и потому, что и алтари были ремеслом — ведь ни живопись, ни скульптура, ни ювелирное дело в представлении человека средних веков к высокому искусству не относились.

Но и в особо широкой рекламе художники не нуждались — ведь до определённого времени практически все их работы были заказными, и заказы по мастерским нередко распределяли старшины цеха. А уж старшины-то отлично знали и самих мастеров и их подмастерий, и в авторских пометках непосредственно на работе не нуждались. Конечно, имена мастеров упоминались в расчётных книгах и расписках, но до нас от этих пергаментов и бумаг дошли считанные страницы.

Что же всё-таки заставило мастеров задуматься о подписях?

Немалую роль в этом сыграло расширение «клиентской базы». Дороги, почта и дипломатия в XIII веке были развиты несомненно лучше, чем в XII (а в XIV закономерно лучше, чем в XIII), а значит, прекрасный мастер, известный в XII веке лишь в своём городе, в XIII — XIV получал неплохие шансы прославиться за пределами собственной страны и даже поработать на заказчика, никогда не имевшего с ним личных контактов. Следовательно, имело смысл снабдить свою работу опознавательным знаком, позволяя клиентам связать определённое имя с определённым качеством. Помогло и то, что в священных сюжетах становилось всё больше светского — истории расширялись, включая в себя архитектуру и пейзажи, скупой символический мир насыщался деталями и подробностями, в него вошли изображения донаторов — обычных смертных людей, а, следовательно, вплести своё имя в орнамент на вазе или увековечить себя в виде слуги в свите волхвов, уже не казалось художнику великим кощунством.

Эти автопортреты в картинах — одни из первых подписей, что мы знаем. Их оставляли даже те мастера, которые так ни разу и не рискнули отметить алтарную доску своими инициалами. Жаль, что такие «подписи» так сложны для расшифровки сейчас.

Правда ли, что человек в красной шапке, одиноко стоящий в окне мемлинговского «Триптиха Донна» — сам Ханс Мемлинг? Действительно ли на четырёх копиях «Святого Луки, пишущего Мадонну» мы видим лицо Рогира ван дер Вейдена? А вот этот мрачный мужчина, поддерживающий безжизненное тело Христа, — не Хуго ли это ван дер Гус?

Конечно, подобные «подписи» делались не ради привлечения клиентов — хотя некоторая меркантильность в них была: ведь размещая себя на картине возле Бога, художник присоединялся к божественной благодати. Подписывая же картины понятными, разборчивыми литерами, можно было приобщиться к благодати материальной, сообщив любому зрителю о своём таланте.

Считается, что первыми оставлять на своих произведениях сигнатуры начали итальянцы. Это вполне объяснимо — в Италии, буквально нафаршированной обломками античной скульптуры, художникам проще было встретить работу греческого или римского мастера, подписанную без всякой скромности. Вскоре их примеру последовали и северные мастера.

Удивительно, но (в отличии от современных подписей) ранние сигнатуры не были робко нацарапанной в уголке доски парой литер — чаще всего они были продуманны, красивы и органично включены в композицию картины или изваяния.

Специалисты до сих пор не решили, является ли подпись Яна ван Эйка на знаменитом портрете простым подтверждением того, что картину создал именно он, или словами «Ян ван Эйк был здесь. 1434» он утверждает, что своим присутствием в это время и в этом месте засвидетельствовал некое событие.

К концу XV века художники (вот здесь в энциклопедиях обычно уточняют: «впитав гуманизм Ренессанса») окончательно утрачивают скромность и начинают снабжать работы не только сигнатурами, но и датами создания, и пояснениями, восхваляющими собственный талант. К примеру Пьетро Перуджино далеко не лучшую свою фреску подписывает словами: «Петрус Перузинус, отличный живописец, если искусство погибло, то эта живопись его возродила». В этих наивных словах — самая суть Возрождения, времени, когда искусство становится чрезвычайно важной частью жизни, а художник наконец-то ощущает себя весьма значительной персоной.


Одну из самых прекрасных историй появления подписи сохранил для нас Джорджо Вазари в биографии Микеланджело:

«…однажды Микеланджело, подойдя к тому месту, где помещена работа („Пьета“), увидел там большое число приезжих из Ломбардии, весьма ее восхвалявших, и когда один из них обратился к другому с вопросом, кто же это сделал, тот ответил: „Наш миланец Гоббо“. Микеланджело промолчал, и ему показалось по меньшей мере странным, что его труды приписываются другому. Однажды ночью он заперся там со светильником, прихватив с собой резцы, и вырезал на скульптуре свое имя».

Живописцы обычно не были так отважны, как Микеланджело, и использовали для подписи таблички, картуши или листки-обманки, словно приколотые к фону, а порой «высекали» свои имена на нарисованных подоконниках и базах колонн — такой способ одновременно и сохранял имя художника, и подчёркивал его мастерство. Порой автограф мог быть оставлен имитацией чеканки на краю кубка или текстом на письме, которое держит в руках портретируемый.

Особенно признательны должны быть искусствоведы Альбрехту Дюреру, который с юности снабжал свои работы не только подписью, но и развернутым комментарием в духе «Это я сам нарисовал себя в зеркале в 1484 году, когда ещё был ребёнком. Альбрехт Дюрер». В нескольких же особо серьёзных случаях Дюрер просто вручал плакатик с подписью самому себе, скромно, но гордо стоящему где-нибудь на заднем плане «Вознесения господня». А чтобы его работы не приписали какому-нибудь фламандцу, ещё и указывал на них «немец» или «нюрнбержец».

Современник Дюрера Лукас Кранах Старший тоже пометил своё творческое наследие (из которого сохранилось больше 5000 единиц) знаком, разработанным ещё на заре карьеры. За его основу был взят собственный герб Кранаха — дракон с крыльями летучей мыши, держащий в пасти кольцо. Конечно, многие искусствоведы сердиты на старого мастера за то, что отличить его собственные работы от работ мастерской непросто, но на самом деле к своим работам он всегда честно добавлял литеры LC, работы же мастерской довольствовались крылатым ящером. Делал Кранах это, конечно, не для удобства учёных, а подчиняясь цеховым правилам, требовавшим работы, к которым сам мастер руку не приложил, помечать только знаком мастерской (хотя это и снижало их цену). «А почему бы не подписать именами настоящих авторов?» — можем спросить мы. Увы — до получения мастерского звания ученики и подмастерья на подпись права не имели, а все созданные ими работы принадлежали главе мастерской.

Из всего вышесказанного возникает резонное предположение, что если подпись известного мастера поднимала стоимость работы, то их должны были подделывать. И их, конечно, подделывали. Знаменитая вторая поездка Альбрехта Дюрера в Италию была совершена не столько ради знакомства с новыми веяниями в искусстве, сколько ради прекращения итальянцами печати фальшивых «дюреровских» гравюр (подробнее об этом читайте в описании картины Дюрера «Праздник четок»). Помогло это Дюреру не слишком — итальянцы запретили соотечественнику копировать подпись придирчивого немца, но разрешили продолжать копировать его работы. Впрочем, и подделать подпись соотечественника художники не гнушались (особенно если он уже не может с тобой судиться) — к примеру, Питер Брейгель Старший довольно долго работал в мастерской, производившей гравюры с подписью покойного (и очень хорошо продающегося) Босха.

К XVII веку авторские сигнатуры наконец-то приобрели привычную для нас форму — несколько букв или полное имя, иногда дополненные датой, написанные небрежно или калиграфически (в зависимости от характера мастера) и должные засвидетельствовать подлинность картины и поднять её цену. И всё-таки иногда подпись становилась чем-то большим — к примеру, устроенная Гойей игра с подписями на «Портрете герцогини Альба в чёрном» явно была должна утвердить близкие отношения художника и модели.

Двадцатый век подарил искусствоведам массу способов определить авторство художника даже без подписи — и всё же она по-прежнему важна настолько, что может поднять цену работы в несколько десятков раз. Ценность этих нескольких букв прекрасно иллюстрирует анекдот про Пикассо, который, расплатившись за обед в ресторане рисунком на бланке счёта, парировал просьбу хозяина об автографе словами: «Дорогой мой, я ведь покупаю только обед, а не весь ресторан».

Заглавная иллюстрация: Франсиско Гойя. Дон Мануэль Осорио Манрике де Суньига, ребёнок. Фрагмент с подписью художника

Автор: Оксана Санжарова

Если хочешь пощекотать нервы, как следует развлечься и испугаться, загляни в зеркало. Это знают девушки, гадающие в ночь перед Крещением. Это знают те, кто читал «Светлану» Жуковского. Это знал Пушкин, который в последний момент решил смилостивиться над Татьяной Лариной и читателем, и отменил жуткое гадание на зеркалах. Там граница между жизнью и смертью, правдой и ложью, реальностью и иллюзией. Мы не испугались и выбрали 7 необычных живописных зеркал, в которые стоит вглядеться повнимательнее. Это такие зеркала, которые дают больше вопросов, чем ответов. Которые защищают свои секреты. От взгляда на которые делается неуютно. Но иногда — и радостно.

Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть;
Но стало страшно вдруг Татьяне…
И я — при мысли о Светлане
Мне стало страшно — так и быть…
С Татьяной нам не ворожить.
(А.С. Пушкин. Евгений Онегин. Глава V)

Гости в зеркале ван Эйка

Конечно, в этом обзоре не обойтись без одной из самых известных и самых загадочных картин в мире — «Портрета четы Арнольфини» Яна ван Эйка.

Эта картина переполнена деталями, которые наверняка были понятны заказчику картины и его современникам, но вызывают противоречивые толкования спустя столетия. Одна из таких деталей — зеркало в глубине комнаты, украшенное медальонами с изображением Страстей Христовых. Слева (со стороны мужчины) события медальона изображают эпизоды, имевшие место до смерти Христа, справа же (со стороны жены) — то, что было после смерти. Это аргумент в пользу теории о том, что портрет был заказан ван Эйку безутешным супругом в память о покойной жене. С другой стороны, само зеркало — символ Богородицы и непорочности невесты: аргумент в пользу того, что потрет свадебный (или же купец Джованни ди Николао Арнольфини захотел, чтобы посмертный портрет его супруги был исполнен в виде сцены бракосочетания).

Зеркало отражает двух входящих в комнату мужчин. Один из них, человек в синем, может быть автопортретом ван Эйка. Не зря же именно над зеркалом художник написал: «Johannes van eyck fuit hic», что обычно переводят как «Ян ван Эйк был здесь» (прочтение этой фразы и её перевод тоже имеет несколько версий).

Вероятно, с этой картиной был знаком Диего Веласкес: она ещё с 1530 года входила в испанскую королевскую коллекцию, а Веласкес был придворным художником. И под её влияем создал свой шедевр с зеркалом и отражённой в нём парой.

Королевская чета в зеркале Веласкеса

«Менины» Веласкеса — ещё одна картина с множеством неизвестных. На кого смотрит художник — на нас или на вошедших в комнату короля и королеву? О чём, кроме того, что ему понравился ван Эйк, он говорит нам с помощью этого зеркала? Он приглашает и нас войти внутрь картины? Или показывает, что в жизни всё расплывчато, иллюзорно, а вот то, что вывел своей кистью на полотне великий Веласкес, гораздо реальнее отражения в зеркале? «В чем сила, брат?» — «В искусстве.»

Самый главный вопрос: что за картину пишет Веласкес? Возможно, король и королева не просто заглянули в мастерскую к художнику (хотя могло быть и такое — художника и Филиппа IV связывала не только служба, но и дружба), а для того, чтобы позировать: в зеркале они на фоне драпировка — готовый портрет . Кстати, висит зеркало среди картин, запросто можно перепутать, а это снова подталкивает к мысли об иллюзорности всего, в том числе границы между иллюзией и реальностью. Но парного портрета королевской четы в наследии Веласкеса нет. Зато он писал их по одному, так что мы может разглядеть тех, чьи лица в зеркале очень расплывчаты. Просто листайте вправо.

Ещё один нечёткий портрет в веласкесовском зеркале

Скажем прямо, в этой этой картине есть, чем полюбоваться. Но вдобавок к зрелищу зрители требуют ещё и фактов. Хочется знать, кто эта женщина, которая пленила Веласкес настолько, что он выступил в несвойственном ему жанре ню. Очевидно, сам художник предпочитал оставить это в тайне: отражение в зеркале крайне неразборчиво — лица не разглядеть. Более того, исследование картины показало, что изначально голова героини была чуть сильнее повёрнута влево и был виден нос женщины. Но художник отказался от этой идеи — возможно, опасаясь того, что так изображённая может быть опознана. Ну, или того, что мы будем недостаточно сильно заинтригованы.

Спрашивается, зачем он тогда вообще вводил в картину зеркало. Тут всё просто: писать обычных женщин обнажёнными в ту пору было немыслимо, быть без одежды могли только богини, а зеркало мгновенно превращает любую женщину с картины в богиню, потому что оно — традиционный атрибут Венеры.

Есть подозрение, что эта же женщина присутствует и на картине Веласкеса «Пряхи» — уже одетая, но снова без лица.

У биографов Веласкеса есть одно предположение. Что во время своего второго путешествия по Италии живописец, состоявший в законном браке, завёл роман с юной римской художницей по имени Фламиния Трива (Flaminia Triva). По другой версии, её звали Фламиния Триунфи (Flaminia Triunfi) — это имя в связи с Веласкесом упоминает Антонио Паломино, автор сборника биографий живописцев Испании «Музей живописи и оптическая шкала», эдакий испанский Вазари. Так вот, Веласкес будто бы завёл роман, написал коллегу обнажённой, уехал (и никогда больше не посетил Италию), а она родила от него сына Антонио.

А у Босха с зеркалом что-то не то...

Дело происходит в аду, то есть на правой створке триптиха Иеронима Босха «Сад земных наслаждений». Вместо зеркала красавице предложена задница монстра. За что она отбывает тут свой срок? Возможно, её грех — похоть, а её внешнее сходство с Евой с левой створки триптиха совсем не случайно.

Не исключена также гордыня. Именно с помощью зеркала, предоставляемого нечистью, этот грех проиллюстрирован в приписываемой Босху работе «Семь смертных грехов и четыре последние вещи». Глаза девушки закрыты: может, она при жизни злоупотребляла самолюбованием, а теперь не хочет вечно смотреться в зеркало?

В «Саде…» Босха зашифрованы многие популярные поcловицы (да, Брейгель не первый стал развлекаться иллюстрированием народных выражений, часто крепких). И эта сцена может быть визуализацией пословицы «Если слишком долго любоваться своим отражением в зеркале, увидишь задницу черта», доходчиво предупреждающей о наказании за гордыню.

Чертовщина у Мане

Неправильное, невозможное, необъяснимое — не редкость на картинах Эдуара Мане. При этом никогда нельзя сказать точно — художник ошибся или так задумал. Например, когда допустил возмутительное соседство на столе устриц и кофе и то ли отправил плескаться в реке женщину-великана, то ли нарочно сжал перспективу. Но в картине «Бар в Фоли-Бержер» ошибается, врёт и/или запутывает будто бы уже и не сам Мане, а зеркало в золотой раме, на фоне которого стоит девушка в бархатном платье. Да-да, весь этот шум и гам, с выпивающими зрителями и летающими в воздухе гимнастами, не у неё за спиной, а у нас.

А в этом зеркале бутылки стоят не на том месте стола, где они стоят в реальности (будем считать таковой передний план картины). И это зеркало изрядно полнит девушку: со спины она выглядит слишком массивной. Ладно, зеркало, которое полнит, не фокус: такие и сейчас можно встретить в каждой второй примерочной универмага. Но девушка из отражения наклонилась к мужчине и, может, даже разговаривает, флиртует с ним. Тогда как девушка из реальности переднего плана стоит ровно, смотрит безучастно.
Художник не сообщил, что хотел сказать. А мы в этой зеркальной неразберихе вольны видеть свое. Отключившуюся на секунду от всей этой пошловатой суеты барменшу (с таким, как у неё взглядом, в кино мёртвые смотрят на своё бездыханное тело со стороны и осознают что-то важное, вот и она — будто отделилась на мгновение от своей рутинной роли, услышала тишину в эпицентре шумной вечеринки). Или же посетителя, у которого всё плывёт перед глазами от увеселений, шампанского с пивом, а может, и от неброской, но бесспорной красоты героини.

Магриттовское зеркало с багами

Скрывать человеческие лица — излюбленный приём Магритта: вспомните, хоть «Сына человеческого», хоть «Влюблённых». Когда Эдвард Джеймс, британский миллионер, покровитель сюрреалистов, заказал Магритту два своих портрета, художник прибег к проверенному методу: на одном он изобразил заказчика со светящейся лампой на месте лица, на другом — перед зеркалом, которое вместо лица воспроизводит затылок.

Картину «Воспроизведение запрещено» Магритт написал, опираясь на фото, которое сделал сам — в том же 1937 году в лондонском особняке Эдварда Джеймса: на снимке Джеймс стоит перед принадлежащей ему картиной Магритта «На пороге свободы».

А теперь, хоть воспроизведение и запрещено, картину Магритта с «неисправным» зеркалом воспроизводят кинорежиссёры, когда хотят вызвать у зрителя тревогу от непонимания происходящего и неуверенности в том, что реально, а что нет. В этом видео мы приводим примеры фильмов, цитирующих картину Магритта (также в ролике имеются и другие зеркала)

Дружеский жест Серова
Генриетта Гиршман считала, что этот её портрет своей композиционной игрой с зеркалами перекликается с картиной Веласкеса «Менины» (Серов Веласкеса любил и даже копировал). Современный зритель найдёт повод сравнить этот портрет и с картиной Магритта: смотрите, в зеркале, что за спиной Генриетты Леопольдовны, отражается вовсе не её затылок, а лицо! Зеркальное отражение зеркального отражения.

Но мы сейчас о другом. Взгляните в нижний правый угол зеркала с этого полотна: здесь прямое доказательство того что угрюмый, нелюдимый, неразговорчивый Серов, чьи портреты часто называли злыми, умел быть добрым и остроумным, не ко всем, но ко многим своим моделям относился с симпатией. Игорь Грабарь, написавший биографию Серова, утверждал, что Валентин Александрович был очень расположен к Генриетте Гиршман, «находя ее умной, образованной, культурной, простой и скромной, без замашек богатых выскочек, и очень симпатичной».

— Помню, как с обычной для него иронической улыбкой он благодарил меня за долготерпение, работа над портретом продолжалась полтора года — и указал на сюрприз: в глубине портрета, в зеркале, он написал свой уменьшенный автопортрет ! (из воспоминаний Генриетты Гиршман)

Автор: Наталья Кандаурова