Трогательные стихи о семье

На протяжении многих веков семьи были большие и крепкие, все жили дружно, заботились друг о друге, почитали родителей. А те в свою очередь любили своих детей и передавали им свои знания. Вырастая, дети старались строить свои семьи, похожие на те, в которых выросли сами, с теми же ценностями и тем же укладом.

Современные семьи не такие большие, а порой не такие крепкие и дружные. Поэтому очень важно, чтобы наши дети поняли всю важность и ценность семьи, а порой и мы напомнили себе о главном. В этой подборке для вас сегодня стихи о семье.


Любили тебя без особых причин


Любили тебя без особых причин
За то, что ты – внук,
За то, что ты – сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей.

Валентин Берестов

* * *

«Что для тебя дороже вечности?» –
Не поднимая серых глаз,
Душа, привыкшая к беспечности,
Меня спросила как-то раз.

А я врасплох была застигнута
И не смогла ей дать ответ…
С тех пор немало мной достигнуто
И пережито столько лет…

Теперь душа мудрее, опытней –
Сама все может объяснить.
А мне так жаль, что в мире крохотном
Я потеряла эту нить.

И время болью разрастается,
Едва вмещаясь на краю…
Ах, как мне хочется покаяться
За непонятливость свою,

За то, что в слепоте нечаянной
Простую до смешного мысль
Я не смогла в своем отчаянье
Облечь в необходимый смысл

И, вопреки закономерности
Тянуться в дальние края,
На языке любви и верности
Произнести: «Моя семья».

Автор неизвестен


У меня – твоя фамилия, у тебя – моя душа.
На ладонях судеб линия стала общей, не спеша.
У меня – твоя бессонница, у тебя – мои мечты.
Я тебе – жена, любовница и покой средь суеты.
У меня – твои желания, у тебя – мои грехи.
Я дарю тебе внимание и бессонные стихи.
Наша нежность – в изобилии, понимание – без слов.
У меня – твоя фамилия, у тебя – моя любовь.

Натали Зеленоглазая


* * *

Чтоб человек от стужи не застыл


Чтоб человек от стужи не застыл,
Не засосал его житейский омут,
Обязан он иметь надёжный тыл,
Где перевяжут, обогреют —
дома.
Любовью оградят его от бед,
Что, словно мины, ставит нам эпоха.
А если этакого тыла нет,
Ему, как раненному
На нейтралке,
Плохо…

Юлия Друнина

* * *

Моя семья – моя обитель.
Мой дом, мой замок, мой покой.
Убереги, Господь Спаситель
Ее от нечисти лихой.

Убереги нас от соблазнов,
И сохрани от бурь и бед.
Спаси от зависти и сглаза.
А, если нужно, дай совет.

Моей семье я всем обязан.
Не знаю, как благодарить,
Тех, с кем душой и сердцем связан,
И узелок не разрубить.

В семье мы все как будто прутья,
И в веник связаны тугой.
Сплелись, да так, что не раскрутишь
Опасны. На пути не стой.

Пока мы вместе, друг за друга
Нас поломать никак нельзя.
В беде мы все стоим упруго.
Мы клан, мы племя, мы семья

Марина Шевкунова


Мама не любит папу.
Папа не любит маму.
Я подрасту, и тоже
любить никого не стану.
Ночью опять ругались.
Думали, я не слышу.
Ветки в окно стучались,
дождик стучал по крыше,
мне было очень страшно.
Я потихоньку плакал.
Не помогала даже
плюшевая собака.
Как-то уснул.
Приснилось,
что у нас всё нормально.
Мама опять влюбилась
в папу, а папа в маму.
Мы все втроём гуляли.
Стихли и дождь, и ветер.
Мамочка обнимала папу,
смеялись дети и
щебетали птицы.
Лето, июль в разгаре.
Это мне только снится.

Утро в осенней хмари,
мама звенит посудой,
кажется, скоро завтрак.
Снова не вышло чуда.
Может быть, выйдет завтра?
Папа придёт с работы,
вкусно пахнёт морозом.
Он принесёт мне тортик,
маме подарит розы.
Мама наденет платье,
ногти накрасит лаком,
сядем за стол, захватим
плюшевую собаку,
будем есть торт,
петь песни,
будет совсем не страшно.
Нужно петь песни вместе,
это предельно важно!
Нужно смеяться громче
и обниматься чаще.
Чтоб сыновьям и дочкам
не было ночью страшно.
Чтобы под одеялом,
крепко прижав собаку,
дети бы понимали,
что им не нужно плакать.
Чтоб не услышать фразу
детскими голосами:
«Я подрасту, и тоже
любить никого не стану»

Мальвина Матрасова

* * *

Семья и дом – как свет и хлеб.
Родной очаг – земля и небо.
В спасение даны тебе,
в каких бы ты заботах не был.

Пусть тороплив у жизни бег,
куда бы ни вела дорога,
в твоей изменчивой судьбе
прекрасней дара нет от Бога.

Они хранят тебя всегда,
сколько б ни странствовал по свету,
как путеводная звезда,
и нет святей святыни этой.

Твоей семьи тепло и свет -
вот лучшая душе отрада.
Иного счастья в мире нет,
иного счастья и не надо.

Ирина Афонская


Как появилось слово «семья»?


Когда-то о нем не слыхала земля…
Hо Еве сказал перед свадьбой Адам:
— Сейчас я тебе семь вопросов задам.
Кто деток родит мне, скажи-ка любимая?
И Ева тихонько ответила:
— Я. — Кто их воспитает, царица моя?
И Ева покорно ответила:
— Я.
— Кто пищу сготовит, о радость моя?
И Ева все так же ответила:
— Я.
— Кто платье сошьет, постирает белье,
Меня приласкает, украсит жилье?
Ответь на вопросы, подруга моя!
— Я… Я… -Тихо молвила Ева,
— Я… Я…
Сказала она знаменитых семь «Я».
Вот так на земле появилась семья.

* * *

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой –
У тех, кто всех послушней,
И непослушных самых.
У каждого на свете
Должны быть братья, сёстры…
Чтоб жизнь была весёлой
И от улыбок пёстрой.
У каждого на свете:
Детишек, птиц, зверья,
Должны быть те, кто дорог –
Родимая семья!
У каждого на свете
Должны быть папа с мамой,
Семья большое счастье –
Подарок самый-самый!

Натали Самоний


Главное чтоб дома кто-то ждал


Главное - чтоб дома кто-то ждал,
Кто-то милый, ласковый и важный,
Чтобы на глазах, от счастья влажных,
Слезы пальцами легонько собирал...

Чтобы говорил: "Эй, ну не плачь!",
Прижимал к груди своей, жалея,
Грел сильнее всякой батареи,
Был любовник, парень, друг и врач...

Чтобы на кровати рядом спал
И сопел тихонько, мелодично,
А когда грустишь меланхолично,
Он тебя любимой называл...

Главное - чтоб дома кто-то был,
Кто вдруг душу выплеснет наружу,
А когда ты злая, скажет: "Ну же,
успокойся и уйми свой пыл..."

Кто простит нам тысячи измен,
Скажет: "Не волнуйся, все мы люди,
Важно то, что мы друг друга любим,
Это главное, а значит нет проблем..."

Затупятся миллионы жал,
И уйдет из сердца все плохое.
Главное - чтоб кто-то был с тобою,
Главное - чтоб дома кто-то ждал...

Паша Броский

Сон


Когда я долго дома не бываю,
То снится мне один и тот же сон:
Я в доме нашем ставни открываю,
Хотя давно живёт без ставен он.
Но всё равно я открываю ставни,
Распахиваю окна на рассвет.
Потом во сне же по привычке давней
Я рву жасмин и в дом несу букет.
Отец не доверяет мне жасмина
И ветки все подравнивает сам.
И входит мама.
Говорит: «Как мило…»
Цветы подносит к радостным глазам.
А после ставит тот букет пахучий
В кувшин, который я давно разбил.
И просыпаюсь я на всякий случай,
Поскольку раз уже наказан был.
И всё меня в то утро беспокоит.
Спешат тревоги вновь со всех сторон.
И успокоить может только поезд,
Что много раз разгадывал мой сон.

Андрей Дементьев

* * *

В сердце...


В сердце, на самом донышке
Храню тех, кто "солнышки".
Кто согревает, когда "пасмурна" жизнь,
Кто мой повод твердить: "держись",
Когда тучи сгущаются и ветер сбивает с ног.
С кем делаешь то, что один бы не смог.
Тех, без кого радость не радует
И горчит десерт.
Тех, без которых не то, чтобы плохо,
Смысла нет...

Оксана Зет
Поделись
с друзьями!
643
1
6
10 месяцев

Андрей Дементьев «Отцы, не покидайте сыновей!»


Отцы,
Не покидайте сыновей!
Не унижайте их подарком к дате…
Всё можно изменить в судьбе своей,
Но только сыновей не покидайте.
Пока малы.
За них в ответе мать
От первых слёз
И до вечерней сказки.
Но как потом им будет не хватать
Мужской поддержки
И отцовской ласки.
Им непременно надо подражать
Своим отцам
На то они и дети.
Родную руку молча подержать,
Уйти с отцом рыбачить на рассвете.
Обида вас настигнет иль любовь
Не уходите…
Вы им всех дороже.
Ведь в жилах сыновей — отцова кровь.
И заменить её уже никто не сможет.
Поделись
с друзьями!
1012
8
17
14 месяцев

Декабрь — простодушный мечтатель, создающий сказку для всех, кто ее ждет

Иллюстрация Jane Newland

Декабрь — простодушный мечтатель, отзывчивый весельчак, создающий сказку для всех, кто ее ждет. Для всех, кто жаждет. Добра, чудес и перемен. Даже если не говорит об этом. Даже если скрывает, прячась за цинизмом, серьезностью и неверием.

Декабрь – добрый розовощекий старик, утешитель отчаявшихся и заблудших. Дарящий надежды оставленным и потерянным. Тихой поступью входит в свои владения. Хохочет низким медовым голосом, проникая в самую душу:

— Ну вот и я! Ждали?

Вечный праздник. Вечное ожидание чуда. Он как никто знает, что порой только это сердцу и нужно. Если ничего другое не помогает, то даже капля веры творит чудеса. И даже грамм надежды может все поменять.

Ласково укрывает деревья в пушистые белые шубки.
— Что им нагими стоять?

Приняли отважные уже свою хрупкость и уязвимость. Можно и новые подарки принять. Можно укрыться теплом и уютом. Можно попроситься на ручки. Можно поплакать в подушку. Можно. Старик утешит. Нальет горячего вина полную кружку. Имбирных пряников напечет. А если повезет, подарит зимнюю сказку. А его и просить не надо. Дарить это его. Радовать прописано в его сердце.

Добродушный старик знает, что с его приходом все немножечко становятся детьми. И даже те, кто скрывают это, все равно мечтают, надеются, ждут. Не чуда, так любви. Не любви, так радости. Не радости, так хоть снега пушистого, одним своим видом мгновенно отправляющего в те дивные времена, когда все было легко и просто. Когда деревья казались гигантами, а мамины руки были еще совсем юными, без единой даже крошечной морщинки. Когда родители готовили по субботам самые вкусные в мире завтраки, а в воскресенье всей семьей смотрели кино, забравшись с ногами на диван. Когда все на свете казалось возможным, только захоти. Только захоти.

Шепчет на ушко снежной вьюгой: Пожалуйста, захоти снова. Захоти для себя. Пусть для тебя все снова станет возможным. И ты себе это разреши.

Хорошо знает, что пришлось пережить всем тем, кто повстречался с Ноябрем. Оттого и старается быть еще добрее и ласковее с каждым. Ведь важный урок усвоен. Многое принято. Многое понято. Оплакано. Отпущено. Прожито. Возможно, было больно. Нелегко. Тогда тем более пора отдохнуть. Перед новыми вызовами, новыми целями, мечтами и свершениями.

Стелет перину мягко снежным пухом. Для деревьев, полей и тебя. Пусть все озимые созреют. Пусть всем идеям найдется свое место и время. Пусть все ростки наполнятся силой и соком. Пусть каждый почувствует себя дома. Дома с самыми близкими на рождество. Дома, где царит полное принятие и любовь. Когда можно не бояться быть собой. И подарки совсем неважны. Потому что главный подарок — тепло любящих рук и сердец. Улыбки, объятия и добрый смех. И что-то невыразимое, что всегда бывает там, где любящие друг друга собрались. Где не хочется оценивать и судить. Мериться успехами и хвастаться достижениями. Где достаточно просто быть. Быть. Вместе. Пусть даже только раз в году. Но по-настоящему вместе. Где каждый видит другого, а не свое представление о нем. Где каждый распахивает сердце. И пока за окном медленно кружатся снежные хлопья, в сердце зажигается негасимый огонь.

Декабрь ласково похлопывая по плечу морозным ветром напоминает, что в твоем сердце всегда есть такое место, где ты словно дома. Место, в котором ты всегда любим. Принят, понят и ценен. Безоговорочно. Просто потому, что ты есть. И при желании ты всегда можешь отправиться туда. Где ты остался ребенком, отчаянно нуждающимся в любви. Самое время увидеть этого ребенка, обнять его и свою любовь ему подарить. Пусть это будет лучшим подарком, который ты когда-либо себе делал.

А любящий щедрый Декабрь позаботится об остальных.

Мария Каменская
Поделись
с друзьями!
913
4
18
27 месяцев

Притча о счастливой семье


В одном маленьком городе живут по соседству две семьи. Одни супруги постоянно ссорятся, виня друг друга во всех бедах и выясняя, кто из них прав. А другие дружно живут, ни ссор у них, ни скандалов.
Дивится строптивая хозяйка счастью соседки и, конечно, завидует. Говорит мужу:
— Пойди, подсмотри, как у них так получается, чтобы все гладко и тихо.
Пришел тот к соседскому дому, притаился под открытым окном и прислушивается.
А хозяйка как раз порядок в доме наводит. Вазу дорогую от пыли вытирает. Вдруг позвонил телефон, женщина отвлеклась, а вазу поставила на краешек стола, да так, что вот-вот упадет. Но тут ее мужу что-то понадобилось в комнате. Зацепил он вазу, та упала и разбилась.
– Ох, что сейчас будет! — думает сосед. Он тут же представил, какой скандал был бы в его семье.
Подошла жена, вздохнула с сожалением, и говорит мужу:
— Прости, дорогой.
— Что ты, милая? Это я виноват. Торопился и не заметил вазу.
— Я виновата. Так неаккуратно вазу поставила.
— Нет, виноват я. Ну да, ладно. Не было бы у нас большего несчастья.
Больно защемило сердце у соседа. Пришел он домой расстроенный. Жена к нему:
— Что-то ты быстро. Ну что посмотрел?
— Да!
— Ну и как там у них?
— У них-то все виноваты. Вот поэтому они не ссорятся. А вот у нас все и всегда правы…
Поделись
с друзьями!
1597
5
20
28 месяцев

Высокое искусство семейной дипломатии


Софья Абрамовна допила чай, выключила телевизор и решила начинать.

— Сема, что за странные рожи вы корчите в мое трюмо? Вы думаете без них недостаточно страшно?

Сема отскочил от зеркала и в страхе огляделся.

— Софья Абрамовна, я всегда полагал, что вы радиоактивны, как рентген. И только сейчас ваша способность видеть сквозь стены меня убедила полностью, — принял вызов Сема. — Кстати, вы знаете, что рентген у себя принимать надо не более двух раз в год? А иначе ваши вопросы про потомство все больше теряют шансы на ответы.

— Ша, Сема, ша, — успокоила Софья Абрамовна. — Я просто уже пятнадцать минут не слышу как вы вздыхаете от счастья, от того, что я с вами живу. Вот и сходила посмотреть. Только я не смогла разгадать эту странную пантомиму. В ваших гаражах будет бал-маскарад и вы решили быть сусликом-имбецилом?

— Нет, Софья Абрамовна, — Сема появился на кухне. — Мне надо было с вами поговорить, в связи с чем и возникла необходимость вернуть мое грозное лицо, которое вы напрочь мне отбили своим вероломным визитом к нам.

— Полноте, Семочка, — замахала руками Софья Абрамовна. — Страшнее, чем было, когда моя дочь сказала,что согласна выйти за вас, мне уже не будет. Единственное, чем вы меня можете напугать — это шубой. Я женщина воспитанная и не могу считать бестолочью человека, который мне подарил дорогую вещь. С другой стороны, вы все равно будете бестолочью и во мне возникнет диссонанс такой силы, что я могу лишиться дара речи.


— Софья Абрамовна, видит бог — я не считаю это дорогим решением всех моих проблем. Я даже был готов на кредит. Но Яков Моисеевич из мехторга, когда я показал ему вашу фотографию и огласил все, прямо скажем, монументальные размеры, напрочь отказался мне продавать что-либо. Он сказал, что у нас милый, провинциальный городок и бегемот в шубе его украсит слишком сильно. А у него нервы, внуки и забота о будущем этих внуков. В общем, Софья Абрамовна, давайте сразу к делу.

— Ай! Ай! Дайте мне минуточку. Я позвоню вашей маме и скажу, что вы наконец научились выговаривать слово «дело». Пусть у этой бедной женщины наконец-то притупится разочарование.

— Софья Абрамовна, — перешел к делу Сема. — Мне нужен ваш чулок.

— Чулок? — поперхнулась Софья Абрамовна.

— Ай, прекратите делать вид, что вам незнакомо это слово, — поморщился Сема. — Я купаюсь в ванной, когда там свободно от вас с вашей дочерью. Я вижу, что вы там беспардонно развешиваете. И из всего этого богатства я прошу всего один чулок.

— Вы знаете, Семочка, я уже очень хочу попасть на этот ваш карнавал в гаражах. Зачем вам чулок? И зачем вам один? Вы будете не сусликом, а, как раз наоборот, пьяной и небритой русалкой?

— Софья Абрамовна, почему женщина с такой богатой фантазией до сих пор живет у меня, а не пишет предвыборные программы за огромные деньги? — вздохнул Сема. — Все прозаичнее. Мы решили ограбить банк. Нас шестеро. Нам нужна неузнаваемость. Вы сами заставили меня это вам рассказать и не удивляйтесь, если наша банда решит заставить вас замолчать навсегда.

— Ой, ваша шайка не может заставить замолчать никого, включая радиоприемник. Сема, прекратите мне врать. Зачем вам неузнаваемость? Кто вас, с вашими вахлаками из гаражей, способен запомнить? Опять же без масок будет страшнее. Я знаю, что я говорю — я же вижу вас каждый день. Только отсутствие денег и моя природная отвага мешает мне отдать вам сразу все.

— Софья Абрамовна. Мы, конечно, могли бы взять по чулку у своих жен, но это в сумме три пары. Простой экономический расчет говорит нам, что лучше сделать из вашего одного шесть масок и останется еще и на следующий налет. Зачем нам убивать три пары белья для любимых женщин, если можно обойтись половиной пары от того, что завелось в наших печенках два месяца назад?

— Послушайте, молодой Япончик. Чтобы вас не узнали, вам надо у меня попросить сантиметров пятнадцать роста и ровные ноги. У вас тут маленький, провинциальный городок. Подпрыгивающий у окошка кассы, вы мало чем отличаетесь от подпрыгивающего там же вас в изысканном белье на тупой башке. И когда вы решили, что вам кто-то может дать денег от страха, а не из жалости?

— Софья Абрамовна!! — сдался Сема и засопел.

— Что Софья Абрамовна? Я уже много лет, как она, — Софья Абрамовна тоже начала терять терпение. — Не морочьте мне голову, слизняк! Зачем вам чулок? Не заставляйте меня встать и обнять вас из любопытства. Почему всегда надо доводить до крайностей?

— Не надо обнимать! — побледнел Сема. — Я в прошлый раз, будучи без сознания, вырвал. Сейчас могу и совсем не вынести.

— Ну?! — прикрикнула Софья Абрамовна.

— Лук я купил. Оптом. Лук держать не в чем, — сознался Сема.

— Так бы и говорили. Зачем гасить в себе единичные проблески хозяйственности? Может надо два чулка?

— Там всего 150 килограмм. Одного хватит, — ляпнул Сема и увидев, как багровеет теща добавил. — Это ж вам все! Пусть от вас пахнет витаминами, а не старостью, как обычно.

— Ой, Сема, провалитесь вы куда-нибудь, — вздохнула теща. — Я устала от вас за эти десять минут, сильнее, чем соцфонд от меня за последние десять лет. Возьмите чулок там в ванной, хамло трамвайное. Два возьмите. Один под лук, на втором сами повесьтесь. Обрадуйте нас всех. Пусть все овощи висят на одном балконе.

— Молчу, молчу. Спасибо, мать двоюродная, — пискнул довольный Сема и убежал за чулком.

Софья Абрамовна налила себе еще чаю и подумала: «А ведь, почти что ничья. Взрослеет парень. Небезнадежный».
Источник: frumich.livejournal.com
Поделись
с друзьями!
1621
19
22
42 месяца

«Последняя ночь»: в этом коротком рассказе – целая жизнь

Я учу студентов писать. Могу научить любого, было бы желание. Но попалась мне Михаль, чему я мог научить ее?

Художник: William Etty

После первого года обучения фильм Михаль послали на фестиваль в Венецию. А сценарий полнометражного фильма взяли для постановки в Англии.

Она была уверена в себе, я даже подумал, вот бы мне так. Чуть свысока слушала мои лекции, но не пропускала ни одной, мне это льстило.

И вот как-то при мне она унизила другую девочку. Самую тихую в классе, Эсти.

Та подошла к ней посоветоваться, и вдруг слышу, Михаль ей говорит: «Ты зря теряешь время. Лучше тебе это сейчас понять, чем позже».

Я замер. Михаль увидела меня, не смутилась.

— Эсти не должна жить иллюзиями, — сказала она так, чтобы все слышали. — Она не умеет писать. У нее нет никаких шансов стать сценаристом.

— Извинись перед ней, — сказал я. Я еле сдерживался.

— И не подумаю, — ответила Михаль.

Не помню, как довел урок до конца. Не знаю, почему не удалил ее из класса. Вышел, не прощаясь. Меня завело все: и высокомерие Михаль, и покорность Эсти, и молчание всего класса.

Через несколько занятий я уже понял однозначно — Михаль больна: она не чувствует боли других.

Но и с Эсти выяснилось. Оказалось, что ее по блату поместил в этот класс проректор. Поэтому к ней не было особого сочувствия.

И вот прошли две недели, наступил День Катастрофы.

И выпадает мне в этот день преподавать. Сидят передо мной будущие режиссеры и сценаристы. Приготовил я им 20 конвертов, в которые вложил задания. Каждый вытаскивает себе конверт, как в лотерее. И должен расписать ситуацию, которую я задал.

Вытащили. Начали писать.

Смотрю на Михаль. Сидит, читает задание. Сначала взгляд, как всегда, чуть снисходительный… Потом вдруг оглядывается… поправляет волосы… вздыхает… На нее не похоже.

Проходит несколько минут. Молчит, не двигается. Вдруг поднимает руку.

— Да? – говорю.

— Могу я заменить это упражнение?

Я говорю — пожалуйста.

Она протягивает мне конверт, я ей другой…

Она берет его, собирается раскрыть, но останавливается.

— Нет, я не хочу менять, — говорит. — Да, я решила, я останусь с этим, первым.

И вот с этого момента на моих глазах начинает раскручиваться ну просто кино. Настоящее, документальное, по правде.

Она сначала начала быстро писать… Потом остановилась. Смотрит на лист, по глазам вижу, не читает, просто смотрит на лист. Вдруг начинает рвать его.

Я подошел к ней, все-таки волнуюсь…

— Михаль, тебе помочь?

— Нет, спасибо, — говорит.

А в глазах слезы. Это меня поразило. Я думал, скорее камни заплачут, чем Михаль.

Что же я ей такое дал, думаю. Беру ее задание, читаю.

«Последняя ночь в Варшавском гетто. Всех назавтра вывозят на уничтожение. Об этом знают в семье, в которой есть два мальчика – двойняшки. Родители безумно их любят. И сходят с ума, не зная, как спасти. Вдруг ночью приходит поляк, мусорщик. И он говорит им, что может вывезти в мусорном баке одного ребенка. Но только одного. Он уходит, чтобы вернуться в пять утра… И вот идет эта ночь, когда они должны решить, кого же спасать».

Через сорок пять минут перед Михаль лежат два листа, исписанные убористым почерком, практически без помарок.

— Прочитай, — говорю ей.

Она начинает читать.

И встает перед нами ночь, в течение которой седеют отец и мать, решая, кого спасти. Этого, который теплый и ласковый, — Янкеля? Или того, который грустный и одинокий, Мойше?

Михаль читает ровно, почти бесчувственно. В классе мертвая тишина. Когда такое было?!

Она читает о том, как сидят, прижавшись друг к другу, родители, и шепчут, чтобы, не дай Бог, не услышали дети. Вначале не понимая, как можно их разделить, ведь они неразделимы! Нельзя этого сделать! Нет, нельзя.

А потом понимают, что никуда они не денутся. Что обязаны выбрать одного, чтобы жил он. Так кого же отправить, кого?! Янкеля, теплого и ласкового, у которого обязательно будет семья и много детей и внуков?! Или Мойше, грустного, одинокого, но такого умного?! У которого будет большое будущее, он же, как Эйнштейн, наш Мойше!

Они не знают, что решить, они сходят с ума, плачут, молчат, снова говорят, а время безжалостно, оно не стоит, и стрелка, передвигаясь, отдается в сердце. Каждая секунда отдается в сердце! Хочется сломать секундную стрелку, но что это изменит!

Вот так время приближается к пяти.

И вдруг муж замечает прядь седых волос на виске у жены. Раньше ее не было. Он гладит ее по волосам и говорит:

— Я хочу, чтобы он вывез тебя.

Она вздрагивает. Она видит его глаза, в них отражается предрассветное небо.

— Ты еще родишь много детей, — говорит он. – Я хочу, чтобы ты жила!

Она видит, что руки его дрожат. И говорит:

— Как же я смогу жить… без тебя.

Они молчат безрассудно долго, ведь время уходит…

И она вдруг говорит:

— Я знаю, что мы сделаем.

– Что? – его голос не слышен, только губы шевелятся. – Что?!

— Мы бросим жребий. Ты напишешь имена. А я вытяну жребий.

Так они и делают. Очень медленно, но понимая, что вот-вот часы пробьют пять, и появится этот человек, поляк, и надо будет расставаться… С Мойше? Или с Янкелем? С кем?!

В классе никто не дышит, пока Михаль читает. Мы видим каждую деталь, так это написано.

Дрожащие руки матери… И его руку, держащую огрызок карандаша… Вот он выводит имена своих детей… Видим, как кладет записки в свою грязную шляпу. Вот он встряхивает ею, словно в ней много записок, а ведь там их только две.

И мы видим, ей-богу, видим, как медленно-медленно поднимается рука матери, чтобы опуститься внутрь шляпы и нащупать одну из записок… Эту… Нет, эту…

Нащупывает, сжимает, и не может вытащить руки. Так и замирает, не разжимая пальцев. И он не торопит ее, нет, и она не может шевельнуть рукой.

Но время неумолимо, и Бог неизвестно где, потому что слышится стук в дверь. Это пришел он. Ненавидимый ими и самый желанный, убийца и спаситель — поляк-мусорщик.

И она вытаскивает записку. И разжимает руку.

— Мойше, — шепчет он. Он первый видит имя, потому что у нее закрыты глаза.

— Мойше, — повторяет она.

И они оба смотрят туда, в угол комнаты, где спят их любимые дети.

И вдруг видят, как красив Янкеле, обнявший Мойше во сне.

Стук повторяется, муж с трудом встает и идет открывать дверь. В дверях поляк. Молчит. Все понимает.

— Мы сейчас оденем его, — говорит муж.

Сам подходит к кровати, осторожно разнимает братьев, так, чтобы Янкеле не проснулся, берет Мойше на руки и начинает одевать его.

Как это так, не одеть сына, не умыть, не вложить ломтик хлеба в карман — это ведь женская работа. Но она не может этого сделать, не может!

Муж все делает сам.

И вот, уже не проснувшийся толком Мойше, передается в руки поляка.

И тут только она понимает, что это навсегда. И не сдерживает крика, бросается к своему ребенку и просит его: «Ты только живи, мой Мойше! Ты только помни о нас!»

Муж пытается оторвать ее от ребенка. Шепчет поляку:

— Забирай его! Забирай!

Дальше все происходит без заминки. Поляк без труда проходит все посты и проверки. А когда оказывается за стеной, в надежном месте, где его никто не может видеть, он раздвигает мешки с мусором, приоткрывает крышку, которой тщательно укрыл мальчика, так, чтобы только мог дышать. И говорит — ну, жиденок, вылезай, приехали.

Но никто не шевелится, там тишина. Не заснул ли?! Или, не дай Бог, задохнулся?

Поляк раскурочивает все… Нет ребенка. Как так?! Он оглядывается, он испуган, сбит с толку, понимает, что этого быть не может. Но так есть.

Муж и жена сидят, застывшие, над спящим Янкеле. Что сказать ему, когда проснется?

Кто – то царапается в дверь… И обрывается ее сердце. И что-то переворачивается в нем. Потому что так может стучать только один человек, и никто другой.

В двери стоит Мойше. Он улыбается, их грустный Мойше, и говорит:

— Я подумал, я все взвесил, я не могу без Янкеле.

Михаль закончила читать на этом месте. Такой тишины в классе я никогда не слышал. Такого текста, написанного за 45 минут, я не помню.

Михаль сказала:

— Дальше я не знаю, что писать.

Кто-то всхлипнул. Кто-то явно плакал. Самые мужественные (пятеро моих студентов служили в боевых частях) сидели с красными глазами. Это было похлеще всех парадов, минут молчания, скорби, — всего.

В классе билось одно тоскующее сердце. Не было безразличных, нет.

И тут произошло то, ради чего, собственно, я и пишу эту историю. Михаль вдруг встала и направилась в угол класса. Она шла к Эсти.

Я понял это не сразу. Но она шла к зареванной Эсти. И по ходу сама не могла сдержаться.

Эсти встала ей навстречу. Упал стул. Михаль обхватила Эсти, она была статная, высокая, на каблуках, а Эсти маленькая, похожая на испуганную мышь. И вот они стояли так, обнявшись, перед всем классом.

И Михаль громко сказала, так, что слышали все:

— Я умоляю тебя простить меня.

Эсти что-то прошуршала, испуганное, никто и не услышал, что. А Михаль добавила еще, теперь уже глядя на меня:

— Семен, простите меня, если можете. Я такая дрянь!

Короче, это был денек. Не помню таких больше. Он промыл нас всех, прочистил, продраил, и все изменил.

И я понял, нельзя никого списывать со счетов. В каждом живет эта искра, называемая «искра любви» или «точка в сердце». Прикрытая слоем грязи, бесчувствия, гордыни и всего, чего мы натаскали за свою жизнь…

И вдруг «тикают часики», поднимается волшебная палочка… И, хоп… Прорывается из нас Человек. Пришло Ему время родиться. И полюбить.


Автор: Семен Винокур (сценарист, режиссер)
Поделись
с друзьями!
3203
12
76
43 месяца

Что такое любовь с точки зрения детей до 8 лет

Дети не мыслят стереотипами, поэтому составляют свою точку зрения на основе того, что видят вокруг. Поэтому их определения – самые жизненные и точные.


Любовь это то, из-за чего ты улыбаешься, даже когда усталый.
(Терри, 4 года)

Любовь это то, что бывает с тобой в ёлочной комнате на Рождество, если перестать открывать подарки и прислушаться.
(Бобби, 7 лет)

Когда кто-то тебя любит, то он по-другому называет твоё имя. И ты знаешь, что твоему имени хорошо у него во рту.
(Билли, 4 года)

Любовь это когда девочка душится духами, а мальчик одеколоном, и они идут гулять и нюхают друг друга.
(Карл, 5 лет)

Любовь это когда ты идёшь в Макдональдс поесть и отдаешь кому-нибудь больше половины своей жареной картошки, а у них за это ничего не забираешь.
(Крисси, 6 лет)

Любовь это когда моя мама делает кофе для папы, и сначала отпивает чуть-чуть, а потом даёт ему, чтобы вкус был хороший.
(Данни, 7 лет)

Если вы хотите лучше научиться любви, вам надо начать с друга, которого вы ненавидите.
(Никка, 6 лет)

Любовь — это когда ты говоришь мальчику, что тебе нравится его рубашка, а он тогда носит её каждый день.
(Ноэль, 7лет)

Любовь это когда моя мамочка встречает папу, а он потный и пахнет, а она всё равно говорит, что он красивее Роберта Редфорда.
(Крис, 7 лет)

Когда моя бабушка заболела артритом, она не могла согнуться и больше не могла красить ногти на ногах. Тогда мой дедушка стал делать это за неё всегда, даже когда у него самого руки заболели артритом.
(Ребекка, 8 лет)

Любовь - это как старенькие дедушка и бабушка, которые до сих пор друзья, даже после того, что они так хорошо друг друга узнали.
(Томми, 6 лет)

Любовь - это когда мама дает папе лучший кусочек курицы.
(Элейн, 5 лет)

Любовь - это когда твой щенок тебя облизывает даже после того, как ты его оставил одного на целый день.
(Мари Энн, 4 года)

Не надо говорить "я тебя люблю", если это не так. Но если это правда - повторяй это почаще, а то те, кого ты любишь, могут забыть.
(Джессика, 8 лет)

Автор этого опроса, Лео Баскаглиа, ставил своей задачей найти самого заботливого ребенка. Победителем сочли четырехлетнего малыша, чей старенький сосед недавно потерял жену. Увидев, что мужчина плачет, ребенок зашел к нему во двор, залез к нему на колени и просто сидел там. Когда его мама спросила, что же такого он сказал соседу, мальчик ответил: "Ничего. Я просто помог ему плакать".


Любовь - это когда папа целует маму по утрам.
(Ксения, 5 лет)

Когда дедушка сильно душится, значит это у него любовь к бабушке.
(Артем, 6 лет)

Влюбленные отличаются тем, что могут просто смотреть друг на друга, в это время их еда остывает. Другие люди заботятся больше о своей еде.
(Марк, 8 лет)

Любовь - это когда мама меня не ругает, когда я не слушаюсь.
(Мила, 5 лет)

Когда ты любишь кого-нибудь, твои ресницы все время взлетают и опускаются, вверх-вниз, а из-под них сыплются звездочки.
Лиза, 7 лет

Когда бабушка и дедушка забирают меня из садика, это и есть любовь.
(Жанна, 5 лет)

Любовь — это когда не хватает цифр, чтобы столько раз обнять.
(Лев, 5 лет)

Любовь - это когда мама разрешает мне играть в компьютер.
(Сережа, 6 лет)

Любовь — это когда губками целуют и приходит счастье.
(Вика, 4 года)

Когда Маша целует меня, это любовь.
(Ярослав, 6 лет)

Любовь - это когда солнце светит и все люди счастливы и не ругаются никогда.
(Даша, 7 лет)

Любовь - это добрость, поцелуи и объятия.
(Ксюша, 5 лет.)

Любовь - это цветы в душе.
(Ваня, 7 лет)

Любовь — это все любить.
(Ксюша, 3 года)

Любовь — это когда целуют, обнимают и щекотно в животе.
(Лиза, 5 лет)

Любовь - это когда любят и всегда поддерживают, даже если ведешь себя не очень.
(Мирослава, 6 лет)

Любовь - это жизнь.
(Тема, 4 года)
Поделись
с друзьями!
1516
4
28
46 месяцев
Уважаемый посетитель!

Показ рекламы - единственный способ получения дохода проектом EmoSurf.

Наш сайт не перегружен рекламными блоками (у нас их отрисовывается всего 2 в мобильной версии и 3 в настольной).

Мы очень Вас просим внести наш сайт в белый список вашего блокировщика рекламы, это позволит проекту существовать дальше и дарить вам интересный, познавательный и развлекательный контент!