«Последняя ночь»: в этом коротком рассказе – целая жизнь

Я учу студентов писать. Могу научить любого, было бы желание. Но попалась мне Михаль, чему я мог научить ее?

Художник: William Etty

После первого года обучения фильм Михаль послали на фестиваль в Венецию. А сценарий полнометражного фильма взяли для постановки в Англии.

Она была уверена в себе, я даже подумал, вот бы мне так. Чуть свысока слушала мои лекции, но не пропускала ни одной, мне это льстило.

И вот как-то при мне она унизила другую девочку. Самую тихую в классе, Эсти.

Та подошла к ней посоветоваться, и вдруг слышу, Михаль ей говорит: «Ты зря теряешь время. Лучше тебе это сейчас понять, чем позже».

Я замер. Михаль увидела меня, не смутилась.

— Эсти не должна жить иллюзиями, — сказала она так, чтобы все слышали. — Она не умеет писать. У нее нет никаких шансов стать сценаристом.

— Извинись перед ней, — сказал я. Я еле сдерживался.

— И не подумаю, — ответила Михаль.

Не помню, как довел урок до конца. Не знаю, почему не удалил ее из класса. Вышел, не прощаясь. Меня завело все: и высокомерие Михаль, и покорность Эсти, и молчание всего класса.

Через несколько занятий я уже понял однозначно — Михаль больна: она не чувствует боли других.

Но и с Эсти выяснилось. Оказалось, что ее по блату поместил в этот класс проректор. Поэтому к ней не было особого сочувствия.

И вот прошли две недели, наступил День Катастрофы.

И выпадает мне в этот день преподавать. Сидят передо мной будущие режиссеры и сценаристы. Приготовил я им 20 конвертов, в которые вложил задания. Каждый вытаскивает себе конверт, как в лотерее. И должен расписать ситуацию, которую я задал.

Вытащили. Начали писать.

Смотрю на Михаль. Сидит, читает задание. Сначала взгляд, как всегда, чуть снисходительный… Потом вдруг оглядывается… поправляет волосы… вздыхает… На нее не похоже.

Проходит несколько минут. Молчит, не двигается. Вдруг поднимает руку.

— Да? – говорю.

— Могу я заменить это упражнение?

Я говорю — пожалуйста.

Она протягивает мне конверт, я ей другой…

Она берет его, собирается раскрыть, но останавливается.

— Нет, я не хочу менять, — говорит. — Да, я решила, я останусь с этим, первым.

И вот с этого момента на моих глазах начинает раскручиваться ну просто кино. Настоящее, документальное, по правде.

Она сначала начала быстро писать… Потом остановилась. Смотрит на лист, по глазам вижу, не читает, просто смотрит на лист. Вдруг начинает рвать его.

Я подошел к ней, все-таки волнуюсь…

— Михаль, тебе помочь?

— Нет, спасибо, — говорит.

А в глазах слезы. Это меня поразило. Я думал, скорее камни заплачут, чем Михаль.

Что же я ей такое дал, думаю. Беру ее задание, читаю.

«Последняя ночь в Варшавском гетто. Всех назавтра вывозят на уничтожение. Об этом знают в семье, в которой есть два мальчика – двойняшки. Родители безумно их любят. И сходят с ума, не зная, как спасти. Вдруг ночью приходит поляк, мусорщик. И он говорит им, что может вывезти в мусорном баке одного ребенка. Но только одного. Он уходит, чтобы вернуться в пять утра… И вот идет эта ночь, когда они должны решить, кого же спасать».

Через сорок пять минут перед Михаль лежат два листа, исписанные убористым почерком, практически без помарок.

— Прочитай, — говорю ей.

Она начинает читать.

И встает перед нами ночь, в течение которой седеют отец и мать, решая, кого спасти. Этого, который теплый и ласковый, — Янкеля? Или того, который грустный и одинокий, Мойше?

Михаль читает ровно, почти бесчувственно. В классе мертвая тишина. Когда такое было?!

Она читает о том, как сидят, прижавшись друг к другу, родители, и шепчут, чтобы, не дай Бог, не услышали дети. Вначале не понимая, как можно их разделить, ведь они неразделимы! Нельзя этого сделать! Нет, нельзя.

А потом понимают, что никуда они не денутся. Что обязаны выбрать одного, чтобы жил он. Так кого же отправить, кого?! Янкеля, теплого и ласкового, у которого обязательно будет семья и много детей и внуков?! Или Мойше, грустного, одинокого, но такого умного?! У которого будет большое будущее, он же, как Эйнштейн, наш Мойше!

Они не знают, что решить, они сходят с ума, плачут, молчат, снова говорят, а время безжалостно, оно не стоит, и стрелка, передвигаясь, отдается в сердце. Каждая секунда отдается в сердце! Хочется сломать секундную стрелку, но что это изменит!

Вот так время приближается к пяти.

И вдруг муж замечает прядь седых волос на виске у жены. Раньше ее не было. Он гладит ее по волосам и говорит:

— Я хочу, чтобы он вывез тебя.

Она вздрагивает. Она видит его глаза, в них отражается предрассветное небо.

— Ты еще родишь много детей, — говорит он. – Я хочу, чтобы ты жила!

Она видит, что руки его дрожат. И говорит:

— Как же я смогу жить… без тебя.

Они молчат безрассудно долго, ведь время уходит…

И она вдруг говорит:

— Я знаю, что мы сделаем.

– Что? – его голос не слышен, только губы шевелятся. – Что?!

— Мы бросим жребий. Ты напишешь имена. А я вытяну жребий.

Так они и делают. Очень медленно, но понимая, что вот-вот часы пробьют пять, и появится этот человек, поляк, и надо будет расставаться… С Мойше? Или с Янкелем? С кем?!

В классе никто не дышит, пока Михаль читает. Мы видим каждую деталь, так это написано.

Дрожащие руки матери… И его руку, держащую огрызок карандаша… Вот он выводит имена своих детей… Видим, как кладет записки в свою грязную шляпу. Вот он встряхивает ею, словно в ней много записок, а ведь там их только две.

И мы видим, ей-богу, видим, как медленно-медленно поднимается рука матери, чтобы опуститься внутрь шляпы и нащупать одну из записок… Эту… Нет, эту…

Нащупывает, сжимает, и не может вытащить руки. Так и замирает, не разжимая пальцев. И он не торопит ее, нет, и она не может шевельнуть рукой.

Но время неумолимо, и Бог неизвестно где, потому что слышится стук в дверь. Это пришел он. Ненавидимый ими и самый желанный, убийца и спаситель — поляк-мусорщик.

И она вытаскивает записку. И разжимает руку.

— Мойше, — шепчет он. Он первый видит имя, потому что у нее закрыты глаза.

— Мойше, — повторяет она.

И они оба смотрят туда, в угол комнаты, где спят их любимые дети.

И вдруг видят, как красив Янкеле, обнявший Мойше во сне.

Стук повторяется, муж с трудом встает и идет открывать дверь. В дверях поляк. Молчит. Все понимает.

— Мы сейчас оденем его, — говорит муж.

Сам подходит к кровати, осторожно разнимает братьев, так, чтобы Янкеле не проснулся, берет Мойше на руки и начинает одевать его.

Как это так, не одеть сына, не умыть, не вложить ломтик хлеба в карман — это ведь женская работа. Но она не может этого сделать, не может!

Муж все делает сам.

И вот, уже не проснувшийся толком Мойше, передается в руки поляка.

И тут только она понимает, что это навсегда. И не сдерживает крика, бросается к своему ребенку и просит его: «Ты только живи, мой Мойше! Ты только помни о нас!»

Муж пытается оторвать ее от ребенка. Шепчет поляку:

— Забирай его! Забирай!

Дальше все происходит без заминки. Поляк без труда проходит все посты и проверки. А когда оказывается за стеной, в надежном месте, где его никто не может видеть, он раздвигает мешки с мусором, приоткрывает крышку, которой тщательно укрыл мальчика, так, чтобы только мог дышать. И говорит — ну, жиденок, вылезай, приехали.

Но никто не шевелится, там тишина. Не заснул ли?! Или, не дай Бог, задохнулся?

Поляк раскурочивает все… Нет ребенка. Как так?! Он оглядывается, он испуган, сбит с толку, понимает, что этого быть не может. Но так есть.

Муж и жена сидят, застывшие, над спящим Янкеле. Что сказать ему, когда проснется?

Кто – то царапается в дверь… И обрывается ее сердце. И что-то переворачивается в нем. Потому что так может стучать только один человек, и никто другой.

В двери стоит Мойше. Он улыбается, их грустный Мойше, и говорит:

— Я подумал, я все взвесил, я не могу без Янкеле.

Михаль закончила читать на этом месте. Такой тишины в классе я никогда не слышал. Такого текста, написанного за 45 минут, я не помню.

Михаль сказала:

— Дальше я не знаю, что писать.

Кто-то всхлипнул. Кто-то явно плакал. Самые мужественные (пятеро моих студентов служили в боевых частях) сидели с красными глазами. Это было похлеще всех парадов, минут молчания, скорби, — всего.

В классе билось одно тоскующее сердце. Не было безразличных, нет.

И тут произошло то, ради чего, собственно, я и пишу эту историю. Михаль вдруг встала и направилась в угол класса. Она шла к Эсти.

Я понял это не сразу. Но она шла к зареванной Эсти. И по ходу сама не могла сдержаться.

Эсти встала ей навстречу. Упал стул. Михаль обхватила Эсти, она была статная, высокая, на каблуках, а Эсти маленькая, похожая на испуганную мышь. И вот они стояли так, обнявшись, перед всем классом.

И Михаль громко сказала, так, что слышали все:

— Я умоляю тебя простить меня.

Эсти что-то прошуршала, испуганное, никто и не услышал, что. А Михаль добавила еще, теперь уже глядя на меня:

— Семен, простите меня, если можете. Я такая дрянь!

Короче, это был денек. Не помню таких больше. Он промыл нас всех, прочистил, продраил, и все изменил.

И я понял, нельзя никого списывать со счетов. В каждом живет эта искра, называемая «искра любви» или «точка в сердце». Прикрытая слоем грязи, бесчувствия, гордыни и всего, чего мы натаскали за свою жизнь…

И вдруг «тикают часики», поднимается волшебная палочка… И, хоп… Прорывается из нас Человек. Пришло Ему время родиться. И полюбить.


Автор: Семен Винокур (сценарист, режиссер)
Поделись
с друзьями!
3217
12
76
50 месяцев
Пронзительно...до слез...
28 50 месяцев • Ответить
Браво. Ччитала и плакала. Это же нужно уметь..
17 50 месяцев • Ответить
Тяжёлый песок Рыбакова, я читала и рыдала...три книги..Хижина дяди Тома, Овод и Тяжёлый песок. И сейчас слёзы.это тот случай, когда не наблюдаешь со стороны, а сам присутствуешь и участвуешь и всё болит.
14 50 месяцев • Ответить
Читала с замиранием сердца
11 50 месяцев • Ответить
До слез
9 50 месяцев • Ответить
На одном дыхании...
5 50 месяцев • Ответить
Плачу, какие же мы все беЗпощадные
9 50 месяцев • Ответить
Спасибо
6 50 месяцев • Ответить
Как хорошог сказано: в каждом живет эта искра, прикрытая слоем грязи, (ила - от меня уже сказано), всего того, что нанесла река жизни. И среди моих знакомых есть те, кого я списала со счетов. А теперь задумалась.. А может и в них тоже есть искра, человеческая искра, в чем я уже давно им отказываю.
14 2 50 месяцев • Ответить
С ума сойти можно.... Столько эмоций
9 1 50 месяцев • Ответить
Благодарю.
7 1 50 месяцев • Ответить
Поразительно!!!!!
7 1 50 месяцев • Ответить
и ПРОНЗИТЕЛЬНО
7 1 50 месяцев • Ответить
Спасибо.В сердце так защемило...
5 1 50 месяцев • Ответить
Не могу остановить слез...
8 1 50 месяцев • Ответить
Благодарю, слёзы,слёзы....
5 1 50 месяцев • Ответить
Тоже плакала. Сильно...
4 1 50 месяцев • Ответить
Прочитала на одном дыхании...Спасибо.
4 1 50 месяцев • Ответить
Как мало таких пронзительных вещей в интернете. Как глоток чистого воздуха. Без грязи, пошлости и примитивизма. Спасибо!
14 1 50 месяцев • Ответить
Класс! Спасибо. Автор, вы талантливый человек, занимаетесь своим делом.
9 1 50 месяцев • Ответить
Ревууууу!
4 1 50 месяцев • Ответить
Нууу не знаю .... Не реву, не плачу ...
Конечно, рассказ Михаэль очень впечатляющий, но при чем тут Эсти. На мой взгляд совсем разные случаи. Думаю, она извинилась потому что это учитель ей сказал извиниться, после его слов она задумалась. А то что она написала тут ни при чем. Вообще что-то не нахожу общего, уж простите меня ...
12 3 50 месяцев • Ответить
Она ставила себя выше и лучше Эсти,но поняла что и она чем то тоже хороша.Чем,она пока не знает,но уверена в этом.
5 50 месяцев • Ответить
Когда Михаль написала свой текст, а тем более - когда прочла его вслух, что-то в ее мозгу сдвинулось, и она поняла, что, сказав Эсти то, что сказала... даже не оскорбила ее - это нечто большее. Прочтя же свое, скажем так, сочинение вслух, она мысленно поставила себя на место персонажей (скорее всего, родителей). И извинилась перед Эсти. Так что учитель тут ни при чем. Он всего лишь устроил лотерею, а дальше все сделала рука Б-жья. И автору - огромный респект и благодарность за прекрасный рассказ.
5 1 50 месяцев • Ответить
Очень хороший рассказ! Человечность, проснувшаяся, как цветок из сухого дерева!И современно, в духе нашего времени! Спасибо!
8 1 50 месяцев • Ответить
Хороший рассказ,читается легко,не ожидала что расплачусь.
5 1 50 месяцев • Ответить
Потрясающе! Браво!
4 50 месяцев • Ответить
Плачу. Это надо читать детям сегодняшним, обязательно!!!
4 1 50 месяцев • Ответить
Грусть и слёзы...
1 1 50 месяцев • Ответить
Самое гадкая черта в человеке- это предательство. Но есть еще и преданность. Слова похожи, но смысл как небо и земля
4 50 месяцев • Ответить
Слезы стали молились,это такая редкость для меня,
50 месяцев • Ответить
Слезы сами полились, для меня это редкость,очень тронуло.
Отлично написано
50 месяцев • Ответить
Не дай Бог никому стоять перед таким выбором
8 50 месяцев • Ответить
Невозможно читать без слез. Небольшая история, но как глубоко затронула наши чувства и коснулась наших сердец. Слава Богу, что мы ещё не разучились сострадать другим. Очень проникновенно. Спасибо автору за то, что заставил нас заглянуть в самих себя.
6 50 месяцев • Ответить
Это воспитание человека!!!
1 50 месяцев • Ответить
Очень тронуло, до слёз! Спасибо автору.
1 50 месяцев • Ответить
Низкий поклон и искренняя благодарность благодарность автору.
1 50 месяцев • Ответить
Очень тронута. Обязательно напишу стихотворение по этому рассказу.
50 месяцев • Ответить
Семен, огромное уважение и низкий поклон! Вы из великого режиссера сделали еще и Человека. Это незабываемо, до дрожи во всём теле и мозгах.
1 50 месяцев • Ответить
Поправка - не режиссера, а сценариста... Даже мысли путаются, так впечатлилась.
1 50 месяцев • Ответить
Прочитала на одном дыхании Плачу....
1 50 месяцев • Ответить
проникновенно! браво автору!
50 месяцев • Ответить
Спасибо! Это только воображение! Страшно подумать, что такое могло быть в действительности. Очень потрясло!
2 50 месяцев • Ответить
А, поляк действительно хотел помочь? Как - то не очень хорошо звучит слово жиденок в этом сценарии.
3 50 месяцев • Ответить
он очень хотел помочь - за все те ценности, которые они могли ещё ему отдать(( - вы не знаете поляков - по характеристике того самого Черчиля - "гиен Европы"((
50 месяцев • Ответить
Если бы он хотел ценности, то сразу бы потребовал за спасение ребёнка.
1 50 месяцев • Ответить
Это на совести автора рассказа.
1 50 месяцев • Ответить
Жидовские штучки
1 2 50 месяцев • Ответить
Да этим курам сопливую историю расскажи, так сразу мозг отрубается. Такая банальщина растянутая, и это ещё и хавают...
1 48 месяцев • Ответить
Не причём здесь поляки, вместе с Черчилем. Здесь - душа. Это её проявления.
1 50 месяцев • Ответить
воспитание чувств
50 месяцев • Ответить
Это тест на глубину души каждого кто живет сейчас
50 месяцев • Ответить
Замечательно и Волшебно...
50 месяцев • Ответить
Без слов....
50 месяцев • Ответить
Рассказ для умственно неполноценных, сам из таких - проникся. Но все делаю, чтобы сын таким не стал.
3 4 50 месяцев • Ответить
до слез, безусловно, без комментариев. но что касается именно Эсти - давайте по-честному, любой писатель, художник, да в принципе человек, который хоть что-то делает - сталкивается всегда с критикой, а творческий человек будет сталкиваться с ней снова и снова. что такого страшного сказала Михель? да может как раз и надо эту Эсти учить бороться за себя и отстаивать своё право писать, делать то, что нравится! а то так и будут всю жизнь за неё просить - то проректор то учитель... а что в этом хорошего? кто она без них?
5 50 месяцев • Ответить
Спасибо! Не надо обсуждать рассказ! Я плачу........
2 50 месяцев • Ответить
Спасибо!
2 50 месяцев • Ответить
Бляаааа! Что со мной???... Я обрыдался....
2 50 месяцев • Ответить
Хз.может деменция? Или ты просто тряпка - соплежуй
2 48 месяцев • Ответить
Браво! Читала и не могла контролировать поток слез. Потом решила прочитать мужу и снова читаю,и плачу. До дрожи в сердце. Спасибо за ваш талант мастера.
49 месяцев • Ответить
Выбор!!! Вот самое страшное в этом рассказе - мы не думаем об этом и не хотим верить, что жизнь поставит перед нами такой выбор - и это действительно СТРАШНО!!! Цените жизнь, цените родных и близких - завтра может и не быть!!!
49 месяцев • Ответить
Эсти не должна жить иллюзиями, — сказала она так, чтобы все слышали. — Она не умеет писать. У нее нет никаких шансов стать сценаристом.
И что изменило мнение Михаль? Не понятно.
1 49 месяцев • Ответить
Как все-таки жиды умеют себя преподносить.
49 месяцев • Ответить
Поляка-мусорщика жалко. Он до сих пор не понял,как и его соотечественники:что такое холокост.
49 месяцев • Ответить
Согласен! Сильно!
49 месяцев • Ответить
Как страшно знать, что ночь последняя для твоих детей. Не будет будущего, и род прервётся, и не увидят улыбку своего ребёнка... никогда... Неисповедимы Пути Господни! В эту ночь Мойше и Янкеле родили для будущего душу Михаль, и не только её. Во всяком случае, изменили души многих людей, кто сейчас прикоснулся к этому рождению...
1 49 месяцев • Ответить
Эсти - это та, кто создаст хорошую семью, и она так же ценна, как и талантливая Михаль. Как и все мы - человеки, такие разные...
49 месяцев • Ответить
То, что Эсти услышала мнение Михаль, хорошо. Поможет ей сориентироваться, найти ее собственные ценности и приоритеты в жизни
1 49 месяцев • Ответить
Хочешь сыграть на эмоциях людей - бери за основу тему холокоста.
49 месяцев • Ответить
Какая дичь, накидали на вентилятор...
48 месяцев • Ответить
один трезвый ком
48 месяцев • Ответить
Никому не пожелаю быть перед подобным выбором!!!!
1 48 месяцев • Ответить
Только бездушные могут критиковать, у души нет национальности...
1 47 месяцев • Ответить
До слёз...
29 месяцев • Ответить
История про близнецов похожа на правду. Что касается Михаль, не встречала я гордых людей, способных так легко просить прощения. Это был ее триумф, а прощения просят склоня голову
23 месяца • Ответить
анонимно
как
Запрещено: оскорбления в любой форме, мат и ссылки на внешние ресурсы. Пожалуйста, будьте добрее и терпеливее к другим людям.
Уважаемый посетитель!

Показ рекламы - единственный способ получения дохода проектом EmoSurf.

Наш сайт не перегружен рекламными блоками (у нас их отрисовывается всего 2 в мобильной версии и 3 в настольной).

Мы очень Вас просим внести наш сайт в белый список вашего блокировщика рекламы, это позволит проекту существовать дальше и дарить вам интересный, познавательный и развлекательный контент!