Рон Джонс преподавал историю в Калифорнии. Он даже представить себе не мог, чем закончится его небольшая постановка, организованная для того, чтобы показать ученикам, как развивается диктатура.

Эксперимент Рона Джонса до сих пор считается одним из самых спорных. Начался он почти случайно: преподаватель объяснял школьникам, что такое диктатура, и дети никак не могли понять, почему немцы поддерживали нацистов. «Ведь там людей убивали! — твердили ученики. — Как все могли просто смотреть на это? Они должны были возмутиться и свергнуть Гитлера!»

Подростки были уверены: они сами и их близкие восстали бы против фашистов. И просили Рона объяснить, как вышло, что население Германии поддерживало зверства. Почему мужчины согласились воевать ради безумных целей фюрера? И тогда Джонс сказал: «Давайте проведем небольшой эксперимент, который поможет нам понять этих людей. Обещаю всем участникам поставить высокие оценки».

Дети согласились — они любили преподавателя и доверяли ему. Тинейджеры были уверены: их ждет что-то гораздо более веселое, чем обычные разговоры об истории, ведь Рон всегда умел придумать что-то интересное. Так началось исследование, о котором сам Джонс и его подопечные молчали несколько лет, так стыдно им было за свое поведение. Занял оно всего пять дней, и за это время жизнь гимназии полностью изменилась.

День первый: сила дисциплины

В понедельник урок Рон начал с рассказа о том, как полезна дисциплина. Он приводил примеры из истории, вспоминал разные исследования, которые показывали, что организованность и строгое следование распорядку позволяют людям добиваться успеха во всем – от спорта и до карьеры. А потом сказал: «С сегодняшнего дня у нас появятся новые правила, которые помогут вам в жизни».

Он потребовал, чтобы все сели одинаково, приняв «правильную» позу: руки скрещены за спиной, ноги согнуты под углом в 90 градусов, ступни плотно прижаты к полу, спина прямая, на столе лежат только лист бумаги и карандаш. Несколько раз по команде Джонса «смирно» школьники вставали и садились, потом учитель заставил всех выйти и бесшумно зайти в класс. Он объяснил ученикам, что отныне на его вопросы надо отвечать быстро и четко, не тратя более трех слов.

К удивлению Рона, дети охотно включились в игру — даже те, кто обычно скучал на уроках и ничем не интересовался. Но настоящий шок он испытал на второй день: зайдя в класс, Джонс обнаружил, что мальчики и девочки ждут его в тишине, сидя за партами «по струнке». Тогда учитель впервые испытал страх, но решил продолжать свой эксперимент.

День второй: сила общности

Во вторник Джонс начал урок с того, что написал на доске две фразы: «Сила в дисциплине» и «Сила в общности». После этого он прочитал лекцию о том, как важно быть сплоченным коллективом, где каждый чувствует поддержку другого человека. «Когда мы — единый организм, то можем добиться большего, чем поодиночке», — говорил Рон, и школьники смотрели на него с восторгом.

После этого профессор приказал двум ученикам встать и скандировать слова, написанные на доске. Потом он велел присоединиться к ним еще одной паре — и вскоре весь класс в едином порыве чеканил: «Сила — через порядок, сила — через общность». В конце урока Джонс показал детям специальное приветствие: правая рука согнута в локте параллельно линии плеч и изогнута волнообразно. Рон назвал жест «Третьей волной», которая всегда самая большая, и сказал, что обмениваться таким салютом можно только со «своими».

Детям очень понравилась идея учителя: они вскидывали руку, встречаясь в коридорах, столовой, спортивном зале и библиотеке. Остальные ученики гимназии заинтересовались приветствием, и последователи «Третьей волны» рассказали им об эксперименте. На следующий день к 30 учащимся подопытного класса добровольно присоединились еще 13 человек.

День третий: сила действия

Урок в среду Джонс посвятил силе действия. Он сказал, что недостаточно быть дисциплинированными и дружными, чтобы добиться успеха: надо, чтобы каждый вносил свой вклад в общее дело. Он поручил ученикам «работу с молодежью»: они должны были убедить учащихся младших классов, что важно следовать правилам «Третьей волны». Также он велел каждому найти надежного друга и рекомендовать его в члены движения.

Всем детям, которые уже состояли в «Третьей волне», Джонс выдал членские карточки. На трех из них стояли крестики: в обязанности владельцев таких «особых» удостоверений входило сообщать Рону о случаях непослушания. Но в итоге добровольно следили за остальными школьниками не трое, а 20 человек. А один из подростков — не очень способный, но сильный мальчик по имени Роберт — объявил, что будет телохранителем профессора на случай, если «что-то случится». В итоге парень всюду следовал за Джонсом, открывал ему дверь и подавал вещи.

Школьникам нравилось быть частью единого целого, но были и исключения. Три девочки, которые выделялись успехами в учебе, пожаловались на эксперимент родителям: ученицы были расстроены тем, что их способности перестали иметь значение в условиях «коллективизма». В итоге Джонсу позвонил обеспокоенный раввин и спросил, что происходит. Преподаватель объяснил ему, что класс изучает особенности личности нацистов, и успокоенный священнослужитель пообещал позвонить мамам девочек и сказать, что всё в порядке.

Рон был разочарован: взрослые совсем не собирались сопротивляться его пугающему эксперименту. В тот же день директор гимназии попривествовал Джонса салютом «Третьей волны». К концу среды в движении состояло уже 200 человек — и это несмотря на то что Джонс ввел «вступительные экзамены», на которых надо было рассказать о правилах и принципах организации.

День четвертый: сила гордости

В четверг классную комнату, где Джонс вел занятия, разгромил отец одного из учеников. Мужчина, который когда-то побывал в немецком плену, требовал прекратить морочить детям голову. Но и этот протест удалось быстро погасить: Джонс убедил родителя, что ничего страшного не происходит. Поддержал преподавателя и директор, который не видел в эксперименте ничего предосудительного.

Сам же Рон волновался уже не на шутку: всё выходило из-под контроля. Дети сбегали с других уроков, чтобы послушать профессора, патрулировали школу, допрашивали одноклассников, чтобы убедиться, что те верны идеологии «Третьей волны», и нападали на всех, кто говорил о движении что-то плохое. И всё же Джонс решил продолжать. В кабинете собралось 80 человек: им учитель сообщил, что «Третья волна» — это общенациональное молодежное движение, которое соберет самых лучших, и завтра, в пятницу, об этом сообщат по телевидению.

«Вы — избранные, которые изменят будущее нации. Гордитесь этим!» — говорил Джонс. Он сказал, что собравшиеся окажутся на «гребне» «Третьей волны» — они станут первыми представителями «золотой молодежи», которая привнесет порядок в жизнь всей страны. Потом он потребовал, чтобы ученики вывели из аудитории трех девочек, которые пожаловались родителям, как «предавших движение». Никто не стал возражать — наоборот, несколько человек добровольно и с явным удовольствием «сопроводили» учениц в другую комнату.

День пятый: разоблачение

В пятницу урок пришлось провести в другом помещении — класс не вмещал 200 человек, ожидающих телевизионного эфира, во время которого должны объявить о создании «Третьей волны». Джонс позвал нескольких знакомых, которые ходили по школе, изображая репортеров и фотографов.

В центре актового зала стоял телевизор. Джонс приказал детям показать журналистам, чему они научились, и ученики принялись скандировать лозунги. После этого Рон включил телевизор, который транслировал лишь белый шум. Профессор велел школьникам смотреть на него, и все подчинились. Наконец послышались протестующие выкрики, и Джонс взял слово.

«Нет никакой "Третьей волны", — сказал он. — Вас использовали. Вами манипулировали. Вы повели себя так же, как жители Германии, и ничем не отличаетесь от них. Вы считали себя избранными. Как далеко вы бы зашли? Сейчас покажу вам». На экране замелькали кадры кинохроники: парады, восторженные толпы, вскидывающие руки в ритуальном приветствии, съемки из лагерей... Люди, которые на суде твердили: «Я лишь выполнял приказы. Я делал свою работу».

Школьники были потрясены. Кто-то выскакивал из зала, кто-то плакал. Некоторые закричали, что они совсем не похожи на немцев и вели себя так только потому, что участвовали в эксперименте. Телохранитель Рона Роберт рыдал в голос. Взрослые молчали. Директор лишь улыбался — он так и не понял, что эксперимент был чудовищным: он продемонстрировал, как легко обычные дети следуют за диктаторами и превращаются в агрессивных фанатиков.

Рон Джонс проработал после этого в гимназии два года, после чего уволился и стал психологом, помогающим людям с тяжелыми психическими заболевания. Он написал книгу о своем педагогическом опыте, в том числе о «Третьей волне». Многие после этого обвинили профессора в неэтичном поведении, и тот не стал спорить с критиками. В интервью Джонс сказал, что не гордится своим экспериментом. И добавил: на «Третьей волне» поднялись середнячки и изгои, которые наконец почувствовали себя нужными, а самые талантливые дети оказались на дне.

Об эксперименте Рона Джонса спорят до сих пор. Одни считают его гениальным, другие — самым жестоким в истории педагогики. И хотя к общим выводам люди пока не пришли, «Третья волна» осталась в истории как уникальный прецедент, который показал, что лишь недели хватает совсем обычным людям, чтобы воссоздать Третий рейх в миниатюре.

Фото: Rex features/Fotodom, Getty images, Legion media

Правда ли можно сделать социально одобряемой любую идею, даже самую безумную?

Что такое окно Овертона

Окно Овертона — это концепция, подразумевающая, что есть определённый круг мнений, которые общество одобряет или порицает, а их выразителями выступают политики, СМИ, активисты и медийные личности.

Другое название этой идеи — «окно дискурса».

Во взглядах Джозефа Овертона

Американский юрист и общественный деятель Джозеф Овертон был старшим вице‑президентом крупнейшей в США независимой аналитической организации — Макинского центра публичной политики. В 1990‑х годах он предложил модель, которая позволяла оценить, насколько те или иные идеи приемлемы для открытого обсуждения.

Согласно этой модели, публичные личности не станут предлагать идеи, находящиеся вне определённых рамок.

Упрощённо это «окно» можно представить как шкалу — от крайней несвободы до крайней свободы. Она применима к любой области человеческой жизни: экономике и налогообложению, проблемам брака и так далее. Мнения по этим вопросам могут разниться и принимать самые радикальные формы. Но в публичном пространстве будет активно обсуждаться лишь то, что находится в центре шкалы — потому что именно эти позиции, вероятнее всего, близки большинству.

Согласно Овертону, политики скованы рамками окна дискурса, то есть взглядами избирателей. Они вынуждены прислушиваться к народному мнению, знать свою аудиторию и принимать соответствующие решения.

С помощью своей модели Овертон стремился объяснить потенциальным инвесторам центра, что его задача состоит в просвещении законодателей и общественности. Он считал, что пресловутое «окно» можно двигать, постепенно создавая почву для одобрения полезных инициатив и их внедрения в жизнь.

В качестве примера он приводил вопрос о праве выбора формата образования в Мичигане в 80‑х годах XX века. Постепенно идея о свободной альтернативе между домашним обучением, частной или государственной школой там стала нормой, а мысль об ограничениях в этой сфере, наоборот, превратилась в неприемлемую.

Собственно, концепция рамок высказываний, основанная на взглядах Овертона, появилась уже после его смерти: Джозеф погиб в авиакатастрофе в 2003 году. Первая публикация, описывавшая предложенную им модель, вышла три года спустя. Так специалисты Макинского центра увековечили имя коллеги.

В последующих интерпретациях

Выйдя за рамки Макинского центра, концепция Овертона постепенно стала предметом активного обсуждения. Уже в 2006 году публицист и политик Джошуа Тревиньо предложил шесть ступеней для шкалы, описывающей окно дискурса. Также он выдвинул идею, что данную концепцию можно использовать для сознательного манипулирования людьми и общественными процессами.

Однако наибольшая шумиха поднялась после публикации триллера американского писателя и политического комментатора Гленна Бека «Окно Овертона» в 2010 году. Книга, в которой стареющий специалист по связям с общественностью манипулирует публикой и навязывает ей свои радикальные идеи, «сдвигая» окно Овертона, стала бестселлером.

C этого момента концепция Овертона стала восприниматься не как стратегия продвижения политических принципов, а как теория заговора.

А в 2011 году религиозная исследовательская организация First Things опубликовала статью Джо Картера под названием «Как уничтожить культуру за 5 простых шагов». В ней, в соответствии со ступенями Тревиньо, описывалась гипотетическая технология уничтожения традиционных ценностей в американском обществе. Эта статья также вызвала общественный резонанс.

"Хотите убить младенца в утробе? Назовите это дилатацией и экстракцией, и детоубийство превратится в медицинскую процедуру. Хотите включить содомитские союзы в понятие брака? Измените значение термина «брак» так, чтобы он означал одобренное государством совокупление любых двух(?) людей, которые хотят делить кровать и налоговую декларацию."
Джо Картер, «Как уничтожить культуру за 5 простых шагов»

Именно из‑за этого окно Овертона — одна из популярнейших концепций в социальных диспутах, в том числе и в России.

Как окно Овертона должно работать в теории

Как считают сами сотрудники Макинского центра, политики, вопреки распространённому мнению, редко могут двигать окно Овертона по собственному желанию — для этого они должны быть очень сильными лидерами. Чаще всего инициаторами серьёзных изменений становятся общественные институты: семьи, рабочие коллективы, СМИ, религиозные организации и так далее.

Концепция окна Овертона описывает лишь тот факт, что политики почти не рискуют проводить в жизнь начинания, непопулярные у большинства. То есть это представление просто призвано объяснить, почему одни идеи становятся популярными, а другие приходят в забвение. Притом, согласно теории, рамки дозволенного и порицаемого могут двигаться, становиться шире или уже.

Как эту концепцию используют сторонники теорий заговоров

Окно Овертона популярно у сторонников конспирологических теорий, которые стремятся интерпретировать с его помощью изменения в обществе. Чуждые им идеи они пытаются объяснить не естественными социальными процессами, а вмешательством извне.

Упомянутая выше статья «Как уничтожить культуру за 5 простых шагов» так описывает этот механизм:

Сделать немыслимое радикальным — установить связь с одной из «маргинальных» групп, где неприемлемое считается нормальным. Например, рассказать о том, что аборты практикуются в другой стране.

Сделать радикальное приемлемым — подменить значение традиционных терминов. Как пример — трансформация термина «брак»: от «союза, заключённого на небесах» до «формальной государственной регистрации совместного проживания».

Сделать приемлемое разумным — найти новой норме естественную причину: историческую, биологическую или любую другую.

Сделать разумное популярным — указать, что многие известные личности прошлого и современности были сторонниками этой нормы.

Реализовать популярное на политическом уровне — закрепить норму законодательно.

Так якобы невозможное становится допустимым, допустимое — желаемым, а желаемое — непреложной истиной. При этом автор статьи заявляет, что этот процесс возможен только благодаря бездействию тех, кто против таких изменений.

Из‑за своего названия концепция окна Овертона также обретает дополнительный смысл — чего‑то чуждого, навязанного Западом, потому что созвучна с «прорубленным окном в Европу». Ещё с 2014 года по Рунету гуляет заметка о том, как «технология, открытая Овертоном», якобы позволяет легализовать что угодно — например, каннибализм. В такой интерпретации она может рассматриваться даже как продолжение «плана Даллеса», которого в реальности никогда не существовало.

За что критикуют концепцию окна Овертона

Интерпретации теории сотрудников Макинского центра в духе Тревиньо, Бека или Картера критикуют за то, что они превратили политологическую идею в конспирологическую теорию, не имеющую никакой доказательной базы. Так, политолог Екатерина Шульман считает, что обсуждение чего бы то ни было ещё не делает его предмет приемлемым для большинства. По её мнению, изменения в обществе рождают обсуждение, а не наоборот.

Но не только интерпретации размышлений Джозефа Овертона подвергаются критике. Самих сотрудников Макинского центра упрекают в упрощении теории фреймов (устойчивых понятий), а то и вовсе в плагиате идей фрейм‑анализа. Также критики обращают внимание, что современное общество сильно поляризовано: в нём сосуществует огромное количество разных социальных страт и классов. И для каждого из них представления о приемлемом и неприемлемом будут разниться. Поэтому выделить какое‑то всеобщее окно дискурса просто невозможно.

Стоит сказать, что критика концепции окна Овертона не слишком далеко ушла от аргументации её сторонников. Подлинно научных исследований о ней нет — возможно, потому, что сама теория никогда не выходила за рамки политической публицистики.

Но очевидно, что большинство говорящих об окне Овертона людей не особо представляют, что оно изначально собой представляло. Овертон вовсе не был первооткрывателем технологии уничтожения традиционных ценностей и управления массами, он просто пытался объяснить, как принимаются политические решения. А нагнетание и паранойя, появившиеся вокруг этих идей, по большому счёту лишь реакция на меняющийся мир и неспособность найти иные причины событий, кроме заговоров и интриг.

Очень часто животные образуют стаи: в стаях безопаснее, в них проще находить пищу. На зимовке теплее, если вы сбились в компактную группу. Когда возникает стая, возникают взаимоотношения особей. Кто-то оказывается более значим, попадает в категорию лидеров, а кто-то приобретает подчиненное положение, и выстраивается более или менее стабильная иерархия. Наличие иерархических взаимодействий в стаях — это очень серьезный компонент поведения сложных животных, в том числе человека, потому что мы и обезьяны в большинстве своем являемся стайными животными.

Врожденно в наш мозг вставлено стремление лидировать, как и стремление к новой информации, безопасности, вкусной еде. Кроме того, в нашем мозге присутствуют программы подчинения, которые помогают нам выделять лидера, за которым стоит следовать. Поведение каждого из нас — тонкий баланс стремления лидировать и стремления подчиняться. На осознанном уровне это следует отслеживать и даже контролировать, потому что любая поведенческая программа, если она выходит за рамки нормы, может привести к куче проблем, вплоть до психиатрических, например мании величия.

Стаи, которые мы наблюдаем в природе, очень разные. В некоторых случаях это просто семья, которая разрослась до гигантских размеров. Именно так можно рассматривать муравейник или пчелиный улей. В таких стаях лидер совершенно очевиден — это самка, царица, например, самец и самка (такое бывает у муравьев и термитов). Остальные им подчиняются как бы безоговорочно, но если смотреть на взаимодействие организмов, то можно выделить механизмы, связанные с этим подчинением. Как правило, та же самая царица термитов, муравьев или пчел выделяет некие вещества, которые контролируют поведение особей стаи. Обмен этими веществами в основном идет через пищеварительную систему — при кормлении изо рта в рот (у насекомых это называется трофоллаксис), когда некий гормон подчинения передается от одного муравья другому. В итоге вся система работает слаженно, к всеобщей пользе. В данном случае вопрос о лидерстве не стоит — он задан генетически и мощно подкрепляется на гормональном уровне.

Бывают стаи, где вожак устанавливается в результате агрессивного взаимодействия. Став вожаком, он держит под контролем свою стаю за счет выделения особых веществ, которые называются феромонами. Существуют специальные железы, которые распыляют эти молекулы, и через обонятельную систему это так действует на мозг других членов стаи, что включается программа подчинения лидеру. Пока феромональный поток достаточно велик, в стае все спокойно. Так организованы стаи некоторых мелких обезьян, например игрунков, но классическим примером являются голые землекопы — очень специфические грызуны, которые в природе обитают в Эфиопии и роют подземные норы. У голых землекопов в каждый момент времени есть только одна доминантная самка, царица, которая держит под феромональным контролем всех остальных членов стаи (их может быть несколько десятков). Пока она в силе, все стабильно, но, когда она стареет, феромонов становится меньше, и самки высвобождаются из-под ее контроля, устраивают между собой грызню. Побеждает самая сильная, и теперь уже она подчиняет других членов стаи свои феромонами. Голые землекопы — это очень интересная модель военного коммунизма. Эта группа животных очень известна. С ними работают, потому что они очень долго живут и почти нечувствительны к боли. Так что сейчас голые землекопы есть даже в лабораторной культуре, как дрозофилы, белые мыши или рыбки Danio Rerio.

Дальше есть понятие однородной стаи, когда стая возникает на время для решения тех или иных проблем. Если перед нами плывет пятьсот селедок, какая-то оказывается впереди, а остальные селедки на нее ориентируются; потом другая селедка поплыла в другую сторону — вся стая повернула за ней. Такие временные стаи с временными вожаками тоже имеют право на существование, потому что в них легче обороняться от хищника. Крупная рыба, глядя на стаю селедок, не может выбрать, какую из них схватить, и шанс каждой отдельной селедки уцелеть резко повышается. Решение собраться в стаю имеет множество разных преимуществ, поэтому организмы и тяготеют друг к другу. Внутри стаи выгодно иметь иерархию: имея вожака и несколько уровней подчиненных, стая начинает действовать как единое целое, и качество жизни отдельной особи улучшается. От однородных стай эволюция переходит к иерархически организованным. Примеров таких стай не очень много: слоны, гиены, сурикаты, маленькие мангустоподобные животные и обезьяны, дельфины и китообразные. Для организации по-настоящему серьезной иерархии нужно иметь развитый мозг.
По каким критериям тот или иной организм становится вожаком? Самый очевидный — это размер и физическая сила. Во временных стаях, где иерархия устанавливается порой всего на несколько дней, критерий размера и силы действительно важен. В рыбьих стаях самый крупный самец или самая крупная самка всех за собой ведет. Для выяснения того, кто крупнее и сильнее, порой возникают драки, рыбы расправляют плавники, чтобы показать свой размер. Желание быть большим, конечно, свойственно и человеческому обществу. Вожаку неплохо показать, как он велик, поэтому статуи императоров порой достигают гигантских размеров, король всегда сидит на возвышении, а подчиненные — внизу, а военные любят высокие головные уборы, делающие их выше.

Но при сложной иерархии размер и сила не становятся главными — главным является конечный успех стаи, то, насколько эффективно функционирует стая. Долго управляет вожак, которого поддерживает стая и при котором ее члены успешно добывают еду, уходят от хищников, а в самой стае много детей и взаимная гармония. Несмотря на то что вожак физически может быть не очень мощным, его умение правильно направлять жизнь стаи в данном случае оказывается более значимым. Когда мы смотрим на стаи дельфинов, слонов, сурикатов или обезьян, очень часто мы видим именно эти факторы. Но тут все не очень просто: есть ситуации, когда главой стаи по умолчанию является самка. Как раз так происходит у дельфинов и слонов, у них наблюдается некоторое подобие матриархата, при котором ситуация в стае более мягкая. А обезьяньи сообщества организованы так, что вожаком является самец, и уровень агрессивных взаимодействий в этом случае выше. Организация иерархических стай преимущественно самцами — свойство нашего биологического вида, Homo sapiens, вообще приматов. В обезьяньих стаях отдельно существует иерархия самцов, основанная на взаимной агрессии, и иерархия самок, выстраиваемая более мягко. В этом процессе большее значение имеют другие факторы: если самка беременна или у нее есть маленький детеныш, то ее статус возрастает. Самки гораздо больше взаимодействуют между собой и помогают друг другу.

Лидеру, даже если он физически не самый сильный, важно выстраивать взаимоотношения внутри стаи так, чтобы при нем обязательно была группа субдоминантов, которые с ним заодно и не дадут его в обиду. Как правило, в обезьяньих стаях видно, что если стая хорошо существует, то самки очень сильно поддерживают доминантного самца, а попытка кого-то оспаривать его лидерство натыкается на их агрессию. То есть женщины лучше знают, что нам хорошо, не нужно никаких изменений. Кастрюльные бунты и демонстрации происходят не просто так: если женщины вышли на улицу, нужно всерьез прислушаться к ситуации в стае.

Мы видим прямую сцепку агрессивности и стремления к лидерству. То есть если опять же наблюдать за стаями шимпанзе, то видно, что не все самцы стремятся быть лидерами. Бывает физически крупный самец, но в силу недостаточной агрессивности он остается на среднем уровне. Поскольку у обезьян существует некое разделение труда на охотников, наблюдателей, исследователей, охранников, то такой крупный и послушный подчиненный оказывается уместен. К лидерству больше стремятся те, у кого выше вклад агрессивности в работу мозга. Огромное значение здесь играет миндалина — центр, о котором я упоминал, говоря об оборонительном поведении: чем крупнее миндалина, тем больше взаимодействия внутри конкретного мозга, а также взаимодействия конкретного человека с другими людьми, больше социальных контактов и стремления к лидерству. Еще значительную роль играет гормональный фон и медиаторный баланс в мозге. На гормональном фоне стремление к лидерству поддерживается веществами, связанными со стрессом, — адреналином, кортизолом. А на уровне медиаторов это такие вещества, как дофамин, серотонин. Их адекватная работа позволяет так выстроить мозг, что стремление к лидерству оказывается очень значимым.

Интересно, что если лидер в обезьяньей стае заслуженно занимает свое место и стая действительно процветает, стресс вожака оказывается не очень высоким. Казалось бы, при постоянной борьбе с конкурентами вожак должен находиться все время в состоянии стресса, тогда ресурс его организма должен быстро истощаться. Такую ситуацию мы видим у львов: доминантный лев охраняет свой прайд, а рядом ходят молодые конкуренты, и он все время настороже. В итоге лев остается во главе прайда не больше двух-трех лет — век такого лидера короток. Но если обезьянья стая чувствует себя хорошо, внутри нее возникает всеобщая привязанность. Для нас очень характерны взаимные телесные контакты, взаимный груминг, и если стае хорошо, то обезьяны друг друга вычесывают, поглаживают — это обмен положительными эмоциями. На медиаторном уровне это сопровождается выделением веществ, таких как вазопрессин и окситоцин. Особенно последний — его мы сейчас осознаем как главный медиатор привязанности. Когда вся стая выражает вожаку уважение, любовь и преданность, уровень окситоцина в его крови радикально повышается, а это оказывает очень благотворное воздействие на нервную систему и на весь организм, продлевает жизнь, улучшает иммунитет. Все это показано прямыми физиологическими измерениями.

Наше стремление и лидировать, и находить уважаемого лидера используется маркетологами. Очень многие виды рекламы основаны на том, что уважаемый человек говорит, что пользуется каким-то продуктом. Вы понимаете, что все это коммерческая реклама, но раз уважаемый человек такое говорит, то наш мозг обязательно это фиксирует. Одновременно с этим существуют разные варианты подражания звездам и порой фанатизм. В политике, религии фанатизм часто завязан на избыточном подчинении и сотворении кумира, который становится настолько безоговорочным, что подчинение ему идет без дополнительных размышлений. Поэтому в данном случае, как и в случае других наших биологически заданных программ, должна существовать гармония между стремлением лидировать и стремлением подчиняться. Не будем забывать, что еще одной программой, которая врожденно вставлена в наш мозг, является стремление к свободе и независимости.

Люди – сложные существа. Мы – представители разумного вида, который стал доминирующим на планете благодаря интеллекту и накопленным знаниям. Мы возвели пирамиды и небоскребы, летали на Луну и изобрели Интернет, однако нашим неизменным спутником всегда была глупость. Именно она погубила миллионы, породила жадность, беспечность и пренебрежение к окружающей среде. Поразительно, но все достоинства, свойственные нашему виду, меркнут по сравнению с этой неистовой силой – по глупости мы причиняем вред себе и другим, обзаводимся предубеждениями и защищаем их до последнего. Нравится нам это или нет, но глупость – одна из самых могущественных сил на Земле, а недооценивать ее роль в истории человечества недопустимо. Но есть ли что-то систематичное в человеческой глупости? И почему ученые выделяют четыре типа различных людей – глупых, беспомощных, умных и бандитов? Давайте разбираться!

Теория человеческой глупости

Не существует простых ответов на вопросы о том, кто умный, а кто глупец. Зло, однако, легко отличить от добра, а порядочного человека – от непорядочного. Все потому, что глупость неочевидна, а ее разрушительную силу зачастую недооценивают. В книге «Фундаментальные законы человеческой глупости» итальянский историк экономики Карло Чиполла, пишет, что глупые люди гораздо опаснее бандитов, особенно если родились в элитных кругах.

В своем 60-страничном эссе, опубликованным в 1976 году, Чиполла делит людей на четыре основные категории: умные, бандиты, беспомощные и глупые. Все они определяются на основе концепции выигрыша/проигрыша, слегка перекликающейся с дилеммой заключенного (фундаментальной проблеме теории игр, в которой игроки не всегда сотрудничают друг с другом, даже если это в их интересах).

Человек может приносить пользу другим, выгоду себе, убытки другим и убытки себе подобным. Согласно предложенной теории, беспомощные люди вносят вклад в общество, но ими часто пользуются другие, особенно бандиты. По этой причине их вклад ограничен, а место в этой категории нередко занимают альтруисты или пацифисты (из-за своих моральных убеждений). Умные люди направляют свои усилия и действия на пользу обществу, но и сами получают от этого выгоду. Так как их действия приносят пользу окружающим, беспомощным людям, как утверждает Чиполла, стоит их поддерживать.

Бандиты, в свою очередь, преследуют собственные интересы и обогащаются, даже если это наносит вред обществу. Но глупые люди, по мнению итальянского исследователя, намного опаснее бандитов, так как приносят обществу чистый убыток, причем нередко делают это без всякой видимой причины. Их действия также расстраивают, злят и сбивают с толку окружающих.

Чиполла также обнаружил, что одинаковая доля людей в любой группе склонна к глупости, даже в группе нобелевских лауреатов, профессоров и «синих воротничков». Реальность такова, что нам приходится сталкиваться с одинаковым количеством глупых людей, куда бы мы ни отправились.

При этом как группа, глупые люди гораздо могущественнее мафии и военно-промышленного комплекса, так как управляют социальными процессами и влияют на них: «Общая способность глупых людей наносить ущерб обществу бесконечна в пределах их потенциального положения бюрократов, генералов и даже политиков», – утверждает ученый.

Пять законов человеческой глупости

Работа Карло Чиполло примечательна не только выше описанными группами людей, но и пятью фундаментальными законами человеческой глупости. Вот они:

• Все всегда и неизбежно недооценивают количество глупых людей в обращении.
• Вероятность того, что человек глуп, не зависит от какой-либо другой характеристики этого человека. Образование, богатство или статус не имеют к этому никакого отношения.
• Глупый человек – это тот, кто причиняет вред другим людям, в то время как сам не извлекает из содеянного никакой выгоды.
• Неглупые люди всегда недооценивают разрушительную силу глупцов и постоянно забывают, что иметь дело с ними всегда большая ошибка.
• Глупый человек – самый опасный из всех.

Отметим, что вопреки основным культурным тенденциям среди своих коллег-интеллектуалов, Чиполла был убежден, что мужчины не равны. «Одни глупы, а другие нет. Разница определяется природой и ничем иным. Человек глуп точно так же, как рыжеволос», – полагал ученый. Он также утверждал, что разрушительный потенциал глупого человека зависит от количества унаследованной глупости и социального статуса.

Иными словами глупость – это переменная, которая остается постоянной во всех популяциях. В каждой категории, которую только можно представить – пол, этническая принадлежность, национальность, образование, доход – есть определенный процент глупых людей.

Глупость – самая опасная сила на свете

О том, что глупость хуже зла, говорил и немецкий теолог и философ Дитрих Бонхеффер. Он полагал, что глупость идет рука об руку с властью, так как приобретая ее, мы отказываемся от своих индивидуальных критических способностей. Но обо всем по порядку.

Благодаря поп-культуре злодеи в нашем представлении одеваются в черное, убивают по прихоти и хохочут над своим дьявольским планом. В жизни же все не так прозаично – маньяки, преступники и серийные убийцы зачастую ничем не отличаются от обычных людей. Эти жестокие люди, однако, не являются главной угрозой общественной безопасности хотя бы той по той причине, что нам о них известно – ведь как только что-то становится известным злом, добро всего мира может сплотиться чтобы бороться с ним.



Но глупость – совсем другая история и бороться с ней как со злом не получится по нескольким причинам. Во-первых, мы коллективно гораздо более терпимы к глупости. В отличие от зла, глупость – не тот порок, который большинство воспринимает всерьез. Мы не обвиняем других в невежестве, не ругаем людей за то, что они чего-то не знают.

Во-вторых, глупый человек – скользкий противник. Он не потерпит поражения в дебатах и не прислушается к доводам разума. Более того, когда глупый человек загнан в угол и сталкивается с фактами, которые невозможно опровергнуть, он срывается и набрасывается на оппонента.



Глупость, как и зло, не представляет угрозы до тех пор, пока у нее нет силы. Однако стоит глупцу обзавестись властью, как он заразит ей большую часть человечества. Отмечу, что немецкий теолог говорил об этом еще до Чиполла, ну а нам с вами остается лишь наблюдать за тем, как Интернет и социальные сети помогают глупости распространяться.

Как бороться с глупостью?

Причины происходящего, увы, очевидны – глупость не лишает человека права занимать определенные должности или обладать властью. Более того, в истории существует немало примеров того, как глупцы поднимались на вершину, избавляясь от тех, кто осмелился думать. Этого требует сама природа власти – чтобы овладеть ею, нужно отказаться от ряда способностей, необходимых для разумного мышления, таких как рефлексия, независимость и критическое мышление.

Аргумент Бонхеффера заключается в том, что чем большей властью наделен тот или иной человек, тем меньшей личностью он становится. Когда харизматичный и талантливый аутсайдер вступает в желаемую должность, то становится слабоумным. Вот почему глупость следует рассматривать как нечто худшее, чем зло – один могущественный глупец способен причинить больше вреда, чем банда макиавеллиевских интриганов.

Бонхеффер также утверждал, что зло – это кукловод, а глупец – марионетка. Все потому, что глупцом можно управлять, манипулировать им и внушить ему что угодно. Больше всего на свете зло любит тех, кто позволяет ему действовать. А где – неважно. Такого же мнения придерживается и знаменитый историк Юваль Ной Харари, автор бестселлера «Sapirns: Краткая история человечества». История, пишет Харари, учит нас, что люди не должны недооценивать глупость.



Автор: Любовь Соковикова

Психолог Мишель Гельфанд доказывает, что страны по ментальности жителей делятся на жесткие и либеральные, причем к жестким относятся не только Китай с Пакистаном, но и Норвегия, а к либеральным — не только Испания и Мексика, но и Эстония с Нидерландами. В основе такой классификации лежат понятие социальной нормы и степень ее соблюдения. В книге «Почему им можно, а нам нельзя?», рассказывается, как ментальность влияет на здоровье и успех народов, классов и групп; почему излишняя свобода так же плоха, как и чрезмерная строгость, и где искать золотую середину. Публикуем главу о том, как работает социальный радар — способность улавливать социальные нормы.

Для ориентации в пространстве летучие мыши, дельфины и даже крысы пользуются своего рода радарами. Есть и у людей некий радар для определения социальных норм и подаваемых ими сигналов, хотя они могут пользоваться им совершенно безотчетно. Определяющим свойством жесткой и либеральной ментальности является как раз мощность такого радара.

Иногда кажется, что некоторые люди пребывают в полном неведении относительно социальных норм. Вполне разумных взрослых людей, лишенных нормативного радара, обзывают дурачками, занудами или клоунами.

Знакомые, которые выглядят людьми, не имеющими никакого представления о существовании социальных норм, есть у каждого из нас. Это может быть знакомый, готовый отмочить что-нибудь фривольное даже на официальной встрече. Это может быть дядюшка, который на каждом семейном мероприятии рассказывает одни и те же анекдоты, не обращая никакого внимания на закатывание глаз и тоскливые лица окружающих. Кинозрителей одновременно и коробит и смешит, когда в одноименном фильме «казахский журналист» Борат появляется на званом ужине в семействе южан с пакетом собственных какашек. В общем, люди со слабеньким нормативным радаром плохо понимают, чего от них ждут, и обычно ведут себя одинаково в самых разных ситуациях.

Возможно, среди ваших знакомых есть также и люди с хорошо настроенным нормативным радаром, этакие хамелеоны, умеющие, подобно герою фильма «Зелиг», приспособиться к любой среде, найти общий язык с кем угодно и даже обаять тех, кто не нравится им самим. Обладатели высокочувствительных нормативных радаров очень чутки к социальным нормам вокруг себя.

Социальный психолог Марк Снайдер называет таких людей «отличными актерами по жизни». У них прекрасно получается улавливать межличностные и социальные ожидания, и обычно они ведут себя в разных ситуациях по-разному, в зависимости от того, что считается приемлемым в каждом конкретном случае.

В остроумном опыте психолога Дженис Милл из Института Райта участникам давали прослушать запись двадцати фраз, в которых профессиональная актриса передавала разные эмоции интонациями и оттенками голоса. Результаты оказались вполне наглядными. Люди с мощным нормативным радаром очень точно определяли разные эмоции. А те, у кого он был слабее, плохо справлялись с этой задачей.

Функционирование нормативного радара зависит от ситуации. Например, на собеседовании с потенциальным работодателем человеку нужно пристальное внимание к социальным нормам среды, в которой он оказался. Задача кандидата — произвести на собеседника хорошее впечатление и выглядеть компетентным. Возможно, для этого понадобится надеть деловой костюм, избегать слов, которые могут вызвать раздражение, и задавать только относящиеся к делу вопросы. А в собственной спальне, вдали от посторонних глаз, особой нужды контролировать окружающую обстановку нет — можно оставаться в пижаме, ругаться на чем свет стоит, выкрутасничать и петь во всё горло. В этой ситуации нормативный радар можно отключить.

Однако не столь очевидно, что на нормативный радар не менее сильно влияет и культура.

По результатам глобального опроса я установила, что люди из жестких стран явно обладают более высокочувствительными нормативными радарами — они лучше видят себя со стороны и умело адаптируют свое поведение к требованиям ситуации.

Это приобретенная черта. В жестких странах, где преобладают строгие правила и существуют узкие рамки приемлемого поведения, развитое умение и стремление улавливать социальные ожидания окупается сторицей — хотя бы потому, что помогает избежать наказания. По той же логике, в странах с менее строгими правилами и расширенным спектром допустимого поведения (как на рок-концерте) для людей больше характерны либеральная ментальность и менее чувствительный нормативный радар.

Эти различия выявляются не только путем опросов.

Примечательно, что ученые, работающие в новой междисциплинарной области — культурной нейрологии, считают, что различия в нормативном радаре могут быть в физическом смысле врезаны в человеческий мозг.
Мозг, как известно, исключительно адаптивный орган. Когда мы постоянно оказываемся в определенных ситуациях, наш мозг начинает адаптироваться к ним и соответствующим образом меняться. В одном из опытов ученые исследовали мозг опытных лондонских таксистов с помощью МРТ. Они установили, что по сравнению с обычными водителями у таксистов значительно более развит задний гиппокамп — область мозга, в которой сохраняются пространственные образы окружающей среды. И чем дольше человек работал таксистом, тем больших размеров была у него эта область. Мозг таксистов в прямом смысле слова расширялся, чтобы воспринимать сложные пространственные образы, и это, в свою очередь, помогало навыкам ориентации.

Схожим образом мозг адаптируется к повторяющемуся опыту со строгими или мягкими социальными нормами. Мои коллеги Ян Му, Синобу Китаяма и Шихуэй Хань надевали на головы американских и китайских студентов ЭЭГ-шлемы, которые регистрировали происходившее в мозге в процессе чтения коротких сценок о соответствии или несоответствии нормам поведения. Если бы на месте одного из участников оказались вы, то прочитали бы, скажем, о танцующих на уроке танго (соответствие) или о танцующих в картинной галерее (несоответствие). В других сценках описывались аплодисменты на концерте и похоронах, громкий разговор в библиотеке и на улице и т. п. И у китайских, и у американских студентов мозг регистрировал нарушение норм в центральной теменной области, отвечающей за обработку необычного. Однако реакция нейронов на нарушение норм была очень разной.

У китайских участников резко возбуждались нейроны лобной доли, отвечающей за мысли о намерениях окружающих и принятие решений о наказаниях. И наоборот, у американцев лобная доля реагировала на нарушения очень слабо.

Судя по всему, различия в нормативных радарах глубоко внедрены в головной мозг человека.

Запечатлев нормативные требования ситуации, мозг предоставляет нам нужные для адаптации к ней психологические инструменты. В случае строгих норм мы испытываем сильное чувство ответственности — чувствуем, что наши поступки могут быть оценены и даже наказаны, если они отклоняются от нормы. Когда включается этот сигнал тревоги, власть захватывает жесткий настрой. Его основная идея — избежать ошибок при помощи бдительности, осторожности и внимательности.

Профессор Колумбийского университета Тони Хиггинс называет это «ориентацией на предотвращение». Но в ситуациях с меньшим количеством нормативных требований мы меньше боимся сделать что-нибудь неправильно. Нами движет не желание избежать ошибок — наоборот, мы можем ставить перед собой дерзкие и рискованные цели. Такая «ориентация на продвижение» позволяет поступать по собственному усмотрению, даже если это значит допустить кое-какие ошибки. В этом психологическом состоянии пониженной ответственности можно быть менее внимательным и больше рисковать.

Различия в этих установках можно увидеть повсюду в мире.

Данные проведенных мной опросов показывают, что люди из стран жесткой культуры, которым приходится подчиняться строгим социальным нормам, воспитываются в духе осторожности.

Они больше склонны соглашаться с высказываниями вроде «Я очень тщательно стараюсь избегать ошибок» или «Я тщательно подбираю слова», а также сообщают, что думают, прежде чем что-то сделать, — то есть принимают более взвешенные решения. В более свободных культурах с гораздо меньшим количеством нормативных ограничений люди сообщали, что они более спонтанны и могут сначала сделать, а потом подумать.

Это усвоенные различия, но, возможно, в какой-то степени они обоснованы генетически. В результате одного из наших исследований было установлено, что люди из жестких культур с большей вероятностью являются носителями конкретного гена (S-аллеля полиморфизма длины -HTTLPR), который связывают с бдительностью, вниманием к негативной информации и уклонением от вреда. Это выглядит вполне оправданным.

С эволюционной точки зрения представители жесткой культуры лучше приспосабливались к выживанию в опасных условиях. Со временем этот ген мог «селекционироваться» в опасных средах и в конечном счете способствовать закреплению жестких культур.
Различия в уровне осторожности затрагивают бесчисленное множество повседневных решений.

Представьте, что вы участвуете в неком опыте, где получили элементарную задачу: соединить точки линиями. Требуется соединить между собой как можно больше точек на четырех картинках. На каждую картинку дается по тридцать секунд. Обычно в таких опытах люди решают, что лучше — делать правильно, но медленно, или быстро, но не совсем правильно.

Если вы придерживаетесь либерального настроя и ориентированы на продвижение, то закончите больше картинок, но пропустите несколько точек. Если у вас жесткий настрой и вы опасаетесь ошибиться, то, скорее всего, не уложитесь в выделенное время, но зато будете точнее в соединении точек.

Подобные альтернативы хорошо заметны в среде людей, принимающих финансовые решения.

В одном опыте психологи делили людей на группы ориентированных на предотвращение и ориентированных на продвижение и предлагали каждой группе сделать коллективный выбор: решить, в какой из предложенных инвестиционных фондов они гипотетически вложили бы общие средства.

Предложенные фонды были либо рискованными и высокоприбыльными, либо надежными и низкоприбыльными. Результат: ориентированные на предотвращение группы обычно выбирали для инвестирования самый надежный фонд. Более того, обсуждения в этих группах касались в основном способов избежать денежных потерь, тогда как группы ориентированных на продвижение были более склонны обсуждать способы максимизации прибыли.

Эта альтернатива между надежностью и риском наглядно показывает, как работают жесткая и либеральная ментальность.

Зависть, как и другие негативные эмоции, издревле порицается обществом, а христиане даже относят ее к числу семи смертных грехов. Несмотря на такую оценку, это чувство сыграло огромную роль в эволюции человечества: многие наши достижения стали возможными из-за банальной зависти к соперникам. Рассказываем о психологических основаниях, положительных аспектах и эволюционном предназначении зависти.

Зависть в историческом контексте

Древние греки считали зависть дочерью океаниды Стикс, божества одноименной реки в царстве мертвых, и титана Палланта. Сестрой зависти была богиня победы Ника, с которой они всегда следовали вместе. Зависть была излюбленным мотивом древнегреческих мифов и легенд, ей обладали даже боги, завидовавшие людской удаче и счастью. Подтверждением тому могут служить слова Калипсо в «Одиссее»: «Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны!» Однако у греков не было устоявшегося образа зависти: они представляли ее то как демона Фтоноса, то как старуху с длинными желтыми зубами.

В христианстве зависть включена в список семи смертных грехов, так как означает неверие в справедливость Бога и созданного им земного уклада жизни.

Но страх перед Богом никогда не останавливал человека перед чувством зависти. Оно в разной мере проявляется у всех, и не только из-за материальных благ. Мы можем завидовать тем, кому от природы достались большие способности к чему-то и таланты. Или тому, кто обладает чертами характера, которые мы хотели бы иметь сами.

Классик психоанализа М. Кляйн описывала зависть как гнев из-за того, что другой человек наслаждается желанным нами объектом, которого мы лишены.

Иными словами, чувство зависти не возникнет, если другой человек обладает чем-то, что нам не нужно. Например, наш друг-фотограф купил дорогую камеру фирмы Leica, о которой он мечтал. Большинство людей останутся равнодушными: мы не копили на нее, не хотели ее, у нас нет оснований для зависти. Но если он выиграл в лотерее квартиру в центре Москвы, с учетом сегодняшних цен на жилье и простоты, с которой ему достался выигрыш, чувство зависти практически неизбежно.

Чаще всего зависть рассматривается как враждебное отношение к другим из-за их превосходства в значимых для человека сферах, которое сопровождается негативными эмоциями: снижением самооценки, агрессией к другому человеку. Это чувство развивается в трех сферах нашей личности:

Сознание: осознание своего более низкого или уязвимого положения.
Эмоции: переживание чувства досады или раздражения.
Поведение: действия по устранению негативных чувств.

Психологические основания зависти

Одним из первых, кто стал определять зависть не только как негативное чувство, был философ Макс Шелер. Он считал зависть мотивационным компонентом структуры личности человека. Тем, что помогает человеку определять собственные устремления и осознать свои ограничения.

Причины зависти разнообразны. Ядром этого чувства чаще всего выступает фактор сравнения себя с другими. Психолог Т.В. Бескова описывает следующие факторы возникновения зависти:

1. Предпосылка к развитию чувства зависти — изначальное неравенство людей друг перед другом.

2. Универсальные факторы, с которыми сталкиваются практически все люди:

• неудовлетворенность личных потребностей;


• ощущение превосходства другого;


• близость с человеком при отсутствии своей доли в достигнутом им успехе.

3. Внешние условия:

• особенности культуры, характера, общественного сознания в определенных странах и культурах;


• семейное воспитание, например резко негативное отношение родителей к более успешным людям, сравнение ребенка с другими детьми и их результатами;

4. Внутренние условия:

• зависть как сложное социальное чувство возникает на поздних этапах онтогенеза, когда человек начинает осознавать структуру общества, свое место и отношения в нем;
  
• особенности личности, ее когнитивные, эмоциональные, мотивационные, рефлексивные и нравственные характеристики;


• способы совладания с жизненными ситуациями, решительность личности, зависимость от группы;
  личностные ценности.

Приведенные факторы действуют сообща, накладываясь друг на друга и образуя подобие слоеного пирога, начинкой которого служит сравнение себя с другими.

Именно механизм сравнения себя с окружающими, который неизбежно вкладывается в нас обществом, играет ключевую роль в формировании зависти.

Всегда ли мы испытываем одну и ту же зависть или существуют ее разные виды? Традиционно это чувство делится на конструктивное и деструктивное. Конструктивная зависть призвана направить личность к изменению чего-то в себе, чтобы стать лучше, сильнее, умнее. Она мотивирует соревноваться с другими, что обеспечивает благотворные результаты для человека. Деструктивная же зависть имеет конечной целью разрушение. Она провоцирует агрессию, вражду, желание испортить нечто в другом, чтобы он опустился, потерял то, из-за чего ему завидуют.

Этот фильм открывает глаза на многие парадоксы в поведении людей. Рекомендуем посмотреть каждому. Появляется шанс честно посмотреть на себя, свое окружение, оценить свои установки и предпринять шаги, направленные на исправление стандартных, неприятных и болезненных ошибок в своей повседневной жизни.

Найдите время на просмотр и вы не пожалеете!

Несмотря на то, что этот научно-популярный фильм снят в 1971 году, он совершенно не потерял своей актуальности. Фильм состоит из ряда социально-психологических экспериментов. Наибольшую известность приобрел эксперимент на внушаемость, или на конформность, поставленный с детьми дошкольного возраста.

Фильм собран из документальных съёмок проводимых психологических экспериментов, голос диктора за кадром комментирует ход эксперимента и реакцию людей. Эксперименты показывают то, как человек может додумывать всё, что не смог запомнить, и как люди способны поддаваться мнению окружающих, даже доходя до абсурда. Эксперименты подготовлены и проведены кандидатом психологических наук Валерией Мухиной. Режиссер - Феликс Соболев.