Любуясь яркими весенними клумбами, мы вряд ли задумываемся о том, что именно с цветами связана одна из самых давних, захватывающих и цитируемых историй о финансовых аферах. Голландская «тюльпанная лихорадка» — яркий пример иррационального и даже безумного поведения огромного количества людей самых разных сословий в погоне за призрачной удачей, за цветами необычной окраски. Эту историю постоянно цитируют, о ней пишут в учебниках по экономике как о феномене жадности и психоза, приведших к массовым спекуляциям. «Тюльпаномания» — весьма поучительная история, которая осталась на полотнах известных живописцев как напоминание о том, что не стоит переоценивать истинную стоимость вещей и рисковать при этом своим благосостоянием. Даже если это красиво.

К началу XVII века в Европе рос интерес к ботанике и садоводству, что можно объяснить многократно возросшим торговым и культурным обменом с другими странами и континентами, включая Латинскую Америку и страны Востока. Многие известные художники — в частности, Ян Брейгель Старший, Амброзиус Босхарт, Рулант Саверей — сделали цветы центром своего творчества. На такие полотна был хороший спрос: живой цветок не вечен, а роскошный натюрморт исключительно выигрышно смотрелся в интерьере. В этот же период в Нидерландах создавались ботанические сады и процветала международная торговля экзотическими цветами, в том числе и тюльпанами.

Историки считают, что в Европу изысканный восточный цветок привез фламандский ученый и дипломат Ожье Гислен де Бусбек (1522 — 1592). С 1556 года де Бусбек на протяжении семи лет был посланником Священной Римской империи в Стамбуле, где не только участвовал в переговорах о границах двух империй, но и вел исследовательскую деятельность по вопросам лингвистики, а также изучал местные флору и фауну. Считается, что именно Ожье де Бусбек познакомил европейцев с тюльпанами, привез первую сирень, а также конский каштан.

Первые тюльпаны в Европе были описаны швейцарским ботаником и энциклопедистом Конрадом Геснером (1516−1565), который увидел их весной 1559 года в саду магистрата Аугсбурга — города, где жили богатейшие купцы и ювелиры. Два года спустя Геснер стал первым, кто опубликовал иллюстрацию этого цветка — низкорослого растения с ароматными красными цветами, похожими на лилию. Почти двести лет спустя Карл Линней назвал в честь Геснера красный декоративный тюльпан — Tulipa gesneriana.

По одной из версий, первые луковицы тюльпанов «поселились» в Вене, в саду лекарственных растений императора Фердинанда I, коим заведовал ученый-ботаник Шарль де Леклюз - его многие знают как Карла Клузиуса, «отца всех красивых садов Европы». Через некоторое время Клузиуса пригласили в Лейден, где он не только стал почётным профессором ботаники, но и начал работу по созданию Лейденского ботанического сада. Ученый адаптировал цветы к местному климату, и в 1594 году в Нидерландах на правах желанных благородных растений расцвели первые тюльпаны, положив начало будущей всемирно известной цветочной индустрии луковичных растений.

К слову, поначалу далеко не все понимали ценность тюльпанов. Клузиус в своей «Истории весьма редких растений» (1601) рассказывал о том, как в 1570 году один купец из Антверпена получил партию тюльпанов и не знал, что делать с этими луковицами. В результате их решили использовать в пищу и попытались приготовить, обваляв в сахарной карамели (по другой версии — пожарили с луком). Блюдо вышло так себе… А вот остаток «невкусного лука» был посажен в огороде, где некоторое время спустя расцвели невиданные цветы.

Тюльпан и луковица тюльпана, изображенные на этом двойном портрете — отсылка на богатство супругов, а также символ быстротечности жизни. Цветок появляется из луковицы, совсем недолго цветет и вскоре умирает. Пустые раковины на столе — еще один символ ушедшей жизни. Вероятно, это памятный портрет, выполненный по заказу одного из супругов (возможно — мужа) после смерти другого. Картина была куплена на аукционе Sothebis в 2011 году за 71,5 тыс. долларов.

К началу XVII века тюльпаны были отрадой богачей и символом высокого статуса. Выводились новые сорта — не слишком быстро: чтобы размножить луковицу определенного вида тюльпанов, требовалось время. В первый год цветок давал прирост в одну луковку, на следующий год два цветка могли дать при благоприятных условиях уже четыре луковицы. Для того, чтобы решиться и продать лишние редкие луковицы другому коллекционеру, их обладателям требовалось до десяти лет. Особого внимания при разведении тюльпанов удостоились пестрые цветки — истинный, особый шик!

В 1612 году цветочный каталог содержал уже порядка ста сортов тюльпанов, некоторые из которых оценивались в сотни и даже тысячи гульденов.

Одним из самых редких и дорогих сортов тюльпанов считался Semper Augustus (что можно перевести как «Август навсегда») — красный с белыми прожилками. По одной из легенд, некоторое время все тюльпаны этого сорта были сосредоточены в руках одного-единственного коллекционера — Адриаана Паува. Богач и дипломат, Паув владел богатейшим собранием растений и для того, чтобы продемонстрировать свое богатство, установил в саду беседку с зеркалами, многократно увеличивающими количество цветов.

Еще одним знаменитым сортом был красно-жёлтый «Висерой», очень ценились сиреневые и фиолетовые цветы с белыми полосками.

Тюльпаны художники воспевали, изображая как особняком, так и в компании других цветов, и далеко не всегда в соответствии со сроками цветения каждого составляющего «букет-фантазию». Почему? Во-первых, это красиво. И, что не менее важно — символично: каждому объекту отводилась своя роль в толковании натюрморта.

К началу 1630-х годов в Голландии экономический спад, вызванный войной с Испанией и последующей рецессией, остался позади. Практически эксклюзивные права на торговлю с Ост-Индией, мощный флот, успешные и знаменитые мануфактуры, фабрики, развитие банковского дела — все это сделало Голландию одной из богатейших и влиятельных стран Европы. Развивающийся финансовый рынок начал оперировать такими понятиями, как опционы и сырьевые фьючерсы. Грузы, идущие с Востока, продавались заранее, однако не все корабли приходили в порт назначения, и фьючерсные продажи были запрещены законом. Однако купцы в погоне за наживой обходили закон, который не карал за предварительные продажи, и фьючерсные сделки были на совести сторон, их заключающих.

Избыток денежных средств, растущий спрос и повальное увлечение выращиванием тюльпанов привели в результате к тому, что торговцы увидели в тюльпанах привлекательный актив. Стоимость редкой луковицы в то время могла составлять 3 тысячи гульденов и более — совершенно фантастические суммы для простых голландцев, чей среднегодовой доход колебался в пределах 150−300 гульденов. Вырастить редкий тюльпан на своем огородике мечтал каждый.

В попытках как-то «подействовать» на луковицы голландцы прибегали к самым различным ухищрениям — от притрушивания грядок известью или опилками до полива цветов растворами красок. Везло, однако же, немногим — хотя бы потому, что, как считают современные ботаники, тот же сорт Semper Augustus был «получен» в результате заражения цветов вирусом мозаики, который и давал пеструю окраску лепесткам.

Длительное время, необходимое для воспроизведения редких луковиц, изобилие денежных средств и стремление заполучить себе дивную редкость привело к широкомасштабному явлению, известному сегодня как «Тюльпанная лихорадка», или «Тюльпаномания».

В 1636 году Голландию поразил ажиотажный спрос на новые редкие сорта тюльпанов, которые еще не дали прироста луковиц, но уже продавались и перепродавались по фьючерсным договорам — порой и десять раз в день!
Вот как описывали ситуацию современники «тюльпаномании»: «Дворянин покупает тюльпаны у трубочиста на 2000 флоринов и сразу продает их крестьянину, при этом ни дворянин, ни трубочист, ни крестьянин не имеет луковиц тюльпанов, да иметь и не стремится. И так покупается, продается, обещается больше тюльпанов, чем их может вырастить земля Голландии». Финансовые спекуляции, на которых можно было нажиться, не имея на руках товара, бередили разум и волновали душу. «Дворяне, горожане, фермеры, механики, моряки, лакеи, горничные, трубочисты, торговцы старьем — все завязли в торговле тюльпанами. Дома и земли продавались за разорительную низкую цену или шли в уплату покупок, сделанных на рынке тюльпанов. Так заразительна была эпидемия, что иностранцев поразило то же безумие, и деньги текли в Голландию отовсюду».

Некоторые исследователи считают, что ситуацию дополнительно спровоцировало большое количества золота, которое голландцы добывали в Латинской Америке. Другие считают, что после эпидемии чумы поредевший средний класс стал зарабатывать больше денег и мог позволить себе некоторые элементы роскоши, в том числе относительно недорогие сорта тюльпанов. А тем временем у богачей скопились изрядные денежные средства, которые они легко тратили — в том числе и на луковицы. Еще одной составляющей всеобщего безумия стал повышенный интерес к тюльпанам в других странах Европы, в том числе при дворе Людовика XIII. Мода диктовала спрос, спрос вырос, а предложение от него изрядно отставало.

Продажей и перепродажей несуществующих партий цветов занимались практически в каждой таверне и гостинице, а по вечерам обмывали удачные сделки за изобильными столами. Продавцы привлекали покупателей все новыми «хорошими» условиями сделок, принимая в оплату части контракта деньги, а остальное — под залог имущества. Люди просто помешались, пуская на ветер колоссальные состояния. Каково — за редкую луковицу могли отдать пивную стоимостью 30 тысяч гульденов!

На картине изображена триумфальная колесница богини цветов Флоры, представленная в виде карнавальной повозки. Богиню сопровождают трое мужчин в дурацких шапках, украшенных «рогами» из драгоценных пестрых тюльпанов — «пьяница», «стяжатель» и «лжец». Матушка «загребущие руки» взвешивает золото, а птица надежды покидает свою хозяйку. За колесницей следуют разорившиеся ткачи из Харлема, которые вложили деньги в спекуляцию тюльпанами.

Все хотели купить побольше, чтобы потом продать подороже. Даже художник Ян ван Гойен не избежал участия в этом всеобщем сумасшествии: за 10 тюльпанных луковиц бургомистр Гааги получил от него 1900 флоринов деньгами, и к этому — пейзаж кисти Якоба ван Рейсдала и обязательство написать картину. Для сравнения скажем, что за большую панораму, написанную несколькими годами ранее для принца Оранского, ван Гойен получил — «всего лишь» 650 гульденов, а тогда за сотню монет можно было купить хорошую корову, за пару сотен — карету.

Как и любое безумие, «тюльпаномания», пережив свой пик, закончилась. В 1637 году цены пошли вниз, и ничем не обеспеченный рынок рухнул. Последовал огромный скандал и череда судебных разбирательств. После многочисленных общественных собраний и трехмесячных дебатов гаагского Совета по делам провинций сошлись на том, что продавцы получили по пяти гульденов на каждую сотню, причитающуюся им по договорам. Но и это решение привело к массовым банкротствам — «по миру» пошли и азартные дворяне, и купцы, и простые горожане. Эти события были описаны в книге английского журналиста Чарльза Маккея «Чрезвычайные популярные заблуждения и безумие толпы» (1841).

Несмотря на достаточно печальный финал «тюльпаномании», Голландия и по сей день остается ведущей европейской «страной тюльпанов», успешно культивирующей луковичные растения. «Голландские луковицы» — залог успешного цветения весенней клумбы, а также тонкий намек на то, что не стоит делать решающую крупную ставку на товар, даже если он прямо сейчас — большая редкость.

Главная иллюстрация: Главная иллюстрация — фрагмент натюрморта Пауля Теодора ван Брюсселя «Цветы в вазе» (1792)

В предвкушение дивного ужина с отварной картошечкой, укропчиком и тающей во рту селёдочкой вспомните имя бедного голландского рыбака Виллема Якоба Бейкельзона из деревушки Биерфлит (Willem Beukelszoon van Biervliet). Ведь если бы не его вклад в историю селёдки, мы — страшно подумать — так никогда бы и не узнали её истинного вкуса.

Рыба для бедняков и прокажённых

До конца XIV в. селедку не считали пищей, достойной порядочных людей. Ее не жаловали из-за тяжелого запаха прогоркшего рыбьего жира и неприятного горького вкуса. Покупать такую рыбу охотников находилось немного, а потому и ловили ее не очень охотно. Рыбаки, обнаружив косяк сельди, забрасывать сети не спешили. Лов ее начинали только тогда, когда в море уже ничего кроме селедки, шедшей в начале лета к берегу, поймать было невозможно.

А потому селёдка была едой самых последних бедняков и, как говорят, странствующих монахов, которые считали её употребление способом умерщвления плоти. Голландским рыбакам, чьим единственным кормильцем было море, приходилось нелегко. Сельдь ходит большими косяками и избежать её попадания в сети нелегко, а в начале лета, когда рыба идёт к берегу на нерест в огромных количествах, в море вообще ничего другого не поймаешь.

В то же время, невкусную рыбу покупали неохотно и платили за неё копейки. Иногда, правда, спасали «государственные закупки». Так, французский король Людовик IX — недаром получивший прозвище Святой — скупал по дешёвке сельдь и посылал её из милосердия в колонии прокажённых.

Солёная сельдь — совсем другая история

Как родилась в голове простого рыбака эта гениальная идея, история селёдки умалчивает, известно одно: в 1380 году Виллем Якоб Бейкельзон впервые осуществил два довольно простых действия. Сразу после вылова он вырезал у каждой рыбины жабры: оказывается, именно в них содержится горькое вещество — причина неприятного вкуса мяса. Затем тут же, на палубе лодки, Бейкельзон уложил селёдку аккуратными правильными рядами в бочки и пересыпал каждый слой солью, избежав таким образом быстрой порчи рыбьего жира, которым так богата сельдь. Делал он все это прямо в море, едва выловив рыбу, и пока судно шло к берегу, рыба солилась в бочках на его борту.

Пока шёл промысел, рыба успела просолиться и, сойдя на берег, гениальный рыбак предложил своим односельчанам попробовать селёдку на вкус. Те с сомнением послушались и не поверили сначала своим ощущениям, а потом и глазам! Неужели это нежное, тающее во рту, жирное и вкусное мясо принадлежит той самой «мусорной» рыбе?

Прежде никому и в голову не приходило столько возиться с такой дрянью, как селедка! Тем больше удивились соседи Бейкельса вкусной, аппетитно пахнущей жирной рыбке, которая буквально таяла во рту. И запивать ее пивом было необычайно приятно. Так, в конце 1380-х гг., жители нидерландской приморской деревни первыми познали истинный вкус селедки.

Истинно голландский фастфуд

Через несколько лет, в 1390 г., после летнего лова селедку, засоленную новым способом, впервые вывезли в большие города Голландии, где она покорила всех. А спустя лишь три года этот «новый продукт» признали уже во всей Голландии. С этого начался настоящий селедочный бум, который не прекращается и поныне.
Слава голландской селедки быстро вышла за пределы страны и распространилась по всей Европе. Спрос на «рыбу нищих» вырос невероятно, и оборотистые голландские купцы немедленно стали вкладывать деньги в организацию лова. Был построен целый «сельдяной флот» рыбацких лодок и кораблей, приспособленных специально для лова и засолки сельди. Естественно, расцвело кораблестроение, возникли новые верфи – на них строили не только рыбацкие суда, но и большие купеческие, караваны которых вывозили селедку в другие страны, и военные корабли для сопровождения этих караванов.

Секрет производства сельди голландцы берегли свято и, не имея конкурентов, диктовали свои цены на деликатес, без которого уже был немыслим стол любого королевского двора Европы. Морская торговля невероятно обогатила голландцев и благодаря своему «малосольному золоту» Голландия быстро вышла в число самых развитых стран, стала великой морской державой.

Так началось триумфальное шествие селёдки по миру, её экспорт увеличивался с каждым годом, и в России она попала уже в XV веке. До сих пор сельдь — национальный продукт Нидерландов, а её лучший сорт назван «бейклингом» в честь смышлёного соотечественника.

В память о первооткрывателе деликатеса

Конечно, сам Бейкельс и не предполагал, чем обернется его желание приспособить «бросовый продукт» к делу. Он не дожил до настоящего «большого бума» и умер в 1397 г., всего через несколько лет после того, как его селедку попробовали сами голландцы. Но хоронили его с большими почестями, и могила его сохранялась.
Имя Бейкельса осталось не только в памяти народной, его запечатлели в государственных хрониках, и поклониться праху Виллема приезжали коронованные особы. Первыми из монархов дорожку на кладбище Биерфлинта проторили император Карл V и его сестра Мария, королева венгерская. Венценосные брат и сестра были заядлыми любителями селедки и в 1556 г. посетили могилу человека, подарившего им такую радость в жизни. Воздавая должное покойному, Их Величества изволили помолиться на могиле Бейкельса об упокоении его души, а после произнесли благодарственную речь в его честь.

Селёдочные традиции

Традиции в деле лова и продажи селедки соблюдаются по-прежнему – это неотъемлемая часть истории Нидерландов. Открытие сезона лова, которое является национальным праздником, совмещающим и фольклорный фестиваль, и спортивное состязание, и бизнес, превращается в событие европейского масштаба. Ему посвящаются материалы телевидения и радио. Сообщения о подготовке к выходу на лов и прогнозы будущих уловов помещаются в газетах.

Как и века назад, суда рыбаков, взяв запас соли и бочек, выходят в море в мае, когда селедка особенно жирна. Лов идет до тех пор, пока все бочки не будут заполнены. После этого суда наперегонки спешат в берегу – начинается настоящая гонка. Там, в порту, уже волнуется огромная толпа, следящая за этой рыбацкой регатой.

Призом для капитана и команды судна, пришедшего первым к причалу, служат честь и выгода. Именно из улова этого судна первый бочонок сельдей будет торжественно поднесен в дар самой королеве Нидерландов. А это, согласитесь, большая честь – иметь возможность сказать: «Королева кушает мою селедку!»

Второй бочонок продают с аукциона и за него порою платят сумасшедшие деньги. Покупателю такого бочонка выдается сертификат, удостоверяющий факт покупки самого первого бочонка голландской сельди в этом году. Эта грамота, помещенная в рамочку, обычно вывешивается на почетном месте в доме и служит главным украшением гостиной или кабинета победителя аукциона. Иметь такой диплом очень престижно: он показывает, что хозяин дома «может себе позволить». Золотые запонки с бриллиантами и шикарное авто есть у многих, а вот такое свидетельство может получить только один человек в году. Обладатель реликвии устраивает праздник, на котором главное блюдо, конечно же, селедка из того самого «заветного бочонка».
Впрочем, не один этот «счастливчик» широко празднует начало сезона лова селедки. Богатые голландцы и приезжие гурманы в считанные минуты раскупают улов первого дня, и по всей стране начинается череда селедочных банкетов, на которые обычно съезжается весь голландский бомонд, а также высокопоставленные гости из разных стран.

Те, кому подобные утехи не по карману, тоже без селедки не остаются: круглый год ее продают всюду. Но в начале лета спрос на нее особенно возрастает благодаря туристам, специально приехавшим в Голландию полакомиться настоящей «маатьесхарен» – так называется это блюдо. На набережных Амстердама и Гааги огромное число лоточников продают малосольную селедку и все, что к ней полагается. Продавцы в национальных костюмах прямо на глазах покупателя выхватывают из ведра с мутным рассолом лоснящуюся от жира рыбу, с необыкновенной сноровистостью сдирают с нее шкуру, отделят мясо от костей и уже через минуту подают чистое филе малосольной сельди.

По традиции, восходящей едва ли не ко временам Бейкельса, его следует есть особым способом: взяв филе пальцами за ту часть, что ближе к хвосту, его обмакивают в тарелку с мелко нарезанным лучком и весь кусок целиком опускают в рот. Заедают селедку серым голландским хлебом. Знатоки утверждают, что перед этой процедурой хорошо бы выпить водки. Впрочем, есть мнение, что лучше запивать особым сортом пива, но это уже дело вкуса. Судя по набору ингредиентов, главное после этого праздника чревоугодия – не приставать с поцелуями к людям, чьим расположением вы дорожите.

Состав и польза селёдки

Долгое время о других достоинствах сельди, кроме вкуса, было неведомо. Но с развитием науки, выяснилось, что селёдка — это ещё и ценнейший по своим полезным свойствам продукт. Он содержит много высокоусвояемого белка — к примеру, человеку достаточно 200 г сельди, чтобы удовлетворить дневную норму протеина. Сельдь богата незаменимыми микроэлементами — фосфором, кальцием, йодом, калием, селеном, железом, магнием, натрием, цинком, фтором, витаминами А, Е, D, РР, B12, В1, В6.

Единственный недостаток селёдки — это избыток соли, поэтому следует приобретать только малосольные сорта, а также стараться не солить те продукты, которыми вы собираетесь селёдочку заедать, например, ту же картошку.

Лариса Солодовникова

В «Золотом веке» голландской живописи в XVII веке натюрморт окончательно стал самостоятельным жанром живописи, который в образной форме воплотил мировоззрение человека. Особое место в этом периоде занимают цветочные композиции Яна Давидса де Хема, которые прославляют красоту флоры и в то же время хранят в себе множество скрытых символов.

Рассмотрим его картину «Цветы в вазе». В этой работе де Хем создает гармоничную композицию из тридцати одного цветка, овощей и зерновых культур, уравновешивая их цвета и формы. Несмотря на иллюзию реальности, этот букет никогда не существовал на самом деле, так как цветы принадлежат к разным временам года. Воображение художника восхитительно! Включая те или иные виды цветов и насекомых, художник включал в полотно определенное смысловое значение.

Начнем с фундамента натюрморта — вазы. В этой композиции де Хим подчеркивает округлость от мраморного постамента и стеклянной вазы, отражающей окно студии, до обильного цветения и изогнутых стеблей хмеля и пшеницы. Кстати, круг и овал — любимые геометрические формы мастеров барокко. Округлость перекликается и с изогнутой формой улитки и гусеницы. Луковичная форма стеклянной вазы усилена декоративными линиями, которые сходятся в центре, уравновешивая композицию.

У основания вазы художник изобразил символы бренности: увядшие и сломанные цветы, осыпавшиеся лепестки и засохшие стручки гороха. Используя закрученные стебли, листья и лепестки, де Хем направляет взгляд зрителя. Мы смотрим на горох в левом нижнем углу, наш взгляд двигается выше и поворачивает у грозди цветов в самом центре, после чего двигается вправо вдоль изящного стебля пшеницы. Колос пшеницы — символ хлеба, тела Христова.

Тему бренности жизни мы видим и в маленьком сюжете у белого центрального цветка: гвоздика подвергается нападению насекомых. Они уже разорили листья и, вполне вероятно, направят свои силы на остальные цветы композиции. Такие элементы, с одной стороны, призваны напомнить нам о хрупкости жизни и приближающейся смерти, подчеркивая популярную идею vanitas (Vanitas vanitatum et omnia vanitas «Суета сует и все — суета») — тщеславие и привязанность к мирским вещам. А с другой стороны, добавляют натюрморту динамики и живости. Гусеница, куколка и бабочка вместе означают жизненный цикл и стадии земной жизни человека, смерть и воскресение. Улитка ассоциируется с душой грешника.

Главный цветок композиции — мак — напоминает о скоротечности живой красоты, а скрытые в нем семена — о смерти и забвении. Синий ирис олицетворяет отпущение грехов и указывает на возможность спасения через добродетель.

В букете мы видим ещё символы скромности и чистоты: полевые цветы, фиалки и незабудки. Их окружают тюльпаны, символизирующие увядающую красоту и бессмысленное расточительство (спекуляция луковицами тюльпанов в Голландии во второй половине тридцатых годов XVII века достигла поистине степени безумства, когда за цену луковицу тюльпана редкой окраски можно было купить целый дом). © Artifex.ru

Соединив фламандскую точность с геометрической строгостью голландцев, Хем создал оригинальный и утонченный стиль. Яркие гармонично подобранные цвета и оттенки, энергия и непрерывное движение даже на таком статичном жанре как натюрморт, четко подобранная композиция и гениально скрытые аллегории — отличительные черты работ Яна де Хема и его значительный вклад в «Золотой век» Голландии.

Мартен Ван дер Вейден с раннего возраста занимался плаваньем. Но в 19 лет он столкнулся с серьезным препятствием на пути к успешной спортивной карьере: у него диагностировали лейкемию. Прогнозы врачей не были многообещающими, шансов побороть рак было мало.

Однако Мартен не только выжил, но и вернулся к плаванию всего через два года после выздоровления. А в 2008-м Ван дер Вейден стал золотым призером Олимпийских игр в Пекине.

Казалось бы, главная награда уже завоевана – чего еще желать! Но последние несколько лет олимпийский чемпион мечтал преодолеть вплавь 200-километровый маршрут конькобежного ультрамарафон Elfstedentocht. Дистанция проходит по рекам, каналам и прудам Фрисландии в Нидерландах. Мотив – сбор средства на борьбу с раком.

Мартен стартовал в минувшие выходные, и вся страна следила за тем, как он проплывает эту дистанцию. На несколько дней спортсмен стал настоящим национальным героем Нидерландов.

Ван дер Вейден планировал плыть три дня подряд с короткими перерывами на сон и отдых. Однако посреди дистанции он неожиданно заболел, и врачи запретили ему продолжать, поскольку вода была слишком загрязненной. Кожа же пловца за время, проведенное в воде, существенно изменила свой вид.

В итоге за 55 часов Мартину удалось проплыть 163 км. И, несмотря на то, что он не достиг своей цели в 200 км, кампания по сбору средств имела огромный успех. Пловец собрал более $4 млн!