Джон Леннон – один из самых известных британцев, живших в XX столетии. По рейтингу BBC он занял восьмую строку в списке ста величайших британцев в истории. Всего этого он смог добиться благодаря тому, что стал одним из основателей величайшей группы в истории музыки – The Beatles!

Джон Леннон родился в Ливерпуле 9 октября 1940 года. В раннем детстве его родители разошлись, а Джона взяла на воспитании тетка Мими и дядя Джордж. В итоге дядя стал ему фактически вторым отцом, хотя и умер, когда будущему битлу было всего 13 лет. В школе Джон учился неважно, больше занимался совершенствованием своих талантов на поприще искусства – пение и рисование давались ему явно лучше других предметов.

В период развития рок-н-ролла Джон быстро оказался в числе его поклонников. В Англии появился особый стиль скиффл, который и начали популяризировать молодые группы, в том числе и коллектив Джона - The Quarrymen. Возможно, они и не добились бы успеха, но 6 июля 1957 года произошло одно из самых главных событий в истории музыки. Именно в тот день в группе появился новый участник, молодой и никому неизвестный тогда Пол Маккартни. Так сформировался творческий дуэт Леннон-Маккартни, который стал самым успешным тандемом в истории музыки.

Вскоре в коллектив приходит друг Пола Джордж Харрисон и коллектив начинает обретать всем известный вид. Чуть позже в колледже Леннон знакомится со Стюартом Сатклиффом, который затем в течение пары лет выступал в составе Битлз.

В возрасте 18 лет Джон переживает смерть матери, что становится большим ударом для молодого музыканта.

Через год после этого группа The Quarrymen была переименована в Silver Beetles, а чуть позже из названия убрали слово Silver и жуки (beetles) превратились в The Beatles.

В 1960 году группа отправляется в Гамбург, где завоевывает некоторую популярность. Там на ПМЖ остается и Стюарт Сатклифф, вскоре умерший от кровоизлияния. Битлы получают нового менеджера – Брайана Эпстайна, который вводит в моду традиционные битловские пиджаки без лацканов.

Вскоре Джон Леннон женится на Синтии Пауэлл, а через год у них рождается сын.

В это время на группу обрушивается всемирная слава, пришедшая к ним практически сразу после выхода их первого альбома Please Please Me. В это же время начинает формироваться и некоторая популярность Джона и Пола как дуэта отдельно от группы – они пишут больше текстов и музыки, и становятся более значимыми фигурами на сцене и вне нее. В 1966 году Джон произносит в интервью фразу о том, что они популярнее Иисуса и вообще, что христианство само по себе почти ничто. Это вызвало бурю протеста и, после угрозы расправиться с Ленноном, группа решила прекратить концертную деятельность.

Джон Леннон и Йоко Оно

После этого группа отошла от привычного правильного образа в одежде и облике, а Джон даже пристрастился к наркотикам. В это время начинается его отдаление от группы и разрыв в понимании направления развития Beatles между ним и Полом Маккартни.

Их песни стали настолько отличаться друг от друга по звучанию, что можно было легко понять, кто из двух гениев написал ту или иную композицию.

Чуть позже Джон Леннон разводится со своей женой Синтией Леннон, которая не простила ему романа с Йоко Оно. Джон и Йоко вскоре оформиляют супружеские отношения. Этому посвящена его песня The Ballad of John and Yoko.

Еще в 1968 году начинается распад битлов, в частности уже в том году выходит совместный альбом четы Леннонов Unfinished Music No.1: Two Virgins.

До распада The Beatles они записали еще несколько альбомов, а затем организовали группу Plastic Ono Band, в которой участвовало множество звезд, в том числе Ринго Старр, Джордж Харрисон, Фрэнк Заппа, Кит Мун и Эрик Клэптон. Группа просуществовала до 1975 года, успев выпустить 8 полноценных альбомов, содержащих в себе множество хитов, особняком среди которых стоит Imagine – лучшее творение Джона Леннона.

Эта песня по праву занимает одну из высших строчек во всех песенных чартах в истории. В это же время в творчестве Джона начинается революционный период, который сочился из его песен, интервью, призывая остановить войны там и здесь. В итоге США вынуждено было отказать ему в праве жить в своих пределах, а Джон Леннон и Йоко Оно даже из-за этого на время расстались.

После воссоединения с супругой Джон начинает записывать новые песни, но за 6 лет у него выходит только 3 пластинки. В 1975 году у него рождается еще один сын – Шон Леннон.

Смерть Джона Леннона

Казалось, что все налаживается в жизни музыканта, но 8 декабря 1980 года Марк Чепмен четырьмя выстрелами в спину уложил экс-битла прямо у его дома, за что получил пожизненное тюремное наказание.

Значение Джона для музыки огромно, а его смерть лишила мир без выдающегося человека своего времени. В его честь его написано много песен, даже коллеги по Beatles посвящали ему свои композиции, в частности Харрисон и Маккартни. В его честь выпускали почтовые марки и монеты.

Философия Леннона

Джон Леннон прожил короткую, но чрезвычайно яркую, плодотворную и насыщенную жизнь. Он оставил потомкам не только неоценимое музыкальное наследие, но и свою особую философию.

Предлагаем вашему вниманию философские принципы жизни Джона Леннона, которые позволяют глубже понять его натуру.

1. Любовь — это все, что вам нужно, но она требует усилий.

Любовь — это как прекрасное растение. Вы не можете просто принять его, засунуть в шкаф и думать, что оно будет там расти само по себе. Вы должны его поливать. Вы должны действительно заботиться о нем и лелеять каждый день. Любовь похожа на цветок — вы должны позволить ему вырасти.

2. Если мы хотим мира, мы можем объявить его прямо сейчас.

Мир — это не то, что вы желаете; это то, что вы делаете, то, чем вы являетесь, и то, что вы отдаете.

Объявите его. Точно так же, как мы объявляем войну. Только так у нас будет мир. Мы просто должны объявить его.

Если бы все требовали мира, а не другой телевизор, то мира бы не было.

3. Мы можем найти Бога внутри себя.

Я верю в Бога, но не как в какую-то вещь, не как в старика в небе. Я верю, что то, что люди называют Богом, живет внутри всех нас.

Я верю, что Иисус, Мохаммед, Будда и все остальные говорили правду. Просто перевод до нас дошел не совсем верный.

4. Фантазии реальны.

Я верю во все, пока это не опровергнуто. Я верю в фей, в мифы, в драконов. Все это существует, даже если находится лишь в вашем уме.

Сюрреализм оказал на меня большой эффект, потому что я понял, что образы в моей голове не были сумасшествием. Для меня сюрреализм — это реальность.

Действительность живет благодаря воображению.

5. Мы должны быть тем, кто мы есть.

Я не собираюсь менять способ видения или мироощущения, чтобы соответствовать чему-либо. Я всегда был фриком. Я был фриком всю свою жизнь, и я живу с этим, ну, вы понимаете. Я один из этих странных людей.

Неважно, какой длины мои волосы или какого цвета моя кожа, мужчина я или женщина. Это все не имеет значения.

Странно не быть странным.

Вам не нужен человек, который скажет, кто вы такой. Вы тот, кем вы являетесь!

6. Не позволяйте другим людям решать за вас.

Традиции важны. В наше время модно быть неженатым. А мне не интересно жить по моде.

Нравиться всем невозможно — если вы попытаетесь, то вы закончите тем, что не понравитесь никому. Просто будьте тем, кто вы есть.

7. Слава — это не так круто, как все полагают.

Почтальон хочет автограф. Таксист хочет картину. Официантка хочет пожать руку. Все хотят кусочек вас.

Это — как быть сердцем урагана. Представьте, что вы проснулись бы на концерте и подумали: вау, как я здесь очутился?

8. Материализм переоценен.

Богатства на девять десятых нечестны. Это — девять десятых проблем.

Меня спросили в интервью, что важнее: деньги или любовь? Я сказал журналисту, что, если он задал такой вопрос, то не поймет ответа.

9. Гордитесь своей работой.

Если быть эгоистом — значит верить в то, что делаешь, то я горжусь, что меня так называют. Я верю в свое искусство и не боюсь это утверждать.

Моя роль в обществе, как и роль любого художника или поэта, заключается в том, чтобы выразить свои чувства. Не учить людей, как чувствовать, не быть проповедником, а быть отражением.

10. Семья — это главное.

Он не вылез из моего живота, но Боже, я сделал его, я имел отношение к каждой крошке, которую он съел, я наблюдал за тем, как он спит, и плавает он, как рыба, благодаря тому, что я взял его к океану. Я так горжусь всеми этими вещами. Но он — моя самая большая гордость!

Я могу быть и один, без Йоко, но тогда у меня просто не будет желания быть. Нет ни одной причины на земле, почему я должен быть один, без Йоко. Нет ничего более важного, чем наши отношения, ничего. И мы наслаждаемся тем, что мы вместе. Мы могли бы жить отдельно, но тогда для чего жить? Я не собираюсь жертвовать любовью, настоящей любовью ради какой-нибудь шлюхи или друга, или бизнеса, потому что в конце концов мы окажемся порознь, чего не хочет ни один из нас. И вы не сможете заполнить кровать своими поклонницами. Это не работает. Я не хочу быть свингером. Я уже прошел через все это, и скажу, что нет ничего лучше, чем иметь кого-то одного, кто любит вас.

11. Вы можете освободиться от страха.

Для чего мы здесь, в этом мире? Точно не для того, чтобы жить в боли и страхе.

Я не боюсь смерти, потому что не верю в нее. Это просто как выйти из одного автомобиля и сесть в другой.

«Моя идея была - с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь… При таких взглядах, может быть, мне не следовало бы жениться», — Павел Третьяков.

Павел Третьяков (1832 — 1898) всегда знал, чего он хочет. Выбрав цель, он шел к ней, ни на градус не отклоняясь от намеченного пути. О том, насколько дальновидным, упорным и основательным был этот человек, можно судить по завещанию, которое он составил в 1860 году, будучи по делам в Варшаве.

«Капитал сто пятьдесят тысяч р. серебром я завещеваю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи», — писал Третьяков. В завещательном письме были даны четкие указания, касавшиеся создания общества любителей художеств — «частного, не от правительства и, главное, без чиновничества». Третьяков завещал обществу приобрести со временем дом в удобном месте, комнаты в котором надлежало отделать «чисто, но без малейшей роскоши». Он предусмотрел расходы на свет, отопление и оплату сторожей. Третьяков особенно рассчитывал на поддержку брата Сергея, его он отдельно просил «вникнуть в смысл желания моего, не осмеять его, понять, что для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие».

Завещание это могло бы показаться вполне обычным, если бы не одна деталь: составившему его человеку было 28 лет.

Цветы нравственности

Павел Третьяков родился в 1832 году в Москве в купеческой семье. Его дед по материнской линии экспортировал в Англию сало, отец — Михаил Захарович Третьяков — специализировался на торговле тканями. По свидетельствам современников, Михаил Захарович был интересным собеседником и производил впечатление образованного человека. И хотя сам он на вопрос об образовании не без гордости отвечал, что учился в «голутвинском константиновском институте» (что значило «у голутвинского дьячка Константина»), детям старался дать полное домашнее образование. Он часто присутствовал на домашних уроках, строго следя за обучением сыновей. Однажды он издал в одной из московских типографий книгу, которая называлась «Цветы нравственности, собранные из лучших писателей к назиданию юношества Михаилом Третьяковым», — вот насколько Михаил Захарович был озабочен вопросами воспитания подрастающего поколения.

Само собой, важную роль в воспитательном процессе играла церковь. Братья Третьяковы исправно посещали храм, настоятель которого предостерегал их с амвона от опасностей языческих чувственных развлечений вроде балетов, балов и прочих маскарадов.

Параллельно юные Третьяковы приучались к торговле: просыпались с петухами, выполняли в лавках черную работу, зазывали покупателей, отпускали товар оптовикам в Китай-городе. Уже в 15 лет Павел вел бухгалтерские книги и знал все нюансы семейного дела.

При всей напускной строгости, Михаил Третьяков был человеком добрым. Чувствуя слабость здоровья, он составил завещание, в котором велел жене «за неплатеж моих должников не содержать в тюремном замке, а стараться получать благосклонно и ежели они стеснены своими обстоятельствами, то таковым старайся, не оглашая, простить». Он умер в возрасте 49 лет.

Павел и Сергей Третьяковы унаследовали бизнес (формально им еще некоторое время руководила мать). В 1851-м братья купили просторный дом в Толмачах — тот самый, в котором позднее будет открыта Третьяковская галерея. А в 52-м Павел Третьяков впервые побывал в Санкт-Петербурге, откуда писал матери восторженные письма: «Театр! Что за театр здесь! Ваша любимица Орлова очаровала меня! Она кажется усовершенствовалась еще более. Эта умная актриса победила петербургскую публику; те, которые не любили ее, смеялись над ней — теперь все рукоплещут без изъятия. О Самойловой уже и говорить нечего». Кроме того Павел посетил Эрмитаж, Академию художеств и несколько частных выставок. Его духовники где-то недосмотрели. Сорные ростки языческих чувственных пристрастий все-таки сумели пробиться среди цветов нравственности.

Не уверен – не собирай

Став на кривую дорожку, Павел покатился. Вокруг братьев Третьяковых стала собираться «сочувствующая» публика. В основном это была молодежь из купеческой среды, но постепенно в их «кружок» стали вливаться начинающие артисты. Молодые люди увлекались театром, литературой, музыкой. Были в их числе и жившие по соседству братья Рубинштейны (в будущем знаменитые музыканты). Павел не был в «кружке» заводилой. Он был целомудренным, застенчивым и очень положительным юношей — за эти качества приятели дали ему прозвище «архимандрит».

По воскресеньям молодые люди бывали на Сухаревском рынке, где можно было запросто приобрести «Рафаэля за красненькую», но можно было и откопать что-нибудь по-настоящему стоящее. Поначалу Павел Третьяков интересовался книгами. Но уже в 1853 году в его расходной книжке появилась запись «покупка картин»: одна за три рубля, одна за восемь и еще восемь штук на общую сумму 75 рублей. Судя по цене, картины эти даже не были написаны маслом. Однако через год Третьяков приобрел на Сухаревке 9 картин старых голландских художников, на которые потратил 900 рублей.

Страсть к коллекционированию живописи начала завладевать юношей. Впрочем, Третьяков, с детства привыкший считать деньги, не мог полагаться лишь на природное чутье. Он не был уверен, что ему хватит знаний. Не был уверен, что сумеет отличить подлинник от копии. Куда надежней было покупать картины русских художников, причем минуя посредников — сразу у авторов. Еще надежней было заказывать их.

Таким образом, одно из самых важных собраний в истории русской живописи отчасти обязано своим появлением тому, что юный Третьяков не был уверен в своих силах.

Абсолютное зрение

Сам Третьяков считал началом своей коллекции картину Николая Шильдера «Искушение», которую он купил за 150 рублей. Однако из некоторых записей следует, что раньше (в 1856 году) Третьяков приобрел «Стычку с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова. Возможно, «Искушение» было первой картиной, которую Третьяков заказал. Так или иначе, начало было положено. Очень скоро из робкого энтузиаста Третьяков превратился в авторитетнейшего специалиста. О нем заговорили как о человеке с «абсолютным зрением» — по аналогии с абсолютным музыкальным слухом. На момент смерти Павла Третьякова его коллекция насчитывала по каталогу почти 3500 произведений. На создание галереи он, по самым скромным подсчетам, потратил более полутора миллионов.

Разумеется, этими вопросами задавались и современники Третьякова, и его благодарные наследники. Откуда в человеке столь прозаической профессии взялось это невероятное чутье? Как он — внук купца и сын купца — загорелся столь высокой и бескорыстной идеей? Стала грандиозная коллекция следствием его деловой хватки, строгого воспитания, отцовской набожности или, напротив, возникла наперекор всему этому?

Разумеется, внятных ответов не нашлось ни у самого Третьякова, ни у его биографов.

Торг уместен

Случалось, Павел Михайлович торговался, и торговался отчаянно. К примеру, за картину «Княжна Тараканова», которая ему сразу понравилась, он был готов заплатить 3 тысячи. Константин Флавицкий хотел получить пять и не отступался. После смерти художника Третьяков вел переговоры с братом покойного — цена выросла до анекдотических 18 тысяч. В конце концов, брат Флавицкого отдал полотно за 4300 рублей, оставив за собой право печатать с картины фотографии, гравюры и литографии.

В другой раз Третьяков — без торговли — заплатил 90 тысяч Василию Верещагину за серию картин, написанных после Туркестанского похода и путешествий по Средней Азии.

Может сложиться впечатление, что назначая цену, которую он готов заплатить, Третьяков действовал интуитивно. Это не вполне так. Его не интересовали текущая рыночная стоимость и потенциальные прибыли — ведь он практически с самого начала собирался передать коллекцию в муниципальную собственность. Он был согласен платить ту цену, которая не навредила бы делу. Делу, которое он, не без оснований, считал общим.

С 1869 года Третьяков начал заказывать портреты знаменитостей, заботясь не только о художественной, но и об исторической ценности коллекции. Дело это требовало большой деликатности и недюжинных организаторских способностей. Уговорить позировать Чайковского, не умевшего усидеть нескольких минут перед объективом фотоаппарата. Найти художника, который быстро и «без мучений» напишет портрет Достоевского. Убедить скромного Гончарова, что он достоин не менее Толстого. Склонить Крамского написать Тургенева, после того, как это не вполне удалось самому Репину.

Бывало, Третьяков разведывал, не гостит ли сейчас кто-нибудь из художников неподалеку от какой культурной иконы тех лет. И сводил портретиста с моделью где-нибудь в Европе — а ведь в те годы не было мобильной связи и соцсетей.

Его деятельность простиралась далеко за границы забот рядового коллекционера. Он не столько старался сохранить для потомков историю русской живописи, сколько ее создавал.

Чистыми руками

Отношения Третьякова с художниками складывались по-разному. С одними — как, например, с Аполлинарием Горавским, Василием Перовым или Александром Риццони — он дружил всю жизнь. С другими — как с Репиным или Крамским — сближался постепенно. С третьими — как с безусловно талантливым, но крайне непростым в быту Верещагиным — держал дистанцию. Трения, размолвки были в его деле неизбежны. Впрочем, Третьяков редко полагался исключительно на свой вкус и почти никогда не руководствовался личными симпатиями. Он неоднократно покупал работы, которые лично ему не нравились.

Что касается его репутации, она сделалась непререкаемой. С некоторых пор искушенная публика не сомневалась: если на картине висит табличка «куплена П. М. Третьяковым», можно не беспокоиться — картина в чистых и надежных руках.

Павел Третьяков жил размеренной и спокойной жизнью. Он был человеком традиции или, если хотите, привычки. Вставал ровно в шесть. Пил кофе. Каждое утро, прежде чем отправиться в контору, заходил в галерею — хотя бы полчаса побыть среди картин. Ровно в 12 завтракал. Ровно в шесть ужинал. Всю свою жизнь он носил двубортный сюртук с белым галстуком-бантом (делая исключения для фрака по особо торжественным случаям). Складывалось ощущение, что всю жизнь он проходил в одном и том же драповом пальто и одной фетровой шляпе. Даже домашние не представляли, сколько таких пальто и шляп пришлось заказать портным. К роскоши Павел Михайлович был равнодушен. По меркам людей его достатка, это был едва ли спартанский образ жизни.

Верно, отчасти Третьяков начал собирать картины русских художников, потому что не был уверен в своих силах. Однако была и другая, куда более веская причина. Практически с позднего младенчества он исповедовал принцип: «наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу». Однажды, когда Павел Михайлович был заграницей, жена (Третьяков был женат на Вере Мамонтовой — двоюродной сестре небезызвестного Саввы Мамонтова) отпустила дочь Любовь погостить к тетке в Париж. Раздосадованный Третьяков писал: «Что за блажь! Переписываться со мной нечего было, потому что… я не согласился бы… как только попадут в Париж, то непременно делаются покупки, которые меня постоянно раздражают. Говорят, что лучше и дешевле, а я говорю — платите за худшую вещь дороже да дома». Другой дочери — Александре — он как-то писал: «Мне, например, ужасно не понравилось у вас желание иметь американский инструмент, хотя я не жалел расходов на вашу обмеблировку и не буду жалеть, если у вас что-нибудь недоделано; можно желать иностранную вещь совсем у нас не производимую, но когда сотни тысяч богатых людей ездят в русских экипажах, и когда даже такие виртуозы как Рубинштейн играют на русских инструментах, то одинаково неразумно иметь, как парижские кареты, так и американские инструменты».

Павел Третьяков был несгибаемым патриотом. Кроме того, он искренне верил, что русское изобразительное искусство, как минимум, способно на равных конкурировать с западноевропейским. И заражал этой верой других.

Добрых дел мастер

В 1872-м братья Третьяковы приняли решение о постройке галереи — основой для нее стал старый дом в Толмачах, купленный еще в 51-м. По мере пополнения коллекции дом перекраивался, обрастая все новыми залами. Перестройка продолжалась добрые 20 лет. В 92-м, вскоре после смерти брата, Павел Третьяков написал в Московскую городскую Думу заявление о передаче городу своей галереи. Для него этот вопрос был решен десятки лет назад. Третьяков не боялся расстаться со своим детищем, но его страшило то, что должно было за этим последовать. Человек непафосный и скромный, он чувствовал себя неловко, оказываясь в центре внимания.

Опасения не были напрасными: столь щедрый жест не мог остаться незамеченным. Почести, благодарности, поздравительные адреса обрушились на него лавиной. В грохоте фанфар по случаю драгоценного подарка, понятным образом, потерялись десятки других добрых дел Третьякова. Всю свою жизнь, оставаясь в тени, а иногда и вовсе анонимно он жертвовал на самые разнообразные предприятия. Учреждал стипендии. Финансировал училище глухонемых. Состоял в дюжине попечительских советов. Учредил приют для семей покойных русских художников. Не говоря уж о «дневной работе» — отцовском бизнесе, который он вместе с братом превратил в крупное производство — Новокостромскую льняную мануфактуру, обеспечившую рабочими местами тысячи человек.

Третьяков спасался от почестей, как умел. Разругался с критиком Стасовым, написавшим восторженную статью о передаче городу галереи. Не пришел на помпезный съезд Московского общества любителей художеств, практически устроенный в его честь. Он тяжело переживал смерть брата Сергея, с которым был очень близок, все чаще жаловался на усталость и пошатнувшееся здоровье.

В 1896 году Павел Третьяков написал еще одно — на этот раз последнее завещание. Через два года его не стало.

«Как тихо, бесшумно, без всякой рекламы, без назойливых репортерских сообщений, созидалась Третьяковская галерея, пока не выросла до степени художественного события, государственной заслуги», — писали 5 декабря 1898 года в московских газетах. Хотя уже современники понимали, что Третьяков оставил после себя нечто неизмеримо большее, чем «художественное событие». Многим пользу. Всем удовольствие.


Несколько суперхитов Третьяковской галереи, купленных лично Павлом Третьяковым: