Изображение рыбы в живописи мы встречаем нередко. Это популярный, красивый и многообразный символ, известный на протяжении многих веков в различных культурах.

Рыб почитают как символ зарождения жизни в соответствии с традиционными космогоническими представлениями большинства народов Земли: жизнь произошла из воды, поэтому и ассоциируется с процессом оплодотворения. Рыбные блюда, а также жертвоприношения рыбы преподносились в ритуальном богослужении всем богам подземного мира и лунным богиням вод, а также любви и плодородия. Этот символизм был известен как в Древнем Египте, так и в кельтской, индийской, месопотамской, бирманской, персидской культурах, искусстве восточных славян. В бронзовых фибулах VII века, найденных у села Зеньково на Полтавщине, связывающие звенья, по форме напоминают змей, рыб и хищных птиц, тем самым, соединяя три природные стихии: воздух, вода, земля. Изображение этого животного часто встречается в декоре ювелирных изделий Центральной Азии, где онo также было связано с идеей плодородия. В древности золотую фигурку рыбки носили как амулет (Амударьинский клад V—IV вв. до н.э., рыбка из Новой Нисы II вв. до н.э.); рыбы-дельфины изображены в виде застежек из Тилля-Тепе (Афганистан, I в. до н.э.). Образ рыбы нашел отражение и в орнаменте некоторых традиционных украшений северных таджиков и узбеков. Этот орнамент известен под названием «рыбий хвост «или «рыбья чешуя» и трактовался как символ многочисленного потомства, а в некоторых случаях выступал олицетворением богатства и счастья.

Из катакомб к вершинам

Самое широкое распространение и толкование изображение рыбы получило в раннехристианском искусстве III—VI вв. н.э., о чем свидетельствуют многочисленные образцы, обнаруженные в катакомбах, служивших местом собраний христиан в период первых гонений. Тогда символика употреблялась в первую очередь как тайнопись, чтобы единоверцы могли узнавать друг друга во враждебном окружении.

Символ Рыбы поясняет происхождение монограммы Иисуса. Христиане увидели в этом слове своего рода акростих (первые буквы каждого слова составляют осмысленный текст), рассказывающий о Христе. Каждая буква «древнегреческой рыбы» была для них соответственно первой буквой других, очень важных слов, выражающих исповедание христианской веры: «Iesous Christos Theou Hyios Soter» (греч.) — «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель» (сокращенно: ICHTHUS — Рыба).

С распространением христианства и его изобразительной культуры символ рыбы обрел многозначность. Прежде всего, это — символ крещения: как рыба не может жить без воды, так истинный христианин не обретет спасения, не пройдя через воды крещения. Насыщение пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками служило не только примером милосердия, но и широко употреблялось как метафора евхаристии (Рыбы и хлеба. Мозаика. Табха. Израиль. IV в. н. э.).

Встречающиеся на церковных эмблемах три рыбы, переплетенные между собой или имеющие одну голову, обозначают Троицу, явленную тем, у кого открыто духовное зрение. Не менее значимы сюжет о пророке Ионе, проглоченном «большой рыбой» и исторгнутом через три дня невредимым, символизирующий воскресение, а также евангельская притча о чудесном улове учениками Христа символизирующая «ловлю человеков» в лоно христианства.
Средневековую живопись, с ее строго религиозным характером реальный мир не интересовал. Поэтому выбор тем и сюжетов, разрабатываемых художниками, был крайне ограничен, а символика — строго зафиксирована рамками церковного богословия. От каждого художника требовалось четкое следование каноническим предписаниям и для этого существовали специальные учебники. В книжных миниатюрах и надгробных рельефах ХII — XIV вв. птицы и рыбы символизировали «верхнюю и нижнюю бездны». В эмблемах рыбы использовались сравнительно редко, поскольку означали немоту и безгласие.

Код алхимиков и язык крестьян

Символы, аллегории, метафоры, сложные ассоциации, аналогии и параллели были элементами специфического языка средневекового мышления. Каждая отрасль знаний видела в реальном мире, прежде всего, определенную систему символов в зависимости от точки зрения, с которой они рассматривались. Например, рыба для астрономов и астрологов была знаком Луны; алхимики рассматривали её как символ воды; в медицине она связывалась с флегматическим темпераментом; толкователи снов интерпретировали её как воплощение плотского вожделения, а для простого народа она ассоциировалась с постом. Изображение рыбы, подвешенной за голову, означало беспорядок, нарушение моральных норм. Причем, такими разнохарактерными значениями средневековое сознание наделяло каждую вещь, явление или предмет.


Ренессансное мироощущение пробило брешь в системе средневековых эстетических представлений, и сквозь нее в религиозную живопись хлынул широким потоком земной мир. Существенный вклад в развитие европейской живописи был сделан Нидерландами в XV- XVI вв. Художники искали новые сюжеты, средства и способы выражения творческих идей. По прежнему в ходу были символы, но смысл изображения менялся в зависимости от того, какой именно язык мог быть приписан автору.

Творчество Иеронима Босха можно рассматривать как кульминацию перехода религиозной живописи в светскую, учитывая сохранение многозначности изобразительного кода. Художественный язык Босха никогда не укладывался целиком и полностью в канонические толкования. Художник часто употреблял определенные символы в значении обратном общепринятому, а также изобретал новые символы. Одна из самых известных работ мастера — триптих «Сады земных наслаждений» (1500−1510 гг.).

В творчестве другого великого художника той эпохи — Питера Брейгеля Старшего изображение рыбы иллюстрирует исключительно фламандские пословицы. Например, на картине «Голландские пословицы» (1559 г.) герои картины визуально обращаются с рыбой, как с продуктом, но художник в свои сюжеты вложил смысл, который до сих до конца не прочитан искусствоведами, поскольку не все пословицы дожили до наших дней.

Например, сюжет, где мужчина жарит рыбу, иллюстрирует пословицу «Жарить селёдку, чтобы поесть икры» (означает «сорить деньгами»). При этом возможно, в этом случае зашифрована пословица «Его селедка жарится не здесь» (все идет не по плану). К этому же фрагменту применима другая голландская пословица: «Там селёдка не жарится», т. е. его попытки терпят неудачу, он не получает того, на что надеется. В другой части картины крестьянин безуспешно ловит рыбу сачком: «Он рыбачит ниже сети» (упускать удобный случай).

Конечно, на многих картинах присутствует любимый сюжет «Большие рыбы пожирают малых» (как на работе Питера Брейгеля Старшего, 1556) — могущественные угнетают слабых; съесть самому или быть съеденным и др.

Особое место в этом контексте занимает образный ряд Джузеппе Арчимбольдо, который отразил водную стихию в женском портрете «Вода» (1563−1564 г.), составленном из различных морских обитателей.

Застолье сменило престол

Европейское общество претерпевало изменения и постепенно стала происходить переоценка ценностей. Символ Рыбы начал утрачивать свое сакральное значение и переходить в плоскость утилитарную: ловим, едим, получаем удовольствие. Это произошло в Голландии, где Реформация, запретив художникам писать картины на религиозные темы, вынудила их искать новые направления. Так появился натюрморт.

Первые натюрморты были сюжетно просты, изображение в них выстраивалось торжественно и чинно в соответствии с устоявшимися канонами: хлеб, бокал вина, рыба (символы Христа); нож (символ жертвы); лимон (символ неутоленной жажды); орехи в скорлупе (душа, скованная грехом); яблоко (грехопадении) и так далее. (Питер Клаас. Натюрморт. 1597−1661).
Рыба-символ, наделённая разнообразием смыслов и оттенков (от сатиры на человеческую похоть до отзвука споров о церковных таинствах и иерархии) получила широкое распространение в сценах рыбных рынков и лавок, ловли Рыбы и. т.д. Религиозные сюжеты постепенно начали уступать место буржуазным. Заказчиками произведений искусства уже стали не только церковь, но и новый зарождающийся класс. Каждая гильдия старалась заказать полотно для увековечивания своих заслуг, стало популярным иллюстрировать деятельность различных специальностей, ремесел.

Голландия и Фландрия, как ключевые центры развития европейской живописи, сосредоточили свое внимание на новых гуманистических ценностях: человек и его интересы.
Фламандский художник Франс Снейдерс в знаменитой серии «лавок» — «Рыбная лавка», «Фруктовая лавка», «Натюрморт с лебедем» (1613−1620 гг.) и др., изобразил столы, переполненные всевозможной снедью, чаще всего дичью или рыбой.
На полотнах сверкает серебристая рыбья чешуя, этим изобилием художник напоминает не о смерти, а об отшумевшей жизни. Не следует слишком доверять столь богатой картине — реальный быт того времени был значительно более скромным. Перед зрителем — воплощение духа старой доброй Фландрии, любви ее народа к земным дарам и простодушной мечты о благодатной Стране бездельников, где жареные куропатки влетают в рот всем желающим.

Всегда в цене

Активно использовали в своем творчестве «рыбную» тему художники начала XX века. Участники группы «Бубновый валет» стремились приблизить свое творчество к «народному лубку», создавая сочные красочные натюрморты конкурирующих с уличными вывесками, таких как «Натюрморт» (1910 г.) Ильи Машкова.

Одно из ярких упоминаний, апелирующее к классической традиции — картина основоположника метафизической живописи Джорджио Кирико «Священные рыбы» (1918 г.), в которой сюжет полон таинственности и многозначности. Да и название прямо указывает на смысл. Через десять лет Кирико создал натюрморт с рыбами, в котором он отказался от иррациональной загадочности, обратившись к традиционной образной системе.

Художников авангарда уже интересовали оптические иллюзии, игра форм, цвета, фактур (Зинаида Серебрякова, Жорж Брак, Анри Матисс).

По-своему интерпретировал образ обитательницы водной стихии Пауль Клее, создав в 1925 году картину «Золотая рыбка». Своим свечением, угрожающими «колючками» рыбка приковывает к себе взгляд зрителя. Вполне вероятно, что в этой работе автор решил обратиться к нереализованным детским фантазиям, и милое создание трансформировал в загадочную пиранью.

К мистической теме рыб обратился в 1940 г. Николай Рерих в картине «Заклятие. Терафим», на который изображен шаман, обращающийся в своем обряде к силам воды, огня, земли и воздуха.

Художники любят изображать рыб по сей день и, наверняка, будут все время возвращаться к этому образу. Скорее всего, их интерес будет продиктован свойствами обитателей морских глубин, заложенными на подсознательном уровне: водная стихия, изобилие, богатство и разнообразие природы.

Автор: Елена Настюк

Сельдь — стайная рыба. Она до такой степени любит компанию, что если случайно отобьется от косяка, начнет тосковать, перестанет есть и вскоре умрет.

До 15 века селедку ели только нищие и монахи — несмотря на то, что известна она была очень давно. Дело в том, что селедка была невкусной: пахла прогорклым жиром, но главное — очень горчила. Человеку, который подарил миру селедку, установлен памятник. Рыбак Виллем Якоб Бойкельзоон из деревни Биерфлинт догадался удалить у нее жабры — тут-то и случилась гастрономическая революция: выяснилось, что вся горечь концентрировалась именно в жабрах, а без них селедка произвела фурор и покорила Нидерланды.

Несмотря на то, что Бойкельзоон нашел способ сделать селедку вкусной, он остался в секрете — никто не знал, как правильно разделывать рыбу. Специальные рабочие -раздельщики жили в отдельном доме на берегу, а разделывали сельдь в море, чтобы никто не подсмотрел, как они удаляют жабры. Им даже жениться было нельзя — боялись, что попадется болтливая жена и разболтает всей Голландии секрет вкусной селедки.

Селедка настолько почиталась, что ее изображали на гербах. Она присутствовала на гербах города Схефенинген в Гааге, Переславля, Тагая, городов в Латвии, Норвегии, Польши и России.

Джозеф Хеллер назвал главу своей книги «Роль селедки в истории человечества». Логика писателя такова: благодаря селедке в Нидерландах появилась процветающая национальная экономика, страна вышла на мировой рынок и обеспечивала товарами пол-Европы, вскоре после этого, в 1600 году, голландские оптики изобрели телескоп, а через шесть лет родился Рембрандт.

В 1997 году на чемпионате мира по лыжным видам спорта в Тронхейме произошла следующая история с Алексеем Прокуроровым. Спортсмену не повезло с погодой: держащие смазки на лыжах подмерзли, скольжения не было — нужно было что-то придумать. В конце концов спортсмен, по подсказке ушлых тренеров, взял селедку, повозил ею по поверхности лыж, защитив тем самым мазь от подмерзаний, — и взял золото!

Из сельди делается сюрстремминг — шведский национальный продукт, деликатес с самым отвратительным запахом на свете, хуже даже, чем знаменитый вонючий фрукт дуриан. По сути дела, сюрстремминг — это забродившая селедка. В XVI веке во время военных действий в Швеции стало катастрофически не хватать соли. Но отказываться по этому поводу от селедки шведский народ не собирался. Сельдь стали засаливать экономно: тут нарушился процесс консервации, продукт начал бродить и издавать мерзейший запах. Но не так-то просто напугать шведов — ели квашеную селедку как миленькие, а после сюрстремминг и вовсе был введен в ранг деликатеса. Между тем для того, чтобы иметь дело с сюрстремминогом, надо обладать поистине нордической выдержкой. Консервная банка с этим продуктом имеет обыкновение взрываться в тот момент, когда ее открывают, и обдавать всех вокруг зловонной жижей. После этого те, кто остался в живых, зажимая нос, едят мерзкие шматочки селедки, заедая картошкой и запивая пивом. Обычно вся эта гастрономическая феерия не выходит за пределы Швеции — многие авиакомпании запрещают провоз сюрстремминга как вещества взрывоопасного.

Знаете ли вы, откуда появился салат «селедка под шубой»? В далеком 1919 году русский ресторатор Анастас Богомилов начал искать рецепт закуски, которая бы отлично подошла бы под крепкие спиртные напитки. Думал он, думал, и решил смешать селедку и все овощи, которые были под рукой. Назвал он этот салат «Шовинизму и упадку — бойкот и анафема!», сокращенно — ШУБА. Время шло, про Богомилова все забыли, а вот про его салат — нет.

День селедки празднуют по всем Нидерландам. Первый бочонок харринга, по традиции, дарят королеве Беатрикс, а потом устраивают благотворительный аукцион, концерты, песни, пляски и народные гулянья. Поближе к нам, в Калининграде, тоже завели такой праздник: устраивают гала-концерт «От нотки до нотки — все в честь селедки».

Сонник говорит нам: есть селедку во сне — к легкомысленным поступкам, о которых потом придется пожалеть. Ловить селедку сетями — вы готовы попасться на обман, соблазниться ложными посулами. Вас угощают селедкой — хотят обмануть. Вы угощаете — сами собираетесь совершить бесчестный поступок. Вам придется расплатиться за него с лихвой.

Селедочная битва — важный эпизод Столетней войны. Французы напали на обоз, доставлявший английским войскам селедку. Англичане ловко воспользовались сельдяными бочонками как прикрытием — и сперва отбили атаки превосходящих сил противника, а затем, перейдя в контратаку, разгромили французов. Сами потом говорили: «Что б мы делали, если б не селедка?!».

Бисмарк, говорят, однажды велел кормить солдат селедкой — дескать, дешево и сердито. Говорил на самом деле или нет, неизвестно, а некий предприимчивый рыбопромышленник тут же запатентовал название маринованной сельди Schlosskase Bismarck — и нажил на ней состояние.

Бисмарк вообще куче блюд дал свое имя, сам того не желая. Селедка по-бисмаркски — это скучновато: просто замариновать филе уксусом, и все. А можно попробовать модифицировать рецепт. Замочить филе селедки в холодной воде часа эдак на четыре, затем вынуть, промокнуть салфеткой, уложить в контейнер на слой тонко нарезанного белого лука. Сверху — слой тонко нарезанной антоновки. Подогреть белый винный уксус и размешать в нем пол-ложки гречишного меда. Бросить пару можжевеловых ягод, пару горошин белого перца, можно лавровый лист (если детский сад не отшиб вам к нему охоту). Залить селедку маринадом — и в холодильник, ну хотя бы на день, лучше на два. Есть с холодной сметаной. С чем пить — на ваше усмотрение.

Селедки бывают разные: норвежская, голландская, атлантическая, дальневосточная сельдь иваси (хотя она во-первых, мелкая, а во-вторых, не сельдь. Биологически это сардинопс, родственник сардинки, а сельдью прозвали за обилие), гениальная дунайская сельдь (нежная, вкусная и жирная, хоть на хлеб ее мажь).