Репин и Чуковский, Чехов и Левитан, Коровин и Шаляпин, Толстой и Ге - в этой публикации мы расскажем, что объединяло знаменитых друзей из разных творческих сфер.
Илья Репин и Корней Чуковский
В 1906 году Корней Чуковский снимал дачу в финском поселке Куоккала. Однажды к нему заглянул сосед, невысокий пожилой человек, и передал письмо из Петербурга от писателя Ивана Лазаревского. Послание начиналось словами: «Пользуясь любезностью Ильи Ефимовича Репина, который доставит Вам эту записку, спешу сообщить…» Не узнавший знаменитого живописца Чуковский был поражен этой встречей.
«Казалось невероятным, что знаменитый художник, самое имя которого для множества русских людей сделалось в то время синонимом гения, может так легко и свободно, с такой обаятельной скромностью сбросить с себя всю свою славу и, как равный к равному, взобраться на убогий чердак к безвестному юнцу-литератору», — вспоминал он.
Постепенно соседи стали общаться чаще. Скромный Чуковский в книге, посвященной художнику, объяснял это тем, что зимой в Куоккале кроме него практически никто не оставался: «Начиная с зимы 1908/1909 года он стал все чаще и чаще бывать у меня (вместе со своей женою Натальей Борисовной) и нередко проводил на моей маленькой даче все свои воскресные досуги …Каждое воскресенье (если только у него не было экстренной надобности побывать в Петербурге) он часов в шесть или семь стучался ко мне в окно своей маленькой стариковской рукой (все в той же обтерханной варежке), и я, обрадованный, бежал встретить его на лестнице».
Во время одного из таких визитов Репин написал акварельный портрет жены Чуковского Марии, а в 1910 году — и самого писателя. Чуковский рассказывал, что, работая над картиной, Репин пошутил: «Натурщики делятся на два разряда: одни хорошие, другие плохие. Вы же совершенно особый разряд: от-вра-ти-тельный».
Летом на знаменитых «репинских средах» собирались писатели, артисты, певцы, художники. Чуковский тоже стал их постоянным гостем. Художник высоко ценил талант соседа. В письмах к Чуковскому Репин признавался: «Вы неисчерпаемы, как гениальный человек…», а на фотокопии портрета оставил автограф: «Дорогому Корнею Ивановичу Чуковскому — надежде великой русской литературы». Чуковский, в свою очередь, сподвиг Репина начать работу над автобиографией под названием «Далекое близкое».
Они оба хотели, чтобы книга вышла как можно скорее, но при жизни Репина она так и не была напечатана. После революции 1917 года художник не смог вернуться из Финляндии в Советскую Россию, поэтому друзьям оставалось только обмениваться письмами. В 1925 году они все-таки встретились в последний раз, когда Чуковскому не без участия советского руководства удалось приехать в Куоккалу. Позже Репин писал другу о планах приехать на открытие собственной выставки в Русском музее, но и этому не суждено было случиться: «Те, кто обещал Илье Ефимовичу сопровождать его в Ленинград и Москву, отказались выполнить свое обещание, и больной восьмидесятилетний художник был вынужден остаться до конца своих дней на чужбине». Илья Репин умер в Финляндии в 1930 году.
Константин Коровин и Федор Шаляпин
Художник и оперный певец познакомились в 1896 году на Нижегородской выставке. Константин Коровин оформлял павильон мецената Саввы Мамонтова, посвященный Крайнему Северу, а Федор Шаляпин выступал перед гостями вечера.
Сохранились воспоминания Шаляпина о первой встрече:
Был обед у госпожи Винтер, сестры известной в то время певицы Любатович, певшей вместе со мною в мамонтовской опере. За столом, между русскими актерами, певцами и музыкантами, сидел замечательный красавец француз, привлекший мое внимание. Брюнет с выразительными, острыми глазами под хорошо начерченными бровями с небрежной прической и с удивительно эффектной шелково-волнистой бородкой в стиле Генриха IV. «Кто это?» — спросил я. — «Да это Коровин Константин Алексеевич, русский талантливейший художник».
Коровин и Шаляпин вместе работали в Русской частной опере и в Императорских театрах. Художник оформлял множество спектаклей, в том числе постановки с участием друга. Именно Коровин создал эскизы костюмов Ивана Грозного и Демона для одноименных опер, одеяние индийского брамина Никаланты для оперы Лео Делиба «Лакме», костюмы героев опер «Хованщина» Модеста Мусоргского и «Аида» Джузеппе Верди.
Друзья любили охоту и рыбалку, Шаляпин был частым гостем на даче Коровина в деревне Охотино в Ярославской области. Художник вспоминал, как однажды Шаляпин с Валентином Серовым подшутили над слугой Василием. При входе в мастерскую Коровина был вбит гвоздь, на который Василий вешал свой картуз. Серов как-то вынул его и нарисовал гвоздь на стене краской.
«Василий!» — крикнул Шаляпин. Василий, войдя, по привычке хотел повесить картуз на гвоздь. Картуз упал. Он быстро поднял картуз и вновь его повесил. Картуз опять упал. Шаляпин захохотал.
Вскоре Шаляпин приобрел участок неподалеку, где архитектор Виктор Мазырин построил дом в стиле модерн по проекту Коровина. Строительство певец контролировал лично.
«Шаляпин принимал горячее участие в постройке, и они с Мазыриным сочинили без меня конюшни, коровники, сенной сарай, огромные, скучные строения, которые Серов назвал «слоновниками». Потом прорубали лес, чтобы открыть вид», — вспоминал художник.
Дружба Шаляпина и Коровина продолжилась и после эмиграции обоих. Певец уехал из России в 1922 году и прислал Коровину письмо:
Костя! Дорогой Костя! Как ты меня обрадовал, мой дорогой друг, твоим письмишком. Тоже, братик, скитаюсь. Одинок ведь!.. Как бы хотел тебя повидать, подурачиться, спеть тебе что-нибудь отвратительное и отвратительным голосом (в интонации). Знаю и вижу, как бы это тебя раздражило! А я бы хохотал и радовался — идиот!.. Ведь я бываю иногда несносный идиот — не правда ли?
Коровин приехал в Париж в 1923 году. Шаляпин помог ему устроиться художником-декоратором в парижскую Русскую оперу.
«Федор Иванович часто говорил мне, что редко вспоминает Россию, но каждую ночь видит ее во сне. И всегда деревню, где он у меня гостил», — вспоминал живописец.
Впоследствии друзьями стали и старшие сыновья Коровина и Шаляпина — художники Алексей Коровин и Борис Шаляпин.
Антон Чехов и Исаак Левитан
В начале 1870-х годов старшие братья Чехова и Левитана — Николай и Адольф — поступили в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Через два года туда же приняли и младшего Левитана — Исаака. Антон Чехов приехал в Москву только в 1879 году — поступать на медицинский факультет Московского университета.
Чехов приходил к брату на Сретенку готовиться к экзаменам. У Николая собиралась шумная компания, в которую входил и Исаак Левитан. Молодые люди быстро подружились, вместе устраивали разные шалости. Художник называл друзей крокодилами, они же придумали ему прозвище Левиафан.
«Как-то раз Антон, Коля, Левитан и еще один студент-художник скупили у лавочника апельсины и стали продавать их на улице так дешево, что лавочник вызвал полицию и студентов забрали в участок», — писал биограф Чехова Дональд Рейфилд.
Когда Чехов начал сотрудничать с юмористическими журналами, он помогал практически нищему на тот момент Левитану получать заказы на иллюстрации и карикатуры.
Лето Чеховы проводили в селе Бабкино на Истре — туда же писатель уговорил приехать Левитана. Друзья разыгрывали сценки, много шутили, Левитан от проделок товарищей быстро уставал и закрывался в комнате. Чеховы однажды повесили на дверь художнику табличку: «Торговля скороспелыми картинами ковенского купца Исаака сына Левитанова». Левитан в долгу не остался: флигель литератора скоро оказался украшен рекламой: «Доктор Чехов принимает заказы от любого плохого журнала. Исполнение аккуратное и быстрое. В день по штуке».
«Стыдно сидеть в душной Москве, когда есть Бабкино… Птицы поют, трава пахнет. В природе столько воздуха и экспрессии, что нет сил описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал Левитан», — вспоминал Чехов.
Однажды Чехов познакомил Левитана с Софьей Кувшинниковой. Жена врача Дмитрия Кувшинникова устраивала в своей московской квартире салон, где собирались знаменитости, например бывали там Илья Репин, Владимир Гиляровский, актриса Мария Ермолова, писательница Татьяна Щепкина-Куперник. 26-летний Левитан влюбился в Кувшинникову, которая была старше его на 13 лет. Для художника она стала музой, а для Чехова — прототипом героини рассказа «Попрыгунья». Прочитав рассказ, в котором писатель вывел образы не только Кувшинниковой, но и ее мужа и самого Левитана, художник пришел в ярость. Дружба прервалась на три года.
О примирении Чехова и Левитана вспоминала писательница Татьяна Щепкина-Куперник. Однажды по пути в усадьбу Чехова в Мелихове она заехала в мастерскую к Левитану. Тот рассказал, как тяжело переживает разрыв с другом. «А за чем дело стало? Поедемте!» — ответила Щепкина-Куперник. Чехов встретил их на крыльце, друзья пожали друг другу руки, и размолвка была забыта.
За все 20 лет знакомства Левитан не написал ни одного портрета Чехова, за исключением юношеских эскизов. Последней его работой, которая осталась у писателя как память о друге, стал пейзаж, который Левитан набросал на картоне в декабре 1899 года, когда гостил у Чехова в Ялте. Это была их последняя встреча: в августе 1900 года художника не стало.
Лев Толстой и Николай Ге
В 1882 году художник Николай Ге прочитал в одной из газет статью Льва Толстого о переписи населения в Москве. В ней писатель рассуждал о задачах социологии, утверждал, что необходимо было разрушить преграды, «которые воздвигли люди между собой, для того чтобы веселье богача не нарушалось дикими воплями оскотинившихся людей и стонами беспомощного голода, холода и болезней». Мнение Толстого произвело огромное впечатление на Ге:
Как искра воспламеняет горючее, так это слово меня всего зажгло. Я понял, что я прав, что детский мир мой не поблекнул… Я еду в Москву обнять этого великого человека и работать ему… Я стал его другом. Все стало мне ясно. Искусство потонуло в том, что выше его, несоизмеримо. Это была бесконечная радость…
И Ге действительно приехал к Толстому в гости. Воспоминания об их знакомстве оставила дочь писателя Татьяна:
Мне тогда только что минуло восемнадцать лет. Помню, как, вернувшись с катка, с коньками в руках, я направилась в кабинет отца и по дороге от кого-то из домашних узнала, что у него сидит художник Ге. Мне сказали, что он приехал из своего имения, Черниговской губернии, исключительно для того, чтобы познакомиться с отцом. Отец назвал меня Николаю Николаевичу, который ласково со мной поздоровался и, обратившись к отцу, сказал: «Вы так много для меня сделали и я так полюбил вас, что и я хочу сделать для вас что-нибудь, что мне по силам. Вот я вам ее напишу».
И он кивнул на меня головой.
Толстой, однако, попросил вместо дочери написать жену Софью Андреевну. Когда работа была почти готова, Ге заявил, что картина никуда не годится. Татьяна Толстая вспоминала: «Это невозможно, — говорил он. — Сидит барыня в бархатном платье, и только и видно, что у нее сорок тысяч в кармане. Надо написать женщину, мать. А эта ни на что не похоже». Портрет художник уничтожил и через несколько лет написал другой.
Толстой и Ге стали близкими друзьями, они полностью разделяли убеждения друг друга. Ге часто гостил в Ясной Поляне, и писатель говорил: «Если меня нет в комнате, Николай Николаевич может вам ответить: он скажет то же, что я».
Ге вслед за Толстым отказался от мяса, бросил курить, заинтересовался крестьянским трудом и даже научился класть печи. «Крестьянин должен знать и видеть, что в душе у меня есть Христос», — говорил он.
В 1884 году Ге написал портрет Толстого, в котором, по его собственным словам, передал «все, что есть самого драгоценного в этом удивительном человеке». «Я помню, как доволен был Ге тем, что во время работы отец иногда совсем забывал о его присутствии и иногда шевелил губами, разговаривая сам с собой», — писала Татьяна о работе над картиной. Толстой, в свою очередь, называл Ге «одним из величайших художников, делающим эпоху в искусстве».
Николай Ге скоропостижно ушел из жизни в 1894 году, Толстой пережил друга на 16 лет.
«Вы — самый странный человек из всех, что я знаю. Хорошо еще, что вы — гений», — эта фраза Эдгара Дега прекрасно описывает всех героев нашей публикации. Увлечения и привычки, фобии и причуды — раскрываем русских писателей, художников и композиторов с новой стороны.
Иван Крылов: пожары
Иван Крылов увлекался забавами из разряда «не для слабонервных». По воспоминаниям современников, Крылов не пропускал ни одного городского пожара. Ни проливной дождь, ни глубокая ночь, ни плохое самочувствие — ничто не могло его остановить. Как только раздавался звук набата, писатель поспешно собирался и ехал к месту возгорания, прибывая туда иногда раньше пожарных.
Страсть поэта к созерцанию бушующего огня не на штуку беспокоила его арендодателя. Чтобы обезопасить себя, он составил договор: в случае пожара Крылов должен был выплатить владельцу дома 60 тысяч рублей. Баснописец не задумываясь подписал бумагу, а заодно прибавил к цифре нулей: «Для того чтобы вы были совершенно обеспечены, я вместо 60 000 рублей поставил 6 000 000. Это для вас будет хорошо, а для меня все равно, ибо я не в состоянии заплатить ни той, ни другой суммы».
Николай Гоголь: тафофобия
У Николая Гоголя был целый комплект чудачеств и необычных привычек. Спал он сидя, работал — стоя, а обедал, уткнувшись подбородком в тарелку. Сам себе ставил заплатки на жилетах и вязал на спицах шарфы. Но всем своим особенностям, кроме одной, писатель придавал мало значения. По-настоящему мучила его тафофобия — боязнь быть похороненным заживо.
Говорят, что этот страх возник у Николая Гоголя из-за перенесенного в юности малярийного энцефалита. После этого он стал часто терять сознание и резко проваливаться в глубокий сон. Гоголь опасался, что в один из таких моментов его могут посчитать умершим и похоронят. Навязчивый страх писателя не давал ему покоя. Гоголь даже составил особое завещание: его должны были похоронить только при появлении признаков разложения.
«Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться».
Николай Гоголь
Антон Чехов: прозвища
Антон Чехов с опаской относился к слишком серьезным людям: «Если шуток не понимает — пиши пропало». Сам он постоянно над всеми подшучивал и всем придумывал смешные прозвища — в том числе и себе. Так появлялись многие его псевдонимы. Помимо всем известного «Антоша Чехонте» писатель подписывался как Шампанский, Шиллер Шекспирович Гете, Врач без пациентов, Крапива и Человек без селезёнки. Известно более 50 псевдонимов Чехова. Они должны были не только забавлять и интриговать читателя, но и давать ему возможность угадать автора юмористического рассказа.
Доставалось и его близким. Ольга Книппер стала обладательницей целой коллекции забавных прозвищ. Помимо ласковых обращений «милюся» и «балбесик», в переписке с Книппер Чехов использовал и другие любезности: «бабуся милая», «дуся моя насекомая», «кашалотик мой милый» и «крокодил души моей».
Для своих персонажей писатель собирал имена и фамилии, которые казались ему интересными, и слегка переделывал. Например, фамилия Чимша-Гималайский (рассказ «Крыжовник») — это ассоциация с фамилией сахалинского знакомого Антона Чехова — Римши-Пилсудского. Писатель возил его визитную карточку с собой и часто смеялся, приговаривая, что такой фамилии и в пьяном виде не выдумаешь.
Архип Куинджи: орнитология
Архип Куинджи любой компании предпочитал птичью. Среди знакомых он прослыл чудаком: художник любил подняться на крышу и сидеть там, разговаривая с пернатыми. Себя Куинджи называл «птичьим избранником» и утверждал, что птицы его понимают и питают к нему особенную любовь. Эту привязанность он заслужил не только задушевными беседами на крыше: каждый день для прокорма голубей и галок Куинджи покупал две французские булки и шесть кулей овса, а воронам доставалось еще и мясо.
Раненых птиц и насекомых художник забирал домой: он заклеивал бабочкам поврежденные крылья, делал перевязки воробьям, а горло одного больного голубя Куинджи вылечил путем трахеотомии. Этой операцией он очень гордился.
О своем увлечении ветеринарией художник говорил: «С детства привык, что я сильнее и помогать должен». Сохранилась карикатура, на которой иллюстратор Павел Щербов изобразил Архипа Куинджи в образе птичьего лекаря. Говорят, что художник не оценил юмора и со Щербовым общаться перестал.
Петр Чайковский: рефлексия и ипохондрия
По воспоминаниям современников, создатель балета «Лебединое озеро» страдал тяжелой ипохондрией. Даже полезная привычка гулять по два часа в день у него граничила с одержимостью. Ему казалось — проведи он на улице хоть минутой меньше, тотчас заболеет. Одержимый страхом серьезного недуга, Чайковский постоянно выискивал у себя различные симптомы и часто посещал врачей.
Психиатр уверял композитора, что физически тот совершенно здоров и все дело в его характере, но Чайковский не верил и регулярно менял докторов. К тому же он был буквально одержим рефлексией: постоянно анализировал свои поступки, недостатки характера воспринимал как настоящие пороки и винил себя во всех жизненных неудачах.
Композитор, известный всему миру, в письмах к друзьям давал себе множество отрицательных характеристик: «моя порочная натура», «я мерзкий» и «я гадкий».
Лев Толстой: активный отдых
Лев Толстой свободное от творчества время проводил на улице — он любил активный отдых и физический труд. По утрам писатель вместе с детьми делал гимнастику, упражнялся на турнике, висевшем между двух колонн в его комнате. До преклонного возраста граф сам объезжал норовистых лошадей, рубил дрова, выходил на косьбу вместе с крестьянами и катался на велосипеде. Его двухколесный транспорт и сегодня хранится в московском доме Толстого в Хамовниках.
Писатель любил длительные странствия — однажды он плавал в парусной лодке от Саратова до Астрахани. В дневнике записал: «Было очень поэтично и полно очарования для меня по новизне мест и по самому способу путешествия». А его послеобеденные прогулки часто растягивались часа на три, причем несколько раз Толстой уходил из Ясной Поляны пешком в Тулу. Свое пристрастие к физической активности писатель объяснял любовью к движению. Если же просидит целый день дома, утверждал он, — к вечеру будет раздражителен и не сможет уснуть.
«Для меня ежедневное движение телесной работы необходимо как воздух. При усидчивой умственной работе без движения и телесного труда сущее горе. Не походи, не поработай я ногами и руками в течение хоть одного дня, вечером я уже никуда не гожусь: ни читать, ни писать, ни даже внимательно слушать других, голова кружится, а в глазах звезды какие-то и ночь проводится без сна». Лев Толстой
Михаил Врубель: кутежи
Михаил Врубель не мог контролировать свой бюджет и рационально тратить средства. Месяцами он жил на копейки, урезая свои расходы до минимума. Но получив приличный гонорар за картину, мигом забывал о тяжелых временах и мог спустить все за один вечер. Константин Коровин, его сосед по мастерской, вспоминал, как Врубель потратил 20 рублей (немалые деньги по тем временам) на духи, чтобы вылить весь флакончик в таз и вымыться этой ароматной водой. «Потом затопил железную печь в мастерской и положил туда четыре яйца и ел их с хлебом печеные», — вспоминал Коровин.
Однажды на гонорар 5 000 рублей художник закатил пир в гостинице: с цыганами, оркестром, актерами, дорогим шампанским. На гулянье позвали всех постояльцев. Однако денег не хватило, и Врубелю пришлось напряженно работать еще несколько месяцев, чтобы выплатить долг. В другой раз художник устроил такую грандиозную гулянку, что не мог даже купить холст для новой картины. Тогда он стал писать поверх портрета одного купца, который долго ему позировал. Тот, увидев испорченную работу, долго ссорился с Врубелем и собирался даже судиться с ним.
...Репина Павел Михайлович Третьяков как-то боялся … например, боялся дать ему поправить его же собственные картины. Репин был художник размашистый, широкий. Ему ничего не стоило вместо того, чтобы поправить какое-нибудь небольшое место на картине, переписать гораздо больше. И переписывал он, как говорили знатоки, иногда и к худшему. На этой почве между Репиным и Третьяковым произошел серьезный конфликт. Я помню все подробности, потому что сам пострадал при этом.
Когда у нас появилась картина "Не ждали", вокруг нее поднялись большие разговоры. Художники и критики находили, что лицо человека, возвратившегося из ссылки, не гармонирует с лицами семьи. Об этом писали газеты и, слышно было, много спорили художники в Петербурге и в Москве. Однажды Третьяков, вернувшись из Петербурга, справился у меня, не был ли в галерее Репин. Похоже было, что он поджидал Репина в Москву.
И действительно, через несколько дней в галерею пришел Илья Ефимович, на этот раз с этюдником и красками. Как раз в этот день Третьякова дома не было, он уезжал куда-то на несколько дней.
— Жалко, что его нет. Ну, все равно. Дайте-ка мне лесенку, я должен сделать поправку на картине "Не ждали",— сказал он мне.
Мы знали, что Репин — близкий друг Третьякова и всей его семьи. Но как же все-таки разрешить поправку без особого разрешения Павла Михайловича? Мы смутились. Репин тотчас заметил наше, смущение, усмехнулся:
— Вы не беспокойтесь. Я говорил с Павлом Михайловичем о поправке лица на картине "Не ждали". Он знает, что я собираюсь сделать.
Раз так, делать нечего, — мы принесли ему лесенку, он надел рабочую блузу, поднялся к картине и быстро начал работать.
Не ждали
Меньше чем в полчаса голова ссыльного была поправлена. Окончим ее. Репин переходит с красками к другой cвоей картине "Иван Грозный и сын". Мы как ответственные хранители встревожились. Репин спокойно сказал нам:
— Вот я немного трону краской голову самого Ивана Грозного.
И действительно, "тронул", да так, что голова в тоне значительно изменилась.
Потом — к нашему ужасу — видим, Репин перетаскивает этюдник с красками к третьей своей картине "Крестный ход в Курской губернии"...
— Здесь я прибавлю пыли. Тысячная толпа идет, пыль поднимается облаком... А пыли недостаточно.
И действительно, прибавил много пыли над головами толпы. "Запылил" весь задний план.
Репин Илья Ефимович. Крестный ход в Курской губернии
В тот же день вечером, не повидавшись с Третьяковым, он уехал в Петербург и из Петербурга написал Третьякову, что сделал поправки.
Третьяков, увидев поправки, был возмущен до крайности — так ему не понравилось все, что сделал Репин на своих картинах. С укором он обрушился на нас:
— Как вы могли допустить? Мы пытались оправдаться
— Репин сослался на Вас.
Много дней потом, по утрам приходя в галерею, он останавливался перед картинами и принимался ворчать:
— Испорчены картины! Пропали картины! Репин писал Третьякову письма, но Третьяков не отвечал. Наконец, спустя несколько месяцев. Репин приехал в Москву специально с том, чтобы выяснить недоразумение. Когда он пришел в галерею, Третьяков позвал нас, то есть меня и Ермилова, в репинский зал.
— Подите-ка сюда, идите, мы сейчас устроим суд.
— И чем же вы нас обвиняете? — засмеялся Репин.
— А в том, Илья Ефимович, — отвечал ему очень серьезно Третьяков,— что вы самовольно сделали исправление на трех картинах, не принадлежащих Вам
— Разве это к худшему?
- Да, по-моему, к худшему. Лицо бывшего ссыльного мне не нравится. А ведь это же не мои картины, это всенародное достояние, и вы не имели права прикасаться к ним, хоть вы и автор.
— Ну, хорошо, хорошо. А в чем вы обвиняете вот их? — спросил Репин, показывая на нас.
— А в том, что они допустили вас к картинам. Они — ответственные хранители... Вы не имели права переписывать чужие картины, а они неправы; что допустили вас к поправкам.
— Значит, здесь для нас Сибирью пахнет? — пошутил Ренин.—Вот уж, действительно, не ждали.
Он хотел отделаться шуткой, но Третьяков был очень строго настроен. С тех пор он очень боялся давать Репину поправлять его собственные картины. Когда у Репина был куплен портрет Л.Н. Толстого, Третьякову показалось, что у Толстого очень румяное лицо. Особенно лоб. Лоб совершенно красный.
— Будто он из бани! — недовольно говорил Павел Михайлович.
Он все допрашивал нас:
— Вы видели Толстого. Не такой же у него румяный лоб?
— Да,— говорю — лоб не такой румяный.
— Ну вот, и мне так кажется. Придется исправить.
— Сказать Илье Ефимовичу? - спросил я.
— Ни в коем случае! Он все перекрасит и, может быть, сделает хуже.
Ходил он вокруг портрета с месяц и, наконец, однажды приказывает мне:
— Принесите-ка краски, масляные и акварельные. У меня всегда имелся ассортимент красок.
Несу палитру, Третьяков берет самую маленькую кисточку и начинает убавлять красноту на портрете Толстого. Румянец на лбу был залессирован. Так портрет и остался, поправленный Третьяковым.
Из воспоминаний Н.А.Мудрогеля "Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее".
Согласитесь, интересно было бы узнать, какими были любимые блюда великих людей. Оказывается, Толстой был ужасным сладкоежкой, а Пушкин спал и видел печёную картошку. Чем угощал гостей Сталин и как приготовить шоколадный кисель по рецепту Софьи Андреевны Толстой.
Как ни странно, несмотря на европейские ориентиры, одним из приверженцев русской кухни всегда оставался Пётр Великий.
По воспоминаниям его современника, механика Андрея Нартова, обычными «кушаньями» императора были студень, разносолы, квашеная капуста, кислые щи, каши и жаркое с огурцами и солеными лимонами. Перед тем, как есть, Пётр выпивал анисовую водку, а во время трапезы — квас. Публичные обеды с европейскими блюдами для иностранных гостей император предпочитал давать у Меншикова.
Картошечка для Пушкина
Больше всего Александр Сергеевич любил простые деревенские блюда: щи и зеленый суп с вареными яйцами, каши, рубленые котлеты с щавелем и шпинатом и др. Но, по воспоминаниям современников, наибольшее удовольствие ему доставляла запечённая картошка, которую он мог поедать в огромных количествах. Готовили её по традиционному рецепту: обваливали в кожуре в крупной соли и запекали в печи, поглубже закопав в золу. А на десерт поэт любил полакомиться вареньем из белого крыжовника.
Сладкоежка Лев Николаевич
Известный факт, что Лев Толстой не ел мяса. Все блюда, приготовленные в его доме, были из продуктов растительного происхождения, молока и яиц. Каждый день на завтрак он ел овсянку, простоквашу и яйца. Писатель не задумывался о количестве съеденного и мог легко выпить за один день до трех бутылок кефира, несколько чашек кофе, съесть рисовое пюре, пироги. Супруга, Софья Андреевна, очень переживала за желудок мужа. «Сегодня за обедом, — писала она в дневниках, — я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые… потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве».
Ещё Лев Николаевич очень любил сладкое. В доме всегда были орехи, финики и сухофрукты, а также варенье, в том числе «яснополянское». Скорее, это даже было ассорти из фруктов и ягод, так как в его состав входили дыня, вишня, яблоки, персики, сливы, крыжовник и абрикосы.
Сама Софья Андреевна вела «Поваренную книгу», в которой в конце концов собрала свыше 160 рецептов. Один из них, — шоколадный… кисель. Так, следует взять одну «дощечку» шоколада (две стандартные плитки), две чашки картофельной муки, чашку сахара и две бутылки молока (одна бутылка в те годы — около 0,75 литра). Шоколад натирался на тёрке, смешивался с крахмалом и сахаром и небольшим количеством молока. Остальное молоко кипятят и вливают туда получившуюся смесь. Напиток стоит мешать до густоты. Luisa Contreras, 2013 год
Шведский стол Сталина
К застольям у Сталина было довольно странное отношение: они начинались поздно вечером, длились долго, а столы буквально ломились от блюд, при этом сам вождь ел мало, предпочитая до отвала угощать приглашённых. Обычно на столы ставились буженина, рулеты из баранины или птицы, осетрина, пироги, рыба и, естественно, настоящие грузинские блюда — шашлык, лобио, пхали и др.
Анастас Микоян в своё время вспоминал, что в число любимых блюд Сталина входила рыба (замороженная нельма, дунайская сельдь, отварная). «Птицу любил: цесарок, уток, цыплят. Любил тонкие ребра барашка, сделанные на вертеле. Очень вкусная вещь. Тонкие ребра, мало мяса, сухо зажаренные. Это блюдо всем всегда нравилось. И перепела отварные. Это были самые лучшие блюда», — говорил он. Снимок из аккаунта Instagram shvepa, 2016 год
А генерал С. М. Штеменко, начальник оперативного управления Генштаба, который не раз трапезничал у Сталина на Ближней даче, в книге «Генеральный штаб в годы войны» рассказывал, что «обед у Сталина, даже очень большой, всегда проходил без услуг официантов. Они только приносили в столовую все необходимое и молча удалялись. На стол заблаговременно выставлялись и приборы, хлеб, коньяк, водка, сухие вина, пряности, овощи и грибы. Колбас, ветчин и других закусок, как правило, не бывало. Консервов он не терпел».
Ночные перекусы Гитлера
Интересный факт насчёт Адольфа Гитлера: известно, что у него были проблемы с селезёнкой, поэтому фюрер соблюдал строгую диету, за которой лично следил его повар. Но пару лет назад бывшая горничная Гитлера Элизабет Калхаммер рассказала журналистам, что по ночам, когда прислуга ложилась спать, фюрер пробирался на кухню и тайно поедал печенье и пирожные с кремом. По словам Калхаммер, специально для него повара готовили и оставляли перед сном на кухне «фюрерский пирог» с изюмом, яблоками и орехами.
Сытная ссылка Ленина
В семье будущего вождя распорядок дня был достаточно строгим: завтрак — в восемь утра (в праздники — в полдень). Обед в обычные дни — в два часа дня, а в праздники — в четыре. Ужин ежедневно накрывали в восемь-девять часов вечера. На столе регулярно появлялись овощные, крупяные и молочные супы, реже — щи и уха. Мясо обычно ели в варёном виде, рыбу — также варёной или копчёной. Кроме того, в ходу были молоко и куриные яйца, которые ели часто и в любом виде (яичница, омлет, вареные и т. д.). Культа хлеба в семье не было: в будние дни на обед ели только чёрный, а белый подавали к чаю или ужину.
Такой режим питания в целом благотворно сказывался на росших в семье детях, но как только будущий вождь лишился привычной домашней еды, поступив в Казанский университет, то практически моментально обзавёлся гастритом, из-за которого мучился впоследствии всю жизнь.
Как рассказывает известный исследователь разных видов кухни Вильям Похлебкин, «в конце 1895 года следует первый арест. В тюрьме гастрит Ленина вначале обостряется. Но регулярное русское тюремное питание (щи, каша) постепенно стабилизирует положение. И еще более благоприятные условия складываются для Ленина в ссылке.
Попав в Красноярске на частную квартиру с полным пансионом, т. е. с обильной русской кормежкой по четыре-пять раз в день и настоящим сибирским меню (щи грибные, телятина, рыба отварная, пироги, пельмени, шанежки, баранина с кашей и др.), Ленин восторженно пишет родным: „Живу хорошо, столом вполне доволен. О минеральной желудочной воде забыл и думать и, надеюсь, скоро забуду и ее название!“ Находясь в ссылке, почувствовал себя хорошо». Laurel F, 2005 год
А из напитков Ленин больше всего любил чай, порой очень крепкий. В эмиграции иногда пил пиво, а по возвращении в Россию, по свидетельству Вячеслава Молотова, вино, но не увлекался этим.
Показ рекламы - единственный способ получения дохода проектом EmoSurf.
Наш сайт не перегружен рекламными блоками (у нас их отрисовывается всего 2 в мобильной версии и 3 в настольной).
Мы очень Вас просим внести наш сайт в белый список вашего блокировщика рекламы, это позволит проекту существовать дальше и дарить вам интересный, познавательный и развлекательный контент!
Смех
Интерес
Вдохновение
Красота
Умиление
Радость
Удивление
Трогательно
Гнев
Отвращение