Образ гейши окутан множеством мифов и стереотипов, во многом сформированных популярной культурой. Фильмы и книги часто представляют их в искаженном свете, создавая неверные представления о роли и жизни этих японских артисток. Разберем распространенные заблуждения о гейшах и выясним, какова была их настоящая роль в японском обществе.

Вопреки распространённому заблуждению, проститутками или куртизанками гейши не были. Само слово гейша буквально означает «человек искусства». Эти женщины занимались тем, что развлекали гостей на банкетах о‑дзасики у знатных господ, где служили музыкантшами, танцовщицами и комедиантками, разливали напитки и вели светскую беседу.

Кроме того, гейши помогали устраивать различные салонные игры наподобие тосэнкё (бросание веера в цель) или японских аналогов «камень, ножницы, бумага» и поили сакэ проигравших. Они обеспечивали музыкальное сопровождение банкета, играя на сямисэнах (что‑то вроде японской балалайки), ко‑цузуми (японском барабане, который держат на плече) и фуэ (флейте). А если гостям хотелось посоревноваться в сложении хайку, рисовании или танцах, гейши тоже в нём участвовали.

Гейшу правильнее сравнивать с ведущей, певицей, танцовщицей, аниматором и хостес (и всё это в одном флаконе), чем с проституткой.

Если бы гейша захотела оказывать услуги сексуального характера, то подвергла бы себя риску, так как законом ей было запрещено заниматься проституцией и даже показываться рядом с юдзё — так в Японии назывались настоящие ночные бабочки. Конечно, вряд ли этот запрет ни разу не нарушался, но всё же он имел место.

Возможно, миф о том, что юдзё и гейши — одно и то же, появился благодаря американским военным после Второй мировой войны. Многие проститутки тогда выдавали себя за гейш, чтобы больше заработать, хотя не имели на это права. Американцы же не особенно разбирались, кто есть кто, и поэтому стали смешивать эти понятия.

2. Гейша — исключительно женская профессия

Когда мы говорим «гейша», то обязательно подразумеваем японку со странной причёской и с лицом, покрытым белой пудрой. Штука в том, что это не обязательно должна быть женщина.

Первыми гейшами были мужчины — их называли тайкомоти, что с японского переводится как «носитель барабана», или хокан — «шут». Это были комедианты, музыканты, актёры и знатоки чайной церемонии. Они рассказывали шутки и веселили гостей в знатных домах. Или неприличными анекдотами зазывали посетителей в кабаки и бордели.

Профессия эта зародилась аж в XII веке, и тогда хоканов называли добосю — «товарищ», так как они не только развлекали хозяев, но и были им советниками, собеседниками и компаньонами, с которыми не скучно проводить время. Позже, с окончанием периода Сэнгоку в начале XVII века, стали появляться и шуты‑женщины. Первую из них звали Касэн — она была проституткой, но смогла выплатить долг по контракту и, обретя свободу, стала первой гейшей.

Сейчас в мире осталось порядка пяти тайкомоти. Они занимаются организацией праздников, конкурсов и работают ведущими. Вы можете даже посмотреть на их выступления на YouTube. Может быть, это развеселит тех, кто знает японский.

Кроме того, мужчинами‑гейшами можно назвать хусуто — это такие японские мальчики, которые за отдельную плату могут сводить вас на свидание, наговорить комплиментов и выпить с вами.

3. Гейши всегда носят грим

Гейш всегда представляют носящими традиционный макияж о‑сирой (по‑японски это значит «белый»), в основе которого воск. Губы же окрашивали красной помадой из сафлора — бэни.

Однако, вопреки убеждениям, гейши наносили макияж не всегда. В основном лицо белили майко, ученицы гейш, и начинающие гейши, а опытные дамы гримировались только на особенно важные церемонии. Начиная с определённого возраста, грим не носили совсем, так как считалось, что красота взрослой женщины не нуждается в том, чтобы подчёркивать её косметикой.

Точно так же дела обстояли и с волосами: сложную причёску с обилием украшений сооружали неопытные майко. А взрослые женщины, прошедшие обучение, носили причёску попроще, симада. Гейши в возрасте же вообще просто собирали волосы в «ракушку».

4. Все гейши были красивы и юны

С точки зрения японцев в стародавние времена, гейши действительно были украшением любого праздника. Вот только их представления о красоте несколько отличались от наших.

В древности гейши в силу издержек своей профессии страдали от проблем с кожей. Из‑за того, что их макияж содержал свинцовые белила, до XX века женщины зачастую зарабатывали отравление свинцом. Грим, которым они пользовались, тоже был весьма специфическим: например, угуису‑но‑фун, косметический продукт, изготавливался из экскрементов камышовки (это такая птица).

Слово «угуису‑но‑фун» переводится как «соловьиный помёт». И в Японии считалось престижным и модным мазать лицо такой штукой, якобы придававшей коже гладкость и белизну. Правда, современные исследователи сомневаются, что содержащиеся в птичьих экскрементах мочевина и гуанин полезны для кожи, но зато благодаря высокому pH угуису‑но‑фун использовали также для отбеливания простыней.

Из‑за сильного натяжения в причёсках волосы у гейш со временем начинали выпадать, но они умудрялись даже гордиться своими залысинами.

Они считались признаком того, что гейша достаточно пробыла в ученицах, а следовательно, безупречно обучена. Места с выпавшими волосами прикрывали париками.

С возрастом гейши зачастую отказывались от подобных издевательств над собой и начинали придерживаться более естественного облика. Многие из них продолжали работать до старости. Более того, зрелые дамы в роли гейш японцами ценились больше: считалось, что только с возрастом красота женщины раскрывается полностью.

Самая старая гейша из известных сейчас, Юко Асакуса, дожила до 96 лет. Она родилась в 1923 году и начала заниматься своей профессией с 16 лет, причём продолжала это делать до самой смерти в 2019‑м.

Так что, если вы пригласили гейшу, не факт, что вас посетит молодая красотка, поющая звонким голосом. Возможно, это будет дама в возрасте, виртуозно разливающая чай и рассказывающая истории.

5. Гейше достаточно улыбки, чтобы очаровать мужчину

Ещё один момент, добавляющий пикантности образу гейши, — её улыбка. Однако она была вовсе не так пленительна, как мы считаем.

Гейши следовали японскому обычаю чернить зубы — охагуро. В качестве красителя использовали соки разных трав и плодов, а также жидкость из галлов — паразитических образований на листьях растений, вызванных вирусами, бактериями, грибками и членистоногими. Это не особо приятная процедура.

Для приготовления охагуро краситель в специальной ёмкости смешивали с водой и сакэ, а затем туда помещали раскалённые ржавые железные стержни. Всё это добро неделю выдерживали и после этого заливали в рот. Да, японцы странные.

Вам вряд ли захочется поцеловать гейшу, потому что зубы с охагуро неприятно пахнут. В 1870 году делать охагуро запретили всем дворянам, включая членов императорской семьи. Видимо, даже императора раздражает запах изо рта.

А вот проститутки‑юдзё зубы чернили редко. Поэтому охагуро ассоциировали с порядочностью замужних женщин, у которых стойкость краски на зубах символизировала верность мужу.

6. Гейши всегда ярко и вычурно разодеты

Обычно в фильмах гейш представляют как дам не только с неестественным макияжем, но и чрезвычайно ярко и эффектно одетых. Но это совсем не так. Цветасто одевались юдзё (проститутки) и ойран (более дорогие проститутки).

Среди гейш же яркие разукрашенные кимоно носили только ученицы и начинающие гейши. Более опытные женщины одевались проще и скромнее. Сравните, например, одежду и причёску гейши и ойран на изображении выше: у первой однотонное кимоно и простая причёска, а у второй цветастый наряд и покрытые украшениями волосы.

Кроме того, ойран и юдзё по вполне понятным причинам завязывали пояса своих кимоно так, чтобы их легко можно было развязать. Гейш же одевал специальный гардеробщик, отокоси, и они не могли снять пояс без посторонней помощи.

7. Все гейши — японки

Когда Япония была изолированным и замкнутым государством, куда не было хода гайдзинам, так и было. Но начиная с 1970‑х годов среди гейш появились и представительницы других стран. Естественно, они брали себе японские псевдонимы, как и полагается в этой профессии.

Среди гейш были замечены гражданки США, Китая, Румынии, Украины, Перу и Австралии. Они проходили обучение в специальных домах окия, а потому имели полное право именоваться гейшами.

8. Гейш продавали в рабство

Из‑за фильма «Мемуары гейши», основанного на одноимённом романе, многие считают, что маленьких девочек буквально продавали в рабство их обедневшие родители. Но это тоже не совсем так.

Многие новенькие девушки попадали в дома гейш (так называемые окия) вполне добровольно, чтобы подзаработать и получить образование и профессию. Другие ученицы‑майко были дочерями взрослых гейш, и им их ремесло доставалось по наследству. Хотя часто бывало и так, что гейшами становились бедные девушки, у которых не было другого способа расплатиться с долгами (это явно лучше, чем быть юдзё).

Кстати, Минэко Ивасаки, ставшая прообразом героини «Мемуаров гейши», была возмущена тем, как там изобразили гейш. Она подала в суд на автора романа Артура Голдена, а затем написала свою книгу «Настоящие мемуары гейши».

Сейчас гейшами становятся по своему желанию девушки, достигшие 15 лет. И перед этим они обязательно должны получить школьный аттестат.

9. Гейш больше не осталось

Если вы думаете, что гейши давно канули в историю, то сильно ошибаетесь: они существуют в Японии и по сей день! Они устраивают чайные церемонии и служат в традиционных японских ресторанах, а также работают музыкантами, комедиантами и тамадами.

Правда, настоящие гейши сегодня редки, и количество их снижается. Так что, если вы окажетесь в Японии, то вам скорее всего придётся делать селфи с раскрашенной девушкой‑аниматором, не имеющей представления о древнем восточном искусстве.

Ложь — неотъемлемая часть человеческого общения, независимо от того, осознаем мы это или нет. Мы можем приукрашивать факты, скрывать правду или вводить в заблуждение ради собственных целей. Но что говорит наука о механизмах лжи? Почему люди обманывают, как наш мозг реагирует на ложь, и можно ли распознать обманщика? Давайте разберемся, что скрывается за этим феноменом с научной точки зрения.

1. Человек учится обманывать уже в 2–3 года

В одном из экспериментов детям 2–3 лет предложили игру: не подглядывать за игрушкой, пока взрослый «не видит». Но большинство малышей всё же подсматривали. Когда их спросили об этом, 75% двухлеток честно признались, а вот среди трёхлетних «нарушителей» 80% солгали. Правда, поддерживать ложь им было сложно. На вопрос «Какая это игрушка?» большинство участников выпаливали правду, забыв, что «не видели» её.

Почему трёхлетки врут лучше? Всё дело в исполнительных функциях мозга — навыках, которые позволяют контролировать поведение. Чтобы соврать, нужно подавить правду, придумать альтернативу и запомнить ложь, чтобы не запутаться. У двухлеток это пока выходит слабо.

Ещё в одном исследовании дети трёх лет прятали конфету в одну из двух чашек, пока экспериментатор не смотрел. Затем взрослый открывал глаза и спрашивал, где лакомство. Если ребёнок указывал на правильную чашку, угощение доставалось экспериментатору, если на неправильную — самому ребёнку.

Сначала почти все проигрывали, честно признаваясь, где спрятали награду. Но через 10 дней большинство детей научилось врать. Те, кто схватывал быстрее, обладали развитой теорией сознания — понимали, что другие не в курсе их мыслей.

К 4 годам дети учатся учитывать, что собеседник может не знать правды: «Мама не видела, как я взял конфету, — значит, можно соврать». А к 7–8 годам они уже мастерски поддерживают легенду, не путаясь в деталях.

2. Мужчины лгут чаще, женщины — реже и неохотнее

Мы все лжём, вне зависимости от гендера. Но некоторые исследования показывают, что мужчины всё-таки обманывают чаще. Женщины же в целом предпочитают говорить правду, даже если это не приносит им пользы.

Почему так происходит? Одно из главных различий — это мотивация.

Мужчины склонны лгать ради своей выгоды. К примеру, в экспериментах, где был вариант соврать, чтобы получить больше денег или ресурсов, они делали это чаще, чем женщины. Учёные связали это с уверенностью в себе. Участники-мужчины, как правило, считали, что могут лгать убедительно. Женщины, наоборот, сомневались в своей способности обманывать и выбирали не делать этого.

Ещё интересно, что мужчины чаще лгут сами себе. Они больше, чем женщины, готовы преувеличивать свои достижения. Это связано с нарциссизмом, который чаще наблюдается именно у мужчин. Женщины, как правило, более критично относятся к себе и поэтому реже сталкиваются с самообманом.

Но важно помнить, что все люди разные, и не считать, что мужчины по определению патологические лжецы, а женщины — идеально честные. Каждый человек уникален, и его поведение зависит от множества факторов, а не только от пола.

3. Чем чаще мы говорим неправду, тем проще это становится делать в будущем

Представьте, что вы впервые соврали кому-то из близких, чтобы избежать неприятного разговора. Живот в этот момент скрутило от страха, а голос дрожал. Но через неделю вы повторяете ложь — и уже не так нервничаете. А через месяц обман становится почти рефлексом. Учёные выяснили: наш мозг буквально осваивает ложь, как любой навык.

Всё дело в амигдале — участке мозга, который отвечает за страх и тревогу. Когда мы врём впервые, амигдала активно реагирует: «Стоп! Это опасно!» Мы чувствуем вину и дискомфорт. Но так не будет происходить всегда. В эксперименте 2016 года участники, которые лгали ради денежного выигрыша, уже через несколько попыток заметили, что их страх уходит. Их амигдала «притуплялась», и они врали смелее. Как будто мозг говорил: «Раз последствий нет, можно продолжать». Этот эффект учёные называют нейропластичностью.

Каждая новая ложь укрепляет нейронные пути, связанные с обманом.

Со временем вам уже не приходится преодолевать внутренний барьер — мозг автоматически выбирает ложь как привычный сценарий.

Но есть и хорошая новость. Точно так же можно прокачать честность. В исследовании Чикагского университета участники, которые целенаправленно говорили правду несколько дней, обнаружили: искренность приносит больше радости, чем они ожидали. Люди реже конфликтовали, а их отношения укреплялись. Мозг, получая положительную обратную связь, начинал воспринимать правду как более выгодную стратегию.

4. Негативные эмоции сложнее подделывать, чем позитивные

Сможете ли вы изобразить грусть? Нахмурьте брови, опустите уголки губ — вероятно, что-то всё равно выглядит неестественно. А вот фальшивая улыбка даётся куда проще. Почему?

В эксперименте 2008 года участники получили задание скрыть свои настоящие чувства, глядя на эмоциональные фото — например, отрубленной руки и играющих щенков. Все испытуемые, как ни старались, допускали промахи: например, в момент фальшивого страха уголки рта непроизвольно дёргались вверх. И особенно это касалось негативных эмоций — грусти, отвращения, страха.

Оказалось, мышцы, отвечающие за эти выражения, сложнее контролировать сознательно. Например, для искренней печали нужно синхронно напрячь внутренние мускулы лба и опустить брови — это редко получается при обмане.

В 2012 году исследователи проверили наблюдения в реальной жизни. Они анализировали записи телеобращений родственников пропавших людей. Примерно половину из них позже признали виновными в убийстве тех, кого они якобы искали. Оказалось, что, даже когда на кону была их свобода, лжецы не могли убедительно изобразить горе.

А вот счастье мы подделываем регулярно — вежливо улыбаемся коллегам или незнакомцам.

Со временем мозг запоминает этот шаблон, делая фальшивые улыбки почти неотличимыми от настоящих. Но даже здесь есть подвох: учёные обнаружили, что при любых поддельных эмоциях, включая радость, люди чаще моргают. Это бессознательная реакция стресса.

5. Детектор лжи можно обмануть

Полиграф, или детектор лжи, давно стал символом раскрытия обмана в фильмах и сериалах. Но на деле он не определяет обман, а всего лишь фиксирует три вещи: дыхание, пульс и потоотделение. Эти параметры могут меняться не только в момент вранья, но и из-за волнения, страха или даже влюблённости в тестирующего. Например, если вы нервничаете на допросе, датчики засекут учащённое сердцебиение и экзаменатор решит, что вы лжёте. А если вы спокойный социопат, то пройдёте тест без проблем.

Перед основными вопросами во время полиграф-проверки обычно задают контрольные — вроде «Вы когда-нибудь нарушали ПДД?». Большинство людей врут тут, чтобы казаться идеальными, и полиграф запоминает, как выглядит их реакция на ложь. Потом, на важных вопросах, экзаменатор сравнивает эти данные. Но если специально натренироваться дышать чаще или кусать язык во время контрольных вопросов, ваши «честные» ответы покажутся более нервными, чем основные. Так вы запутаете машину.

Несмотря на это, полиграфы до сих пор используют при приёме на работу в полицию или спецслужбы. Хотя учёные давно доказали: точность этих тестов можно сравнить с гаданием на кофейной гуще.

Лев Толстой – один из самых известных русских писателей, но его личность окутана множеством мифов. Одни считают его религиозным фанатиком, другие – убеждённым пацифистом, а кто-то вспоминает о его страсти к азартным играм. Где правда, а где вымысел? Разберем 8 популярных мифов о Льве Толстом и выясним, каким он был на самом деле.

Православная церковь предала Льва Толстого анафеме

Не совсем

Он много писал о своих расхождениях с православной церковью. В 1901 году Синод опубликовал определение, заявляя, что «граф Толстой… намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию Православною… Почему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею».

Формально это была лишь констатация отпадения писателя от православия. Сам он прокомментировал определение так: «Если оно хочет быть отлучением от церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение; если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и ее догматы, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется».

Поскольку власти опасались делать из Толстого гонимого мученика за идею, анафема — церковная «высшая мера», полное отлучение от церковного общения и осуждение души на вечную гибель — официально не провозглашалась.

Писатель был убежденным вегетарианцем

Да

По крайней мере, в пожилом возрасте. Толстой считал воздержание начальной ступенью к добродетельной жизни. И первое, чему, по мнению писателя, должен научиться человек, — это умеренность в еде, в том числе отказ от мяса.

Считается, что на взгляды Толстого повлияли знакомство с индийской философией и встреча с писателем-вегетарианцем Владимиром Гейнсом (издававшимся под псевдонимом Вильям Фрей), который рассказал Льву Николаевичу о теории и практике вегетарианства.

Толстой изменял супруге и имел много внебрачных детей

Нет

До женитьбы на Софье Андреевне Берс Толстой вел довольно свободный образ жизни, однако после свадьбы граф хранил верность супруге (по крайней мере, так он писал в дневнике, не предназначенном для чужих глаз, за два года до смерти). Единственный внебрачный ребенок Толстого, о котором достоверно известно, от яснополянской крестьянки Аксиньи, родился за два года до помолвки и женитьбы графа.

Писатель отказался от авторских прав на все свои произведения

Да

Толстой считал собственность злом и последовательно от нее избавлялся. Так, в 1883 году он передал права на все свои произведения супруге. В 1891-м Лев Николаевич публично отказался от авторских прав на сочинения, написанные и изданные с 1881 года. А в пояснительной записке к последнему завещанию, составленному за несколько месяцев до смерти в 1910-м, Толстой пожелал, чтобы все труды, уже напечатанные и еще не изданные, не были после его кончины чьей-либо частной собственностью.

Толстой ходил босиком и носил крестьянскую одежду

Не совсем

Писатель вел, как бы сейчас сказали, минималистский образ жизни, уважал неприхотливый крестьянский быт. При этом его одежда была простой, но не мужицкой: рубахи, впоследствии прозванные толстовками, отличались от крестьянских косовороток.

Как писал шурин графа, Степан Берс: «Костюм его — серая фланелевая, а летом парусинная блуза своеобразного фасона, которую умела сшить только одна старуха Варвара из яснополянской деревни». Миф о привычке обходиться без обуви появился после того, как Илья Репин написал Толстого босым. Лев Николаевич был недоволен, что читатели стали представлять его таким, поскольку на самом деле редко ходил босиком.

Писатель не был погребен на кладбище

Да

Такова была его воля. «Во всем мире нет более поэтичной, более впечатляющей и покоряющей своей скромностью могилы, чем эта. Маленький зеленый холмик среди леса… ни креста, ни надгробного камня с надписью, ни хотя бы имени Толстого», — отметил в 1928 году австрийский прозаик Стефан Цвейг.

Толстой пожелал, чтобы его похоронили в лесу Старый Заказ, вблизи оврага. Там он в детстве искал «зеленую палочку», спрятанную старшим братом Николаем, который утверждал, что записал на ней рецепт всеобщего счастья. Кроме того, Толстой просил, чтобы все было обставлено как можно проще: без венков, цветов, речей, некрологов и даже отпевания. Это были первые в России похороны известного человека, проведенные без соблюдения православных ритуалов.

Лев Толстой был революционером

Нет
Назвав писателя «зеркалом русской революции», Ленин вовсе не утверждал, что Толстой был идеологом движения 1905–1907 годов. Наоборот, по мнению Владимира Ильича, «противоречия во взглядах» Льва Николаевича созвучны настроениям крестьянства, которое оказалось недостаточно готовым к борьбе. Революцию живой классик «явно не понял», «явно отстранился» от нее, заявлял Ленин.

Сам Толстой в те годы был убежден, что необходимость радикальных перемен в Российской империи назрела, но правильными считал ненасильственные методы. «Противоречие в том, как и всегда, что люди насилием хотят прекратить, обуздать насилие», — записал он в дневнике за 1905–1906 годы.

Лев Николаевич проиграл усадебный дом в карты

Не совсем

Толстой действительно в молодости был азартным игроком, однако здания из родового поместья писатель лишился не потому, что использовал его в качестве ставки.

Дом в Ясной Поляне и несколько небольших имений графу пришлось продать, поскольку нужны были деньги на издание журнала для солдат, а когда на этот проект не дали разрешение власти, Толстой потратил средства на уплату карточных долгов. Покупатель, помещик Павел Горохов, вывез здание из поместья. Впоследствии Толстой сожалел, что пришлось продать дом, где прошло его детство, но так и не выкупил его назад.

Автор текста:Евгения Андреева

Самураи были наемными убийцами? Они правда не боялись смерти? И могли остановить удар катаны хлопком ладоней? А еще у них был свой кодекс чести? Разбираемся, что из этого правда, а что нет.

Легенда 1. Самураи были наемными убийцами

Вердикт: это неправда.

Наемными убийцами были ниндзя, а самураи — профессиональными воинами. Их нанимали для охраны дворца, на службу в личную гвардию, для решения земельных конфликтов, усмирения восстаний и защиты внешних границ. Воинов (в том числе женщин-воительниц) обычно называли буси или цувамоно — «человек с оружием». Самураями их стали называть в период Хэйан (794–1185). Само слово «самурай» означало «человека на службе» — чиновника ниже шестого (реже пятого) придворного ранга.

Поэтому служащие самураи были как среди воинов, так и среди низшей придворной знати. Именно самурай в образе жалкого чиновника, а не храброго воина, желающий только одного — до отвала наесться каши, описан в повести Акутагавы Рюноскэ «Бататовая каша».

Профессия воина изначально не считалась привилегированным занятием, поскольку была связана с убийством живых существ (что осуждалось буддизмом) и загряз­нением кровью и смертью (неприемлемо в синто). Это стало одной из причин выделения военных домов букэ в отдельное сословие. В конце XII века военный дом Минамото захватил власть и установил сёгунат — граждан­ская и военная власть стали принадлежать сёгуну (военному правителю, который для легитимации своей власти получал от императора должность «великого пол­ководца, покорителя варваров» сэйи тайсёгун) и его ближайшим совет­никам. Эта форма правления просуществовала почти семь столетий.

В период Эдо (1603–1867), когда были выделены четыре сословия — воины, крестьяне, ремесленники и купцы, — слово «самурай» стало означать исклю­чительно представителя привилегированного военно-служилого сословия. Тогда же вести о самураях широко разнеслись за пределами Японии. В первом японо-порту­гальском словаре, составленном иезуитским миссионером из Нагасаки в 1603 году, слово «буси» переводится как «солдат» (soldado), а «самурай» — «дворянин, уважаемый человек» (fidalgo, homem honrado).

Легенда 2. Самураем мог стать кто угодно

Вердикт: это верно лишь отчасти.

Первыми профессиональными воинами часто становились охотники, умевшие обращаться с оружием. Возможно, поэтому самым распространенным оружием до периода Эдо были лук и стрелы. Когда в период Камакура (1185–1333) при­шли к власти дома, специализировавшиеся на военном деле, между самураями и простолюдинами была проведена четкая грань. В отличие от последних самураи имели фамилию и низший придворный ранг. Однако постепенно эта грань размывалась. Известны случаи, когда в провинциях слуги самураев — выходцы из крестьян — сами становились самураями благодаря усердной службе.

В период «воюющих провинций» (1467–1590), когда владетельные князья сэнгоку даймё сражались друг с другом, в самураи стали брать не только профессиональных воинов, но и крестьян. Именно они пополняли ряды пехотинцев-копейщиков асигару. Выходцев из крестьян называли «новые самураи» (син-дзамураи) или «земельные самураи» (дзи-дзамураи).

Вербовкой простых крестьян в солдаты занимался знаменитый полководец Ода Нобунага — один из трех объединителей Японии. Его преемник Тоётоми Хидэёси был низкого происхождения, но благодаря военным заслугам и амби­циям он возвысился до поста «великого мини­стра» (дайдзё дайдзин) и получил фамилию Тоётоми. Придя к власти, бывший простолюдин Хидэёси приказал изъять мечи у крестьян, а самураям запретил заниматься земледелием. Низкоранговые самураи в свободное от войн время занимались обработкой земли, чтобы прокормить себя, однако теперь им при­шлось выбирать — быть крестьянином или самураем, материально зависимым от ратного дела и своего сюзерена.

В период Эдо, когда воины стали привилегированным сословием, возможность войти в их круг по-прежнему была — например, можно было стать приемным сыном самурая за деньги или выкупить родословную разорившегося самурая. Кроме того, родословную можно было украсть. Так, например, сделал герой эпической кинодрамы «Семь самураев» (1954) режиссера Акиры Куросавы. Сын крестьянина Кикутиё, желая присоеди­ниться к самураям, показывает свою родословную, но его поднимают на смех: согласно бумагам, Кикутиё всего 13 лет. В конце концов самураи (на самом деле бродячие самураи без хозяина, то есть ронины) принимают Кикутиё в отряд, но на флаге обозначают его треугольником, а себя — законнорожденных самураев — кружками.

Легенда 3. Среди них было много поэтов и философов

Вердикт: это так, но с одним нюансом.

Провинциальные самураи низших рангов часто не имели доступа к образо­ванию, поэтому среди них не было поэтов и философов. Для знатных воинов, как и для придворной аристократии, стихосложение, считавшееся признаком образованного человека, составляло часть повседневной жизни. В стихах писали послания возлюбленным, восхищались красотой природы или проща­лись с миром накануне ритуального самоубийства. Образованные самураи владели искусством чайной церемонии и каллиграфии, разбирались в конфу­цианской философии и классической литературе Китая и Японии, покрови­тельствовали изящным искусствам и дзэнским монастырям.

«Не овладев кистью, не овладеешь и оружием», — писал в наставлении к своему младшему брату военачальник Имагава Рёсюн (1325–1420). «Путь учености», в том числе знание поэзии, так же важен, как и «путь воина», подчеркивал дру­гой военачальник, Ходзё Соун (1432–1519). Его наставления стали образцом морали для самураев следующих столетий. О его внуке Ходзё Удзиясу говорили, что он прекрасен обликом, когда читает стихи, но грозен, как легендарные военачальники китайской династии Хань, когда берет в руки меч или алебарду. Своего апогея эти идеи достигли в период Эдо. Известный мастер меча Миямото Мусаси (1584–1645) писал, что «путь воина» — это слияние «путей кисти и меча».

Кроме того, знатные воины любили участвовать в поэтических состязаниях рэнга.

Например, о грозном военачальнике Оде Нобунаге рассказывают, что в 1568 году, когда он во главе войска вошел в столицу Киото, многие предста­вители знати пришли к нему на поклон. Среди них был мастер рэнга Сатомура Дзёха. Он преподнес Нобунаге два развернутых веера со сло­вами: «Если возь­мете два веера, то сегодня наступит радость». Нобунага понял скрытый смысл, поскольку «два веера» — это омоним слова «Япония» ([нихон]), а «сегод­няшний день» — слова «столица» ([кё]), и закончил стих словами: «С этими веерами будут резвиться тысячи поко­лений» После этих слов жители столицы увидели в жестоком военачальнике мудрого правителя и выдохнули с облегчением.

Легенда 4. Они не боялись смерти

Вердикт: это не совсем правда.

Отсутствие страха перед лицом смерти считалось одной из доблестей воина. Буддийский монах и поэт конца XIII — начала XIV века Ёсида Кэнко писал:

«Но заслужить славу можно лишь после того, как поломаешь в битве меч, истратишь все стрелы и в конце концов, не покорившись врагу, без колебаний примешь смерть. Пока ты жив, похваляться воинской доблестью не следует».

Отношение к смерти в Японии во многом определялось философией буддизма: жизнь мимолетна, а смерть — путь к новому рождению.

Трактат «Хагакурэ» («Сокрытое в листве»), записанный со слов Ямамото Цунэтомо, начинается словами: «Я постиг, что путь самурая — это смерть». Это знаменитое изречение стало лозунгом пилотов-камикадзе во время Второй мировой войны. Всемирно известный писатель Юкио Мисима, который совершил сэппуку (в Японии так называют харакири) во имя идеалов бусидо (см. ниже), называл этот трактат источником своего вдохновения. Однако в «Хагакурэ» помимо восхваления благородной смерти описаны случаи, когда приговоренные к сэппуку самураи теряли рассудок и ползали по земле от страха.

Эстетика смерти самурая — миф, созданный в мирную эпоху Эдо. Легко говорить, что путь самурая — это смерть, когда не нужно смотреть ей в глаза каждый миг. В XIV–XVI веках, когда реальные самураи сражались в крово­про­литных битвах, не каждый был готов спокойно расстаться с жизнью. А тем более — за своего господина.

Смерть, даже самая героическая, лишена для воина всякого смысла, если о ней никто не знает:

«Тем временем господин Ямада бился так, что его как будто вот-вот охватит пламя, и зарубил множество врагов, но увидел, что ни выше, ни ниже по течению своих уже не осталось, опечалился: „Я, Сигэсада, собирался погибнуть в бою — но что ж погибать, когда вокруг нет никого из своих“».

Легенда 5. У них был свой кодекс чести — бусидо

Вердикт: это отчасти правда.

Бусидо — миф, созданный самураями в мирный период Эдо, чтобы оправдать свое привилегированное положение. Кроме того, своды правил, основанные на конфуцианских ценностях, были попыткой обуздать молодых самураев, которые говорили «только о денежных вопросах, прибылях и убытках, стилях одежды или о любовных похождениях».

Идеальному самураю предписы­вались беспрекословная верность своему господину, сыновья почтительность, самопожертвование и отсутствие страха смерти. Широкую известность бусидо получило в период японского милитаризма (1920–1945), чтобы укрепить национальный дух и продемонстрировать Западу уникальность японской культуры. Учебники истории того времени утверждали, что самоотвер­жен­ность японского народа и безоговорочная преданность императору были взращены в колыбели бусидо. Японист Александр Мещеряков справедливо отмечает: «Самурайский дух ста­новился духом нации, духом народа. Этот дух был агрессивен и нетерпим».

Мировую известность бусидо получил благодаря Нитобэ Инадзо, чей портрет сейчас украшает банкноту в пять тысяч йен. Он преподнес мировому читателю идеалы бусидо (в буквальном переводе — «путь воина»), сопоставимые с прин­ципами европейского рыцарства, как основу морали японского общества и источник «души Японии». Написанная Нитобэ на английском языке книга «Бусидо: душа Японии» вышла в Нью-Йорке в 1899 году и только спустя 10 лет была переведена на японский.

Главные идеи «Бусидо» Нитобэ имеют мало общего с моральными прин­ци­пами реальных самураев: они были более прагматичными. Так, в «Настав­лениях господина Гокуракудзи» Ходзё Сигэтоки (1198–1261) вместо слепого следования воле своего господина описывает представления о взаимных обязательствах вассала и его сюзерена (тип вассальных отношений, установ­ленный Минамото Ёритомо). Кроме того, самураи средневековой Японии не гнушались разбоем и захватом чужих земель.

Легенда 6. И только одно оружие — катана: они могли остановить ее удар хлопком ладоней!

Вердикт: это неправда.

На протяжении долгого времени главным оружием самурая были лук и стрелы, а не меч. Воинское ремесло и образ жизни воина именовали «путь коня и лука» (кюба-но мити), потому что воины были конными лучниками. В наши дни древнее искусство стрельбы из лука верхом (ябусамэ) можно увидеть в святи­ли­щах как ритуаль­ное действо. Конных японских лучников, несущихся навстречу врагу, мы ви­дим на иллюстрированных свитках о монгольском нашествии конца XIII века «Моко сюрай экотоба» (самурай Такэдзаки Суэнага заказал их, чтобы увековечить собственные подвиги и получить награду).

С XIV века во время боя начинают использовать «длинный меч» дайто, однако управлять лошадью и сражаться с мечом в руке было неудобно, поэтому в массовых сражениях главным оружием оставался лук, а также копье. Воина, первым сокрушившего врага в бою, почетно называли «первый всадник» (дайити нори) или «первое копье» (дайити яри).

Меч использовали во время ближнего боя после того, как всадник спешивался с лошади. Такая техника боя отличалась от европейской, что сильно удивило португальского иезуита Луиша Фройша (1532–1597), в то время проповедо­вавшего в Японии. Мечом отрубали головы поверженным врагам, чтобы потом, вымытые и позолоченные, предъявить их сюзерену как свидетельство воинских заслуг.

Катана (фактически — двуручная сабля с изогнутым клинком) становится главным оружием и подтверждением социального статуса самурая в эпоху Эдо, поэтому ее хранили как важную семейную реликвию. В это же время разра­ба­тывается искусство владения мечом и открываются школы додзё, обучающие фехтованию на бамбуковых мечах. То, что самурай может остановить катану противника, зажав ее между двух ладоней, — сильное преувеличение.

Легенда 7. Совершить харакири — это честь для самурая

Вердикт: это правда, но есть один нюанс.

Главная цель харакири (как уже упоминалось выше, в Японии распространен другой вариант этого слова — сэппуку), или ритуального самоубийства через вспары­вание живота, — обнажение в буквальном смысле своей души (счита­лось, что она находится в животе) и демонстрация верности. Ритуальное самоубийство сэппуку было привилегией сословия самураев. Если самурая приговаривали к казни, то совершение харакири было честью, в отличие от позорного обезглавливания. Более того, наследники осужденного самурая не лишались наследства и фамилии, если он совершал сэппуку.

В период междоусобных войн самураи совершали самоубийства не из сооб­ражений чести, а чтобы избежать плена и казни. Они считали, что лучше убить себя самому, чем дать это сделать врагу.

Легенда 8. На самом деле самураи были несвободными — у каждого из них был хозяин

Вердикт: это отчасти правда.

Само слово «самурай» предполагает наличие господина, которому он «служит» (сабурау). При этом самураи, находящиеся на службе у даймё — властителей провинций, — не были от них полностью зависимы. Более того, они могли поменять хозяина. О самурае периода «воюющих провинций» говорили, что он словно «перекати-поле» (ватаримоно), то есть мог перейти к более сильному покро­вителю или тому, кто больше платил. Самураи XIV–XV веков сражались ради выгоды и славы, не стремясь при этом умереть ради сюзерена. Это наглядно демонстрирует эпизод из «Записей о смуте годов Дзёкю»:

«Огасавара сказал:
— Мир Саха 
— место бренности. Что нам делать, господин Такэда?

Такэда отвечал:
— Слушайте, господин Огасавара. Дело-то вот какое. Если победит Камакура — примкнем к камакурскому войску, а будет побеждать столичное войско — примем сторону столицы. Так уж заведено у тех, кто берет в руки лук и стрелы, господин Огасавара!» 

Более того, у «добродетельного» даймё также имелись обязательства по отно­шению к самураю — быть сострадательным, не убивать всех пленников и принимать ронинов из чужих земель.

В период Эдо пропагандировалась другая воинская этика: «У самурая двух господ не бывает» (Буси ва никун ни мамиэдзу). Самурай, зависимый от своего сюзерена материально, следуя идеалам того времени, должен был всецело посвятить себя служению и безоговорочно подчиняться воле своего хозяина. Утратив хозяина (например, когда тот лишался статуса и имущества в резуль­тате разжалования), он становился ронином — бродячим самураем. Без жало­вания, но с фамилией и правом на ношение меча они искали новые средства к существованию. Те, кто был рангом ниже, делали бумажные зонтики или собирали экскременты на продажу (за них хорошо платили и использовали как удобрение) — это, например, изображено на гравюре Утагавы Хирокагэ. Те, кто рангом выше и образованнее, открывали школу боевых искусств (додзё) или общеобразовательную «храмовую школу» (тэракоя) для простолюдинов. Известные ученые-конфуцианцы Ямага Соко и Араи Хакусэки были из числа таких ронинов.

Легенда 9. Они никогда не нападали сзади

Вердикт: это еще один миф, созданный в эпоху Эдо.

Честные поединки хороши в битве один на один, но не в массовом сражении. Например, в одном из источников о нападении монголов на Японские острова хорошо показана невозможность благородного поединка:

«Внук верховного командующего страны Солнечных Корней Сёни Нюдо Какуэ, который был всего лишь двенадцати-тринадцати лет отроду, пустил сигнальную стрелу с небольшим наконечником, как требовал обычай обмена стрелами. Монголы лишь рассмеялись. Они застучали в барабаны, забили в гонги и стали бросать бумажные и же­лезные снаряды. Кони воинов страны Солнечных Корней испугались грохота и заметались. Воины не могли удержать коней и направить их на врага. Монголы стали пускать стрелы, наконечники которых были смазаны ядом.
<…> Когда воины противника отступали, то бросали железные снаряды, которые затмевали свет, а грохот от них вызывал смятение и страх. Наши воины были ослеплены и оглушены, они не могли определить, где запад, а где восток».

В мирную же эпоху Эдо благородство самурая, возведенное в ранг морального закона, нередко уступало место подлости. Пример такой самурайской «добле­сти» описывается в «Хагакурэ». Однажды самурай совершал прогулку на лодке по реке Сумида. Один из пассажиров стал издеваться над остальными. Когда он подошел к борту, чтобы помочиться, самурай аккуратно отрубил ему голову, и она упала в реку. Чтобы люди не заметили, он быстро прикрыл тело вещами, а затем попросил капитана похоронить убитого. Капитан так и сделал, но самурай отрубил голову и ему.

Такое поведение самурая противоречит моральным принципам периода расцвета воинской культуры эпохи Камакура. В «Наставлениях господина Гокуракудзи» Ходзё Сигэтоки подчеркивает, что совершать убийство можно только из чувства долга, но не ради забавы. Сострадание нужно испытывать даже к простолюдинам, следуя заповедям буддизма и конфуцианства.

Легенда 10. И носили маски демонов, чтобы напугать соперника

Вердикт: это правда.

Помимо шлема самураи носили маски (мэнгу). Они закрывали лицо полностью или частично. Маски знатных воинов и военачальников выполнялись на заказ из кожи и металла, покрывались лаком и украшались. Пышные усы, оскален­ные золотые зубы, высунутый язык и даже морщины — внешне они напоми­нали маски театра.

Однако маски надевались не только для защиты, они должны были устра­шать врагов и наделять владельцев магической силой, поэтому особой популярностью пользовались личины демона или мифиче­ского существа с длинным носом или клювом — тэнгу. В период Эдо маски были частью парадного доспеха и подчеркивали статус владельца.

Проверка на прочность легенд о завещании, самоубийстве, надгробии Булгакова, а также о Сталине и котиках.

Часто думают, что Булгаков был кошатником, и, на первый взгляд, этому множество подтверждений. Самый знаменитый персонаж свиты Воланда — кот Бегемот — одновременно и автор самых известных афоризмов («Не шалю, ни­кого не трогаю», «Кот — древнее и неприкосновенное животное», «Разве я поз­волил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»). Вторая жена Булгакова Любовь Белозерская вспоминала, что прототипом Бегемота стал серый котенок Флюшка, украденный с их форточки неизвестным злодеем. В квартире Булга­кова на Большой Пироговской кроме Флюшки жили еще кошки — Булгаков иногда сочинял за них записки жене. Например, когда ее долго не было дома:

«Токуйю маму
Выбрассит вяму
Уважающийся Кот

P. S. Паппа Лег
спат его
Ря»

В действительности отношения Булгакова с домашними животными были сложнее. В детстве и юности у него дома в Киеве не держали ни кошек, ни со­бак. Они появились только в середине 1920-х, когда писатель женился на Бело­зерской. Она вспоминала позднее:

«Кошку Муку Михаил Афанасьевич на руки никогда не брал — был слишком брезглив, но на свой письменный стол допускал, подкладывая под нее бумажку».

Гораздо дружелюбнее Булгаков был со щенком Бутоном, принесенным как-то с улицы и ставшим всеобщим любимцем. На двери квартиры Булгаковых одно время даже висела карточка «Бутон Булгаков. Звонить два раза», но она вызва­ла недоумение у фининспектора, и ее сняли.

И в прозе Булгакова самые пронзительные моменты связаны именно с соба­ками. Сразу вспоминаются, конечно, «милейший пес» Шарик из «Собачьего сердца», превращенный в «такую мразь, что волосы дыбом встают», то есть в человека с навсегда врезающимся в память «вчера котов душили, душили», и преданная остроухая собака Понтия Пилата Банга, разделившая с хозяином двенадцать тысяч лун одиночества в горах («кто любит, должен разделять участь того, кого он любит»).

Менее известен пес Жак из фантастической пьесы Булгакова «Адам и Ева» — его хозяин изобрел средство против смертоносного газа, но не успел спасти верную собаку, когда весь Ленинград погиб от внезапной атаки:

«Е ф р о с и м о в. <…> Жак освещает мою жизнь… (Пауза.) Жак — это моя собака. Вижу, идут четверо, несут щенка и смеются. Оказывается — вешать. И я им заплатил двенадцать рублей, чтобы они не вешали его. Теперь он взрослый, и я никогда не расстаюсь с ним».

Настоящим другом в художественном мире Булгакова оказывается именно собака.

Булгаков и морфий

Один из наиболее мощных мифов о Булгакове — это миф о писателе-морфини­сте, сочинившем свои самые сильные вещи в измененном состоянии сознания. Часто поклонники писателя именно этим объясняют дьявольскую силу булга­ковского романа и его мистическое визионерство. Этот миф, как и многие дру­гие, имеет реальную основу, но причудливым образом искаженную и заново рассказанную.

Впервые эта тема зазвучала в 1927 году с публикацией повести «Морфий» в журнале «Медицинский работник». Повесть примыкает к циклу во многом автобиографических рассказов «Записки юного врача» — в них Булгаков опи­сывает свою работу врачом в селе Никольском Сычевского уезда (Смоленская губерния) в 1916–1917 годах. Именно там он случайно инфицировался дифте­ритом, был вынужден ввести себе антидифтеритную сыворотку — и потом морфий, чтобы избавиться от мучительных болей.

Привыкание произошло быстро и незаметно. Булгаков безуспешно пытался справиться с зависимостью и, видимо, тайно от родных ездил в московскую клинику для лечения или консультации, но безрезультатно. Самым тяжелым временем для него стала ранняя весна 1918 года, когда писатель вернулся до­мой в Киев. Потрясение от революции и болезни совпало с Гражданской вой­ной и ее ужасами, насильственной мобилизацией, — все эти впечатления тща­тельно описаны и проанализированы в повести «Морфий».

Однако почти чудом Булгакову удалось вылечиться от морфинизма — осенью 1921 года он приехал в Москву уже здоровым человеком. Так что здесь можно сказать точно: Булгаков под кайфом ничего не писал. Это самый настоящий миф.

Булгаков и самоубийство

Еще один миф о Булгакове связан со смертоносным оружием. В своих мемуарах литературовед Владимир Лакшин приводит рассказ третьей жены Булгакова Елены Сергеевны о том, как Булгаков в самое тяжелое время, когда он практи­чески был объявлен вне закона, собирался стреляться, а потом передумал и в знак судьбоносных перемен выбросил револьвер в пруд:

«В 1929 году, „лишенный огня и воды“, Булгаков готов был наняться рабочим, дворником — его никуда не брали. После разговора по теле­фону со Сталиным, когда ему была обещана работа в Художественном театре, он бросил револьвер в пруд. Кажется, в пруд у Новодевичьего монастыря».

У нас нет других прямых свидетельств об этом случае. Достоверно известно лишь одно: револьвер (или браунинг) был важным мотивом в жизни Булгакова и постоянно повторяющейся деталью в его произведениях.

У самого Булгакова был, по-видимому, браунинг еще со времен Гражданской войны: его упоминает его первая жена Татьяна Лаппа, описывая их киевскую жизнь в 1918 году. Именно браунинг фигурирует в рассказе «Вьюга», главный герой которого, молодой врач, заблудившись в метель, отстреливается от стаи волков. В другом произведении, «Я убил», врач Яшвин рассказывает, как он из браунинга застрелил жестокого полковника, истязавшего людей.

Оружие у Булгакова тесно связано и с темой самоубийства. Из браунинга застрелился доктор Поляков в повести «Морфий»; о самоубийстве размышляет (и крадет браунинг у друга) главный герой и альтер эго автора писатель Максу­дов в романе «Записки покойника»; Воланд в одной из редакций романа «Ма­стер и Маргарита» дает поэту револьвер.

Сам Булгаков в юности стал единственным свидетелем самоубийства школь­ного товарища, с которым он сидел за одной партой. Эта смерть потрясла Булгакова-врача. Татьяна Лаппа вспоминала позднее:

«Когда Михаил вошел, тот лежал в постели — видимо, раздетый. Миха­ил хотел закурить. Борис сказал:
— Ну, папиросы можешь взять у меня в шинели.
Михаил полез в карманы шинели, стал искать и со словами „Только тепейка (так называли они на гимназическом, видимо, еще жаргоне копейку) одна осталась“ повернулся к Борису. В этот момент раздался выстрел».

В феврале 1940 года смертельно больной писатель спрашивал жену Елену Сергеевну: «Ты мо­жешь достать у Евгения 

револьвер?»

Мысль о самоубийстве впервые появилась у Булгакова в 1930 году: доведенный до отчаяния, фактически погибающий («мой корабль тонет») писатель написал знаменитое письмо правительству СССР. В очень откровенном и подробном письме Булгаков объяснял полную свою невозможность быть писателем в СССР, пророчил собственную скорую гибель и просил отпустить его за грани­цу. Письмо было адресовано в том числе Сталину, Молотову, Кагановичу, Ка­линину и Ягоде. В дни, когда писатель напряженно ждал ответа и решения своей участи, пришло известие о самоубийстве Владимира Маяковского. 18 апреля в квартире Булгакова раздался телефонный звонок, и уже на следую­щий день Булгакова приняли на работу во МХАТ ассистентом-режиссером.

Возможно, в действительности Булгаков не выбрасывал револьвер в пруд после решающего звонка. Мы даже не знаем точно, приехал ли он в Москву с брау­нингом, или оружие кануло в Лету вместе с окончившейся Гражданской вой­ной и приключениями Булгакова на Кавказе.

Несомненно одно: весной 1930 года Булгаков был готов к смерти, и самоубий­ство виделось ему почти единственным выходом из невыносимого положения.

Булгаков и Сталин

Когда заходит речь о взаимоотношениях Булгакова и Сталина, первое, что при­ходит в голову, о чем говорят или спрашивают, — это «общеизвестный факт», что Сталин очень любил «Дни Турбиных» и смотрел спектакль во МХАТе 15 раз. Иногда появляются формулировки «более 15 раз», «более 16» и даже «более 20 раз»! Об этом (почти всегда вскользь и в скобках) упоминают булга­коведы, специалисты по театру и литературные критики. Автор книги о Булга­кове и театре Анатолий Смелянский замечает: «Один из самых внима­тельных зрителей „Турбиных“ (он смотрел спектакль не менее пятнадцати раз), Сталин…»

Об этом же как о само собой разумеющейся и всем известной вещи пишет Вла­димир Лакшин, предваряя небольшой заметкой сборник воспоминаний о Бул­гакове: «Известно, что Сталин, судя по протоколам спектаклей МХАТа, смотрел „Дни Турбиных“ не менее 15 раз». Это, кажется, единственный раз, когда вме­сте с упоминанием этих цифр появилась туманная ссылка на загадочные про­токолы МХАТа.

По-видимому, этот миф уходит корнями в 1969 год, когда появилась статья Виктора Петелина о Булгакове «М. А. Булгаков и „Дни Турбиных“» («Огонек», 1969, том XI), в которой сообщались именно эти сведения о 15 посещениях Сталиным спектакля «Дни Турбиных».

В коллекции Музея Булгакова хранится статья о Булгакове, в которой рядом со ссылкой на статью Петелина ясным почерком второй жены Булгакова Любови Евгеньевны Белозерской твердо выведено: «Это липа!»

Возможно, когда-нибудь таинственные протоколы спектаклей МХАТ отыщутся в архиве театра, но пока мы можем лишь повторить вслед за Любовью Белозер­ской: «Это липа».

Булгаков и Гоголь

Булгаков любил Гоголя и был знатоком его произведений. Гоголевские инто­нации слышны в рассказах и повестях Булгакова, в его письмах друзьям и до­машних семейных шутках. В 1922 году Булгаков напечатал фельетон «Похо­ждения Чичикова» о том, как оборотистый помещик объявился и широко раз­вернулся в нэповской Москве. Писатель любил читать этот рассказ на своих литературных вечерах. В начале 1930-х годов Булгаков написал для МХАТа инсценировку «Мертвых душ», сочинял киносценарий по «Мертвым душам». Третья жена Булгакова Елена Сергеевна уже в 1930-е годы дала ему прозвище Капитан Копейкин, а друг Булгакова, художник Петр Вильямс, уверял писа­теля, что тот пишет, как Гоголь.

На могиле писателя на Новодевичьем кладбище стоит надгробный камень — «Голгофа». По распространенному преданию, эта гранитная глыба стояла рань­ше на могиле Гоголя. С разными вариациями эта история повторяется в воспо­минаниях критика Владимира Лакшина и актера Григория Конского. Сейчас этот миф о мистической посмертной связи Гоголя и Булгакова стал широко известным фактом и практически общим местом.

Истоки этого мифа объясняются в письме Елены Cергеевны Булгаковой брату писателя Николаю:

«Я никак не могла найти того, что бы я хотела видеть на могиле Ми­ши — достойного его. И вот однажды, когда я по обыкновению зашла в мастерскую при кладбище Новодевичьем, — я увидела глубоко запря­тавшуюся в яме какую-то глыбу гранитную. Директор мастерской на мой вопрос объяснил, что это Голгофа с могилы Гоголя, снятая с мо­гилы Гоголя, когда ему поставили новый памятник. По моей просьбе, при помощи экскаватора, подняли эту глыбу, подвезли к могиле Миши и водрузили. <…> Вы сами понимаете, как это подходит к Мишиной могиле — Голгофа с могилы его любимого писателя Гоголя».

Однако правда ли это, неизвестно. Рассказ директора мастерской — един­ственное свидетельство происхождения камня, да и то ненадежное, никаких подтверждений этой легенде до сих пор не найдено. Возможно, на могиле Булгакова действительно стоит камень с могилы Гоголя — а возможно, это обычный гранит, превратившийся со временем в мощный культурный символ.

Как известно, действие «Мастера и Маргариты» начинается на Патриарших прудах. Сцена с трамваем, головой Берлиоза и Аннушкиным маслом едва ли не самая известная в романе — ее знают даже те, кто никогда не читал «Масте­ра и Маргариту». Ходил ли на Патриках трамвай? Конечно, ходил, уверенно отвечают читатели.

В действительности все обстоит, как обычно, немного сложнее. Булгаков почти всегда точен в городских деталях (исключение составляют лишь несколько адресов) — в романе с легкостью узнается Москва 1930-х годов. Тем удивитель­нее, что о трамвае на Малой Бронной не известно почти ничего. То есть изве­стно, что трамвайных путей сейчас там нет, а дальше начинаются версии и до­гадки. С одной стороны, на московских картах тех лет трамвайные пути на Пат­риарших не обозначены. Первая жена Булгакова, жившая с ним на Большой Са­довой, утверждает, что никаких трамваев на Малой Бронной отродясь не быва­ло. Значит, Булгаков придумал этот трамвай?

С другой стороны, булгаковед Борис Мягков разыскал газетную заметку 1929 года, в которой сообщалось о скором появлении трамвайной линии на Ма­лой Бронной и Спиридоновке. Значит, не придумал? Но была ли построена эта линия — неизвестно.

И тогда появилась третья версия: трамвай ходил, Булгаков все правильно напи­сал, но это была грузовая линия, поэтому на картах ее не обозначали. В пользу этой версии, как кажется, говорит фотография с раскопок на Малой Бронной, на которой отчетливо видны старые рельсы, но достоверность этой фотогра­фии тоже вызывает вопросы.

Тем не менее трамвай стал одним из устойчивых московских мифов — на Чи­стых прудах трамвай маршрута «А» начали называть «Аннушка», и это еще больше запутало дело. Если Берлиоза убили на Патриарших, почему «Аннуш­ка» на Чистых? Или это были Чистые пруды? А где тогда сами пруды?

Простая, казалось бы, история в действительности оказывается загадочной и неясной. Сейчас можно сказать лишь одно: никаких достоверных свидетель­ств существования трамвайных линий, описанных Булгаковым, пока не обнару­жено. Скорее всего, трамвайные пути были придуманы для чрезвычайно эф­фектной сцены на любимых писателем Патриарших.

Булгаков: человек и пароход

Все перечисленные мифы объединяет одно обстоятельство — так или иначе они имеют под собой хотя и зыбкое, но все же реальное основание. Одновре­менно с такими мифами существуют истории, появление которых совершенно не поддается никакому логическому объяснению. Точнее их было бы называть уже даже не мифами, а полноценными мистификациями.

Один из таких невероятно популярных сюжетов называется «Тайное завещание Мастера» (иногда «Неизвестное завещание Булгакова»). Якобы Булгаков заве­щал половину своих гонораров за роман «Мастера и Маргарита» (когда его напечатают) тому, кто первым после публикации романа придет на его могилу и возложит цветы. Журналист Владимир Невельский первым пришел на моги­лу Булгакова и повстречал одиноко стоящую у могилы женщину — вдову писа­теля Елену Сергеевну. Она настойчиво попросила у него адрес и телефон, а спу­стя несколько дней прислала большой денежный перевод. (Никто из поклонни­ков этой истории не задался вопросом, что делала на кладбище Елена Сергеев­на и сколько месяцев ей пришлось стоять неподалеку от могилы, ожидая пер­вого почитателя с цветами.) На полученные таким удивительным образом деньги Владимир Невельский купил катер и назвал его «Михаил Булгаков» 

. Катер, к удовольствию петербургских зевак, ежедневно доставлял журналиста из Лисьего Носа 

на работу — редакцию на набережной реки Фонтанки.

Как часто бывает в таких случаях, детали трогательного повествования варьи­руются: годом встречи с Еленой Сергеевной на кладбище называется то 1969-й, то 1968-й (роман печатался в журнале «Москва» в ноябре 1966-го и январе 1967-го); вдова писателя то звонит в Ленинград по телефону, чтобы рассказать Невельскому о завещании, то присылает письмо; часто в истории фигурируют три белые хризантемы и даже букетик мимозы из романа.

Как и положено легенде, часть ее посвящена обстоятельному рассказу о том, как было утрачено главное сокровище и почему не сохранились доказатель­ства. Катер Булгакова якобы со временем износился — «обветшалый корпус» сожгли мальчишки, а бережно сохраненный журналистом фрагмент борта с буквами в итоге потерялся. В архиве Елены Сергеевны не сохранилась по­сланная ей фотография легендарного катера, как, впрочем, не найдены и следы переписки героев этой истории. Стоит ли говорить, что сама вдова Булгакова нигде и никогда не упоминала этот мелодраматический сюжет.

Совсем недавно дочь уже покойного Владимира Невельского рассказала, что это действительно была мистификация — всю историю от начала и до конца придумали и пустили в народ ее отец с приятелем. Тем не менее легенда пере­жила своих создателей и до сих пор согревает сердца многих поклонников Михаила Булгакова.

Составила Мария Котова

В подражание Окуджаве

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек, -
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне, -
Грубая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась — и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
Баба как баба, и что её ради радеть?! -
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и ещё документы, -
Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу -
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то чёрную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так — ничего.

Правда смеялась, когда в неё камни бросали:
«Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё...»
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами её.

Стервой ругали её, и похуже чем стервой,
Мазали глиной, спускали дворового пса...
«Духу чтоб не было, — на километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа!»

Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама — пропилась, проспалась догола.

Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, -
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла -
И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет, -
Правда, в речах его правды — на ломаный грош:
«Чистая Правда со временем восторжествует, -
Если проделает то же, что явная Ложь!»

Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.
Могут раздеть, — это чистая правда, ребята, -
Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь — а конём твоим правит коварная Ложь.

Владимир Высоцкий

Я ненавижу в людях ложь,
Она порой бывает разной,
Весьма искусной или праздной
И неожиданной как нож.
Я ненавижу в людях ложь,
Ту, что считают безобидной,
Ту, за которую мне стыдно,
Хотя не я, а ты мне лжёшь.

Я ненавижу в людях ложь,
Я негодую и страдаю,
Когда её с улыбкой дарят,
Так, что сперва не разберёшь.
Я ненавижу в людях ложь,
От лжи к предательству полшага,
Когда-то всё решала шпага,
Но для тебя тот стиль негож.

Я ненавижу в людях ложь,
Она порой бывает разной,
Весьма искусной или праздной
И неожиданной как нож.
Я ненавижу в людях ложь,
Я не приемлю объяснений,
Ведь человек, как дождь весенний,
А как он чист, весенний дождь!

А. Дементьев