Александр Сергеевич Пушкин — фигура, окутанная легендами и восхищением. Его строки каждый из нас знает наизусть, а его жизнь и смерть до сих пор вызывают споры. Вокруг поэта сложилось множество мифов, которые часто переплетаются с реальными фактами, превращая его образ в нечто мифологическое. Но что из этого правда, а что — лишь художественный вымысел? Давайте разберемся в самых распространенных мифах и настоящих фактах о Пушкине.

Нет

Хотя поэт «неполиткорректно» назвал себя «потомком негров безобразным», внешность Пушкина была вполне европеоидной. Жена его друга, Вера Нащокина, писала о поэте: «Невысок ростом, шатен, с сильно вьющимися волосами, с голубыми глазами…» Два самых известных прижизненных портрета Пушкина, созданные Василием Тропининым и Орестом Кипренским, свидетельствуют о том же. В детстве Александр Сергеевич и вовсе был чуть ли не блондином. В стихотворении «Мой портрет», которое Пушкин написал в 14 лет, есть строки: «У меня свежий цвет лица, русые (blonds) волосы и кудрявая голова».

2. Пушкин вел свой род от карфагенского полководца Ганнибала

Нет

Прадед Пушкина по линии матери, «арап Петра Великого» Абрам Ганнибал — эфиоп знатного рода, подростком попавший в Россию. Африканец получил имя Петр Петрович Петров, но предпочитал зваться Абрамом.

Не ранее 1723 года он стал подписываться фамилией Ганнибал — по мнению писателя Владимира Набокова, изучавшего родословную Пушкина, в память об африканском стратеге III–II веков до н. э. А в «Немецкой биографии» Абрама, составленной его зятем Адамом Роткирхом, уже утверждалось, будто арап Петра — прямой потомок полководца, что, как выразился Набоков, «конечно же, чушь».

Первые стихи Пушкин писал на французском языке

Да

Старшая сестра поэта Ольга вспоминала, что Александр еще до поступления в лицей, лет в 10–12, сочинял стихотворения и даже пьесы на французском по примеру отца и дяди.

Пушкин Написал скабрезную поэму «Лука Мудищев»

Нет

Стиль анонимной поэмы заметно уступает в изяществе языку даже самых фривольных произведений Пушкина. Вероятным автором «Луки…» чаще называли Ивана Баркова, служившего секретарем у Михаила Ломоносова и писавшего «срамные оды», но тоже напрасно: некоторые реалии, упомянутые в поэме, относятся ко времени, когда этого сочинителя уже не было в живых.

По третьей версии, «Луку Мудищева» мог сложить еще один «поэт-хулиган» — дядя Александра Сергеевича, Василий Пушкин, однако убедительных доказательств этому не найдено.

Пушкин воевал

Да

По крайней мере, пытался. Приехав на Кавказ в 1829 году, во время Русско-турецкой войны, поэт в ходе путешествия присоединился к действующей армии, где служил его брат Лев.

Уже на следующий день Александру Сергеевичу роли наблюдателя показалось мало. По свидетельству его товарища, поэт, услыхав выстрелы, вскочил на коня и рванулся навстречу турецкому отряду, атаковавшему русские передовые цепи. К счастью, подоспела кавалерия, и турки отступили. Поэт не успокоился и после этого участвовал в набегах русских на турецкие части.

У Пушкина был роман с агентом Третьего отделения

Да

С полькой Каролиной Собаньской поэт познакомился в 1821 году. Сохранились черновики его страстных писем к этой женщине, ей через девять лет после знакомства Александр Сергеевич посвятил стихотворение «Что в имени тебе моем?..».

Каролина долгие годы была любовницей графа Ивана де Витта, который шпионил за декабристами и Пушкиным. Знавший Собаньскую мемуарист Филипп Вигель сообщал, что возлюбленная служила графу секретарем, строчила по его просьбе доносы, а «потом из барышей и поступила она в число жандармских агентов». Сохранились письма первых лиц Российской империи, подтверждающие агентурную работу Каролины в царстве Польском.

Пушкина от ареста по делу декабристов спас заяц

Не совсем

По легенде, за пару дней до восстания декабристов Пушкин, находившийся в ссылке в Михайловском, нелегально выехал в Петербург, но заяц перебежал ему дорогу, что считалось дурной приметой, и суеверный поэт повернул назад. В 2000 году близ Михайловского зайцу поставили памятник: если бы не он, Пушкин наверняка вышел бы с друзьями на Сенатскую площадь, был бы арестован, сослан в Сибирь, а то и казнен.

Однако друг поэта Сергей Соболевский писал, что заяц перебежал дорогу не на пути в столицу, а когда Пушкин ходил попрощаться с соседями. Вернувшись, поэт еще собирался в Петербург, но занемог слуга, а в воротах усадьбы встретился поп (еще одна скверная примета), и только после этого Пушкин решил остаться. Соседка поэта Мария Осипова сообщала, что он встретил зайца (причем три раза) и священника, но выехать в столицу Пушкин, по ее словам, пытался уже после восстания.

Гадалка предсказала поэту опасность, подстерегающую его на 37-м году жизни

Да

В 1819 году Пушкин посетил известную петербургскую ворожею, услугами которой пользовался сам царь, — Шарлотту (Александру) Кирхгоф. Пророчество поэт пересказал нескольким друзьям, в том числе Соболевскому, который передавал слова гадалки так: «…проживет долго, если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, или белой головы, или белого человека». Жорж Дантес, смертельно ранивший поэта на дуэли, был блондином.

Пушкин ревновал жену к Николаю I

Вероятно

У Натали Пушкиной было много воздыхателей (которых она часто обсуждала с мужем), и самым опасным из мужчин, оказывавших ей знаки внимания, был император. Отказать венценосному ловеласу решилась бы не всякая женщина. В письмах поэт неоднократно предупреждал юную супругу: не кокетничай с царем.

«Патент на звание рогоносца», из-за которого Пушкин, придя в ярость, в первый раз вызвал на дуэль Дантеса, содержал намек на роман супруги поэта с самодержцем.

Масон Дантес подстроил гибель Пушкина по поручению ордена

Нет

В начале XIX века в Российской империи была повальная мода на масонство. В ложах состояли многие родственники Пушкина, включая отца и дядю, друзья поэта, преподаватели и соученики в лицее. Сам Пушкин в 1821-м вступил в кишиневскую ложу «Овидий», не просуществовавшую и года.

Современные конспирологи видят в дуэли с Дантесом хитроумную операцию по устранению масонами бывшего «брата», игнорируя личные обстоятельства участников этой истории. Итальянский славист Серена Витале опубликовала частные письма Дантеса, свидетельствующие, что страсть француза к жене Пушкина, ставшая в конечном счете причиной рокового поединка, была совершенно искренней, но роман с Натали не входил в планы офицера.

Дантес не был убит Пушкиным на дуэли, потому что надел под сюртук «бронежилет»

Нет

Некоторые пушкинисты предполагали, что барон Геккерн специально добился для Дантеса отсрочки поединка на две недели, чтобы успеть приобрести кольчугу, другие заявляли, будто дуэлянт каким-то непостижимым образом спрятал под сюртуком кирасу…

Исследователь Игорь Стрежнев выяснил, что легенду о панцире, заказанном для противника Пушкина у архангельских оружейников, запустил в литературных кругах в 1930-е годы насмешливый скептик, поэт Владимир Жилкин. На самом деле для дворянина пушкинского времени подобные уловки на дуэлях были просто немыслимы.

Автор текста: Николай Федоров

Весна – время пробуждения природы, яркого солнца и, конечно, перелётных птиц, возвращающихся домой. Их звонкие голоса наполняют воздух радостью и надеждой. Вдохновлённые этим чудесным временем, поэты во все времена воспевали весенних птиц, их лёгкость, свободу и мелодичное щебетание. Пусть эта подборка стихов поможет прочувствовать атмосферу весны и подарит вам тёплое настроение!

Скворец

Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты - наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.
Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.

Николай Заболоцкий

Ласточка

Травка зеленеет,
Солнышко блестит;
Ласточка с весною
В сени к нам летит.
С нею солнце краше
И весна милей...
Прощебечь с дороги
Нам привет скорей!
Дам тебе я зерен;
А ты песню спой
Что из стран далеких
Принесла с собой.

Алексей Плещеев

Белый лебедь

Белый лебедь, лебедь чистый,
Сны твои всегда безмолвны,
Безмятежно-серебристый,
Ты скользишь, рождая волны.
Под тобою - глубь немая,
Без привета, без ответа,
Но скользишь ты, утопая
В бездне воздуха и света.
Над тобой - Эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою.
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.
Символ нежности бесстрастной,
Недосказанной, несмелой,
Призрак женственно-прекрасный
Лебедь чистый, лебедь белый!

Константин Бальмонт

Птичка

В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!

Александр Пушкин

Жаворонок

На солнце темный лес зардел,
В долине пар белеет тонкий,
И песню раннюю запел
В лазури жаворонок звонкий.
Он голосисто с вышины
Поет, на солнышке сверкая:
Весна пришла к нам молодая,
Я здесь пою приход весны.
Здесь так легко мне, так радушно,
Так беспредельно, так воздушно;
Весь божий мир здесь вижу я.
И славит бога песнь моя!

Василий Жуковский

Пеночка

Средь листвы
В местечке затаённом,
На ветвях высокого ствола,
Под прохладным пологом зелёным
Пеночка гнездо себе свила.

Рассыпают радостные трели
Звонкие пернатые певцы,
А в гнезде, как будто в колыбели,
Дремлют желторотые птенцы.

Владимир Орлов

Птичка

Для чего, певунья птичка,
Птичка резвая моя,
Ты так рано прилетела
В наши дальние края?

Заслонили солнце тучи,
Нёбо всё заволокли;
И тростник сухой и жёлтый
Клонит ветер до земли.

Вот и дождик, посмотри - ка,
Хлынул, словно из ведра;
Скучно, холодно, как будто
Не весенняя пора!..

А.Н. Плещеев

Жаворонок

Светит солнце, воздух тонок,
Разыгралася весна,
Вьётся в небе жаворонок -
Грудь восторгами полна!

Житель мира - мира чуждый,
Затерявшийся вдали, -
Он забыл, ему нет нужды,
Что творится на земли.

Он как будто и не знает,
Что не век цвести весне,
И беспечно распевает
В поднебесной стороне...

Нет весны, не стало лета...
Что ж? Из грустной стороны
Он в другие страны света
Полетел искать весны.

И опять под твердью чистой,
На свободе, без забот,
Жаворонок голосистый
Песни радости поёт.

Не поэта ль дух высокий,
Разорвавший с миром связь,
В край небес спешит далёкий,
В жаворонке возродясь?

Жаворонок беззаботный,
Как поэт, всегда поёт
И с земли, как дух бесплотный,
К небу правит свой полёт.

Семен Егорович Раич

Воробей

Все мы птицы, все певуньи,
Только разные песни у нас,
И одна поет в новолунье,
А другая в рассветный час.

И одна к синеве и славе
Молодой стремит полет,
А другая в ржавой канаве
Собирает, что Бог пошлет.

А я маленький воробей,
На заборе нас немало есть.
Из пращи меня не убей,
Дай допеть мою дикую весть, -

Все о лужах пути Господня,
О зерне заоблачных стран
И о том, что мне сегодня
Безголосому голос дан.

Раиса Ноевна Блох

Ворона

Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…

А уж в воздухе — вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…

Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:

Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкой

Прошлогодние мокрые стружки…
Это все у вороны — игрушки,

И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно!..

Александр Блок

Глухарь

Выдь на зорьке и ступай на север
По болотам, камушкам и мхам.
Распустив хвоста колючий веер,
На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,
Свет звезды - как первая слеза...
И глухарь, кудесник бородатый,
Закрывает желтые глаза.

Из дремотных облаков исторгла
Яркий блеск холодная заря,
И звенит, чумная от восторга,
Зоревая песня глухаря.

Счастлив тем, что чувствует и дышит,
Красотой восхода упоен, -
Ничего не видит и не слышит,
Ничего не замечает он!

Он поет листву купав болотных,
Паутинку, белку и зарю,
И в упор подкравшийся охотник
Из берданки бьет по глухарю...

Может, так же в счастья день желанный,
В час, когда я буду петь, горя,
И в меня ударит смерть нежданно,
Как его дробинка - в глухаря.

Дмитрий Борисович Кедрин

Гнездо ласточки

Ласточка
Сизокрылая
Под моим окном
Свила гнёздышко -
И поёт себе,
Заливается,
Весну красную
Прославляючи,
И от зорюшки
Вплоть до вечера
Её слушал бы,
Не наслушался,
Про своё житье
Без тепла гнезда
В стороне чужой
Вспоминаючи.

Спиридон Дмитриевич Дрожжин

К соловью

О певец весенних дней!
Нежный кроткий соловей!
Сколько ты меня пленяешь,
Сердце, душу восхищаешь!
Если раннею порой
Ты под зеленью густой
Сладки песни распеваешь.

О певец весенних дней,
Нежной песнию своей
Сколько ты меня прельщаешь!
Если твой приятный глас,
На заре, в вечерний час
Иль при свете лунной нощи,
Раздается в тихой роще.

Но, любезный соловей,
Сколько глас твой ни пленяет,
Сколь ни мил душе моей,
Сердце сколь ни восхищает,
Всё милее мне сто раз
Лизанькин небесный глас:
Он меня обворожает,
В рай душой переселяет!

Алексей Гаврилович Волков

Первый соловей

Так это правда? И весна
Уж близко с общим обновленьем?
Цветами, солнцем, вдохновеньем
Я буду вновь упоена?

Так это правда? предо мной
Воскреснет, оживет природа,
Умолкнет буря-непогода.
Зазеленеет лес густой?

И ты, весны и роз певец,
Любимец Мая молодого,
Ты мне своею песнью новой
Затвора возвестил конец?

Но, говорят, кто соловья
Услышит в день весенний прежде
Всех птиц других,- о! тот надежде
Пусть вверит радостно себя!

Тому настал счастливый год,
Того исполнятся желанья,
Тому свои очарованья
Жизнь в полной чаше поднесет!

И я с восторгом песнь твою
Как предсказанье принимаю,
Тревожным сердцем ей внимаю,
Тебя слезой благодарю!

Я верю, сладкий соловей,
Я верю радостным приметам...
И буду ждать: авось ли светом
Сменится мрак души моей!

Евдокия Петровна Ростопчина

Его стихи полны философской глубины, размышлений о природе и самой жизни. Фёдор Иванович Тютчев — один из самых самобытных поэтов XIX века, чьи строки остаются актуальными и сегодня. Будучи не только талантливым лириком, но и дипломатом, он смотрел на мир шире, чем многие его современники, и сумел передать в своих произведениях вечные истины, неподвластные времени.

Много лет Федор Тютчев был дипломатом и работал за границей, а стихи писал в свободное от службы время. Его произведения почти не печатали в России. Слава пришла к поэту после публикаций в журнале «Современник», где Николай Некрасов назвал его «русским первостепенным поэтическим талантом».

Детство и университет: «учился он необыкновенно успешно»

Федор Тютчев родился 5 декабря 1803 года в фамильной усадьбе Овстуг Орловской губернии (ныне — Брянская область). Он происходил из старинного русского дворянского рода, который был известен с XIV века. Отец поэта Иван Тютчев служил в Кремле, в последние годы жизни руководил «Экспедицией Кремлевского строения» — государственной организацией, которая следила за состоянием исторических памятников. Мать Федора Тютчева Екатерину Толстую публицист Иван Аксаков описал как «женщину замечательного ума».

Тютчевы жили очень дружно. Друг их семьи историк Михаил Погодин писал: «Смотря на Тютчевых, думал о семейственном счастии. Если бы все жили так просто, как они». Родители старались дать детям хорошее домашнее образование: учили русскому и французскому языкам, музыке. Детство будущего поэта, его брата и сестры прошло в родовой усадьбе Овстуг.

«Когда ты говоришь об Овстуге, прелестном, благоуханном, цветущем, безмятежном и лучезарном, — ах, какие приступы тоски по родине овладевают мною»
Федор Тютчев, из письма жене Эрнестине Пфеффель

Зимой Тютчевы часто уезжали в Москву — там у семьи был особняк. Литературовед Вадим Кожинов писал: «Сохранились свидетельства о том, что Тютчевы жили в Москве по присущим ей бытовым канонам — жили открыто, широко, хлебосольно. Семья целиком предавалась ритуалам праздников, крестин, свадеб, именин». В 1812 году из-за Отечественной войны им пришлось поменять привычный уклад жизни и на время переехать в Ярославль. После окончания боевых действий Тютчевы вернулись: их дом был одним из немногих уцелевших после пожара.

В том же 1812 году Федору Тютчеву наняли домашнего учителя — Семена Раича. Он был знатоком древнегреческого, латыни, итальянского языка. С его помощью будущий поэт изучил античную литературу и «по тринадцатому году переводил уже оды Горация с замечательным успехом». Именно Раичу Федор Тютчев посвятил одни из своих первых стихотворений, среди которых послание «На камень жизни роковой» («С.Е. Раичу»):

Ум скор и сметлив, верен глаз,
Воображенье — быстро…
А спорил в жизни только раз —
На диспуте магистра.

Будущий поэт не только много читал, он интересовался искусством и историей. Среди его любимых книг были сборники Гавриила Державина, Василия Жуковского и Михаила Ломоносова, «История государства Российского» Николая Карамзина. С 1816 года он был вольнослушателем Московского университета и ходил на лекции.
«Ребенок был чрезвычайно добросердечен, кроткого, ласкового нрава, чужд всяких грубых наклонностей; все свойства и проявления его детской природы были скрашены какой-то особенно тонкой, изящной духовностью. Благодаря своим удивительным способностям, учился он необыкновенно успешно. Но уже и тогда нельзя было не заметить, что учение не было для него трудом, а как бы удовлетворением естественной потребности знания»
Иван Аксаков, «Федор Иванович Тютчев. Биографический очерк»

Одни из первых произведений Тютчева Семен Раич отдал своему наставнику — профессору Московского университета Алексею Мерзлякову. Оду «На новый 1816 год» Мерзляков решил прочитать на собрании Общества любителей российской словесности в феврале 1818 года. Вскоре Тютчева — ему тогда было 14 лет — приняли в организацию. Первые стихи поэта стали появляться в журнале «Труды Общества любителей российской словесности».

В 1819 году Тютчев отлично сдал экзамены по истории, географии, и иностранным языкам, среди которых были латынь, французский и немецкий, и стал студентом факультета словесных наук Московского университета. В университете он близко общался с историком Михаилом Погодиным, поэтом Дмитрием Веневитиновым, писателями Владимиром Одоевским и Андреем Муравьевым. В 1821 году своим товарищам Тютчев посвятил стихотворение «Весеннее приветствие стихотворцам».

Федор Тютчев в Германии

Федор Тютчев окончил Московский университет в конце 1821 года — на год раньше положенного срока. Для этого он получил специальное разрешение министра народного просвещения князя Александра Голицына. Спустя год Тютчев переехал в Петербург. Там поэт стал служащим Государственной коллегии иностранных дел. В столице он жил в доме своего родственника графа Остермана-Толстого — героя Отечественной войны, генерала. Именно он рекомендовал отправить Тютчева в дипломатическую миссию в Мюнхен. Позже поэт писал родителям: «Странная вещь — судьба человеческая. Надобно же было моей судьбе вооружиться уцелевшею Остермановою рукою, чтобы закинуть меня так далеко от вас!».

В королевстве Бавария Тютчев прожил больше двадцати лет — окончательно он возвратился в Россию только в 1844 году. В Германии он познакомился с философом Фридрихом Шеллингом, поэтами Иоганном Гёте и Генрихом Гейне. Поэт переводил труды немецких философов и писателей, в том числе «Песнь радости» Фридриха Шиллера, посещал литературные вечера, переписывался с иностранными учеными, писал публицистические статьи на французском языке.

«Связи Тютчева с культурой Запада иногда изображаются односторонне — их сводят к немецким только связям. На деле же для Тютчева имели немалое значение и другие европейские авторы: он усвоил поэзию Байрона, не однажды обращался к Шекспиру, отлично знал французский романтизм, французский реалистический роман, французскую историческую науку. Мюнхен и Бавария, а потом на время Турин и Италия поучительны были для Тютчева не только сами по себе — они «вдвинули» его в Европу, из этих городов ему хорошо видна была политическая и культурная жизнь других европейских столиц»
Наум Берковский, «О русской литературе»

Не оставил Федор Тютчев и литературного творчества. Во второй половине 1820-х он написал около семидесяти стихотворений, среди которых «Весенняя гроза», «Как океан объемлет шар земной…», «Silentium!» и другие. В эти годы поэт создавал философскую, пейзажную и любовную лирику. Позднее Валерий Брюсов писал о его творчестве в это время: «У своих русских предшественников Тютчев почти ничему не учился. В ранних его стихах есть влияние Жуковского и, отчасти, Державина; позднее Тютчев кое-что воспринял у Пушкина. Но в целом его стих крайне самостоятелен, своеобычен».

Уже в 1823 году, спустя несколько месяцев после переезда в Мюнхен, Тютчев сочинил для Амалии фон Лерхенфельд, в которую был влюблен, стихотворение «Твой милый взор, невинной страсти полный…». Спустя два года поэт чуть не стал из-за нее участником дуэли. Чтобы избежать скандала, ему пришлось на полгода вернуться в Россию. Позднее Тютчев посвятил возлюбленной стихотворения «Я помню время золотое» и «Я встретил вас, и всё былое». Сразу после возвращения Тютчев женился на Элеоноре Петерсон — вдове русского дипломата Александра Петерсона, от которого у нее осталось четверо детей. Поэт писал родителям: «Я хочу, чтобы вы, любящие меня, знали, что никогда ни один человек не любил другого так, как она меня… не было ни одного дня в ее жизни, когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня». Позже у них родились три дочери.

В 1829 году в Москве педагог Тютчева Семен Раич начал издавать журнал «Галатея». Он предложил поэту публиковаться. Тютчев согласился, и его стихотворения печатали почти в каждом номере. После закрытия «Галатеи» в 1830 году Тютчева пригласили сотрудничать с альманахом Михаила Максимовича «Денница». В этом издании вышли произведения «Успокоение», «Весенние воды», «Последний катаклизм».

«Тютчев, как уже говорилось, не торопился стать поэтом; став поэтом, он опять-таки не спешил печатать стихи. Известно, что он передавал стихи в московские журналы и альманахи только благодаря настойчивым просьбам Раича, братьев Киреевских, Погодина. В весьма редких случаях — и то лишь в последние годы жизни — стихи поэта попадали в печать по его личной инициативе»
Вадим Кожинов, «Тютчев» (из серии «Жизнь замечательных людей»)

«Стихотворения, присланные из Германии»: Федор Тютчев и журнал «Современник»

Тютчев очень требовательно относился к своему творчеству — много раз переписывал и переделывал уже готовые произведения, часть из них уничтожал. Он вспоминал: «Ах, писание страшное зло, оно как бы второе грехопадение бедного разума…». Его стихотворения, даже опубликованные, в начале 1830-х были малоизвестны. И карьера Тютчева не была успешной — он получал небольшое жалование и жил небогато.

В 1835 году друг поэта Иван Гагарин вернулся из дипломатической миссии в Петербург и узнал, что в России Тютчева почти не знают. Гагарин уговорил поэта прислать ему в тетрадь с последними стихотворениями и забрал несколько неопубликованных произведений у Раича. А затем показал все собранные рукописи Петру Вяземскому и Василию Жуковскому.

«…Намедни я передаю Вяземскому некоторые стихотворения, старательно разобранные и переписанные мною; через несколько дней невзначай захожу к нему около полуночи и застаю его вдвоем с Жуковским за чтением ваших стихов и вполне увлеченных поэтическим чувством, коим дышат ваши стихи. Я был в восхищении, в восторге, и каждое слово, каждое замечание, в особенности Жуковского, все более убеждало меня, что он верно понял все оттенки и всю прелесть этой простой и глубокой мысли»
Дипломат Иван Гагарин, из переписки с Федором Тютчевым

Вяземский с Жуковским передали произведения Александру Пушкину. Он прочитал их и в 1836 году напечатал в «Современнике» под заголовком «Стихотворения, присланные из Германии». Пушкин тщательно отнесся к публикации — цензор Крылов хотел убрать из стихотворения «Не то, что мните вы, природа…» несколько строф. Но поэт добился публикации с точками на месте пропущенных строф. Так читатели журнала могли понять: в журнале стихотворение неполное и сокращено по решению цензуры.

«Мне рассказывали очевидцы, в какой восторг пришел Пушкин, когда он в первый раз увидал собрание рукописное его [Тютчева] стихов… Он носился с ними целую неделю»
Юрий Самарин, публицист, философ

Стихотворения Тютчева публиковали в трех книжках «Современника», в том числе и в 1837 году — уже после смерти Пушкина. Несмотря на это, критики почти не отреагировали на них. В то же время Иван Гагарин, который хотел издать книгу произведений Тютчева, вернулся на службу в Германию. Литературовед Наум Берковский писал: «Тютчев все же не вошел тогда подлинным образом в литературу».

В мае 1837 года поэт вновь приехал в Россию на несколько месяцев. Здесь он сочинил стихотворение «29-ое января 1837» о гибели Пушкина:

Мир, мир тебе, о тень поэта,
Мир светлый праху твоему!..
Назло людскому суесловью
Велик и свят был жребий твой!..
Ты был богов орган живой,
Но с кровью в жилах… знойной кровью.

«Я твердо решился оставить дипломатическое поприще»: последние годы в Европе

В 1838 году Федора Тютчева отправили в дипломатическую миссию в Турин. Элеонора Петерсон с детьми поплыли к нему на пароходе. Когда они были недалеко от немецкого города Любек, судно загорелось. Жена Тютчева и его дети не пострадали, но, конечно, сильно испугались. У Элеоноры Петерсон после катастрофы сильно ухудшилось здоровье. В августе 1838 года после тяжелой болезни она умерла. Однако уже спустя несколько месяцев Тютчев женился вновь. Его супругой стала Эрнестина Дёрнберг. С ней поэт познакомился еще в 1833 году и с тех пор поддерживал отношения, написал несколько любовных стихотворений, среди которых «Люблю глаза твои, мой друг…» и «Воспоминание о 20 марта 1836 года!!!». В браке у Тютчева и Дёрнберг родилось пять детей.

В 1839 году Федор Тютчев подал прошение, чтобы оставить службу. В Европе он оставался до 1844 года. В 1843 году познакомился с Александром Бенкендорфом, начальником Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Бенкендорф заведовал сыском и был шефом жандармов. Тютчев показал ему свои философские труды — размышления о судьбе России и Запада, а Бенкендорф передал их императору Николаю I. Родителям Тютчев написал: «Он [Бенкендорф] уверил меня, что мои мысли были приняты довольно благосклонно, и есть повод надеяться, что им будет дан ход». Николай I прочитал сочинения поэта и поддержал его идеи. Тютчев хотел изменить отношение европейцев к России и собирался публиковать в известных немецких и французских журналах статьи о политике. Император пообещал оказывать поэту поддержку и пригласил его в Петербург на аудиенцию. 20 сентября 1844 года Тютчев возвратился в Россию. Однако через три дня после этого умер Бенкендорф, который покровительствовал поэту. Как писал Иван Кожинов: «Смерть Бенкендорфа, очевидно, оборвала и осуществление всего тютчевского «проекта».

Возвращение в Россию: «чарующий рассказчик» и публицист

В 1845 году, спустя несколько месяцев после возвращения в Петербург, Федор Тютчев вновь стал сотрудником министерства иностранных дел. На несколько лет — до 1849 года — он перестал писать стихи. В эти годы поэт посещал светские салоны, балы. Петербургской знати он запомнился как хороший рассказчик, который разбирался в политике и философии.

«Много мне случалось на моем веку разговаривать и слушать знаменитых рассказчиков, но ни один из них не производил на меня такого чарующего впечатления, как Тютчев. Остроумные, нежные, колкие, добрые слова, точно жемчужины, небрежно скатывались с его уст <…> Когда он начинал говорить, рассказывать, все мгновенно умолкали, и во всей комнате только и слышался голос Тютчева <…> Главной прелестью Тютчева <…> было то, что <…> не было ничего приготовленного, выученного, придуманного»
Писатель Владимир Сологуб, «Воспоминания»

В 1848 году Тютчева назначили старшим цензором при министерстве иностранных дел. Эта должность не приносила поэту больших денег, а работа казалась ему скучной и однообразной. Каждый день Тютчеву приходилось искать в прессе статьи на тему внешней политики. Родителям он писал: «Если бы я не был так нищ, с каким наслаждением я швырнул бы им в лицо содержание, которое они мне выплачивают, и открыто порвал бы с этим скопищем кретинов… Что за отродье, великий Боже!..». В эти годы он писал и печатал статьи на французском языке, среди которых «Россия и революция», «Россия и Германия», «Папство и римский вопрос». Поэт задумал масштабный исторический трактат «Россия и Запад», в котором планировал изложить свои мысли о внешней политике. Труд остался незавершенным, хотя Тютчев работал над ним несколько лет.

«К концу 40-х годов Тютчев стал проповедовать политическое и духовное обособление России от Европы. Согласно его трактатам, Россия — великая патриархальная империя, опора порядка, исповедница христианского безличия и смирения. Христианская идея отлично уживалась у Тютчева с завоевательным пафосом, с призывами к расширению территорий, к захвату Константинополя, который должен был, по его теории, оказаться центром государства, объединяющего славянские народы под властью русского царя»
Наум Берковский, «О русской литературе»

Любовная лирика и славянофильство

В 1850 году поэт Николай Некрасов в своей статье назвал Тютчева «русским первостепенным поэтическим талантом». Вскоре после этого в журналах стали появляться его старые произведения, а сам Тютчев снова начал писать стихи и публиковать их. В начале 1850-х вышли «Как дымный столп светлеет в вышине!», «Слезы людские, о слезы людские», «О, как убийственно мы любим» и другие произведения. В это же время Иван Тургенев и Николай Некрасов подготовили к печати его первый сборник, который вышел в 1854 году. Большой для того времени тираж — три тысячи экземпляров — раскупили за короткий срок.

В это время поэт писал философские и любовные лирические стихи, которые объединились в так называемый «денисьевский» цикл: большую часть он посвятил своей возлюбленной Елене Денисьевой. Поэт познакомился с ней еще в конце 1840-х в Смольном институте, куда приходил навещать своих дочерей Дарью и Екатерину. Денисьева училась вместе с ними. На протяжении почти пятнадцати лет — до смерти Денисьевой в 1864 году — Тютчев поддерживал отношения и с законной женой, и с ней. Денисьева писала: «Мне нечего скрываться и нет необходимости ни от кого прятаться: я более всего ему жена, чем бывшие его жены, и никто в мире никогда его так не любил и не ценил, как я его люблю и ценю». Она родила Тютчеву троих детей.

Кроме любовной лирики в эти годы Федор Тютчев много писал на политические темы. На службе он получил повышение: в 1857 году его назначили главой Комитета иностранной цензуры. Это учреждение отвечало за всю печатную продукцию, которую ввозили на территорию Российской империи. За время руководства Тютчева количеств книг и журналов увеличилось, а цензура смягчилась.

Поэт регулярно печатал в журналах свои философские размышления. В 1857 он написал статью под названием «О цензуре в России», в которой размышлял о политике государства по отношению к издателям: «…До тех пор, покуда правительство не изменит совершенно <…> своего взгляда на отношения к нему печати <…> до тех пор ничто поистине действительное не может быть предпринято с некоторыми основаниями успеха; и надежда приобрести влияние на умы с помощью печати <.> оставалась бы постоянным заблуждением».

В 1862 году министерство иностранных дел возглавил товарищ Пушкина по Царскосельскому лицею князь Александр Горчаков. С ним у Тютчева сложились приятельские отношения, они много переписывались. С Горчаковым поэт делился своими взглядами на внешнюю политику. Тютчеву была близка концепция славянофилов: он полагал, что Россия идет по своему собственному самобытному пути и ее история кардинально отличается от истории европейских стран. Эти идеи поэта проявились в его политической лирике, среди которой стихотворения «Молчит сомнительно Восток», «Умом Россию не понять…» и «Славянам».

«Политика и поэзия в самом широком значении этих двух понятий были сущностью его жизни, — политика мирной всецелой жизни человечества и политика как совокупность вопросов, живо и горячо затрагивающих интересы России и устраивающих ее будущность. Наряду же с политикой стояла и поэзия, являвшаяся чем-то родственным политике в духовном существе его…»
Владимир Мещерский, «Воспоминания»

Последние годы жизни

С 1860-х Федор Тютчев часто болел. Елена Денисьева писала сестре: «Федор Иванович опять заболел и сильно: он в постели, и не менее как на неделю…». В 1864 году у них родился третий ребенок — сын Николай. Вскоре после этого Денисьева тяжело заболела и умерла. Тютчев писал об этом: «Пустота, страшная пустота… Даже вспомнить о ней — вызвать ее, живую, в памяти, как она была, глядела, двигалась, говорила, и этого не могу. Страшно, невыносимо…». В следующем 1865 году заболели и умерли два младших ребенка Тютчева и Денисьевой — Елена и Николай. Старшего сына Федора забрала к себе дочь поэта Анна Тютчева. В это время почти все стихи посвящал Тютчев погибшей возлюбленной, много размышлял о старости и близкой смерти.

«Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет — и не может.
Нет ни полёта, ни размаху –
Висят поломанные крылья,
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья…»
Отрывок из стихотворения «О, этот Юг, о, эта Ницца!», 1864 год

В 1870-х ухудшилось и здоровье самого поэта. Вскоре после смерти Денисьевой у него умерла мать. Наум Берковский писал: «Тютчев был тяжело болен, но болезни своей признавать не хотел и порывался к деятельной жизни». Тютчев не уходил со службы и не слушал советов врачей, которые рекомендовали ему уехать в имение и пожить в спокойствии. В последние годы жизни поэт испытывал проблемы со зрением и речью, не мог писать, но продолжал диктовать стихи и статьи. Тютчев внимательно следил за франко-прусской войной и выписывал газеты, со всеми посетителями обсуждал свежие новости. В 1872 году он писал дочери: «По своему неисправимому легкомыслию я по-прежнему не могу не интересоваться всем, что происходит в мире, словно мне не предстоит вскоре его покинуть…». Вскоре умерла любимая дочь поэта Мария. Незадолго до смерти Тютчев сочинил свои последние стихотворения «Бессонница» («Ночной порой в пустыне городской…») и «Все отнял у меня казнящий Бог…».

Федор Тютчев умер 27 июля 1873 года в Царском селе. Поэта похоронили на Новодевичьем кладбище в Петербурге.

Интересные факты

1. Через свою мать Екатерину Толстую Федор Тютчев приходился родственником с другим классиком русской литературы — Львом Толстым. Они были шестиюродными братьями.

2. Одним из первых наставников Федора Тютчева был крепостной крестьянин его родителей Николай Хлопов, который обучал его грамоте. Незадолго до своей смерти, в 1826 году, Хлопов подарил поэту икону, которую тот хранил до конца жизни. На ней крестьянин подписал: «В память моей искренней любви и усердия к моему другу Федору Ивановичу Тютчеву. Сей образ по смерти моей принадлежит ему. Подписано 1826 Марта 5-го Николай Хлопов».

3. Тютчев никогда не бывал в имении Мураново, где в 1920-м году создали его музей. Эта усадьба принадлежала сыну поэта Ивану и его семье. После революции супруга Ивана Ольга Путята и внук Тютчева Николай придумали устроить в своем доме музей. Николай Тютчев до конца жизни был хранителем музейной коллекции и научным сотрудником Муранова.

4. Во время работы цензором Тютчев запретил печать и распространение главной книги коммунистов — «Манифеста коммунистической партии» Фридриха Энгельса и Карла Маркса.

5. В 1870 году, во время поездки в Германию, Тютчев вновь встретился со своей первой любовью Амалией фон Лерхенфельд. После этого он написал стихотворение «Я встретил вас — и все былое…». В 1881 году композитор Леонид Малашкин положил его слова на музыку и создал романс. Ноты издали небольшим тиражом в 300 экземпляров, автора музыки забыли. Популярным стихотворение и песня стали после того, как «Я встретил вас — и все былое…» исполнил оперный певец Иван Козловский.

Большой поэт, талантливый актер, известный музыкант: для многих зрителей и слушателей Владимир Высоцкий стал «своим парнем», близким знакомым, чья смерть в далеком 80-м году воспринималась как личная потеря. Факты из его жизни тиражируются, видоизменяются, обрастают мифами. Мы попробовали отделить правду от вымысла и решили посмотреть на его творчество через призму биографии и наоборот.

Две матери

Владимир Высоцкий родился 25 января 1938 года в семье кадрового военного Семена и переводчицы с немецкого Нины Высоцкой (в девичестве Серегиной). Брак родителей продлился около шести лет: в 1941-м отец будущего поэта был призван на фронт и в семью уже не вернулся, так как в его жизни появилась другая женщина.

«Возвращались отцы наши, братья / По домам, по своим да чужим», — напишет Владимир Семенович в «Балладе о детстве» (1975).

Зимой 1942-го Нина Высоцкая и маленький Володя оказались в Оренбургской области. Мальчик жил в приюте. Мать, работавшая в несколько смен, часто навещала ребенка, обязательно с кружкой свежего молока. В ответ, как рассказывают сотрудники Музея Высоцкого, у него всегда лежал в кармане кусочек дефицитного сахара «для мамочки».

Но и со второй женой отца Евгенией Лихалатовой сложились очень теплые отношения. Вопреки всем ожиданиям, она не стала в глазах пасынка коварной разлучницей. С 1946 года маленький Высоцкий жил с отцом в квартире мачехи, которая серьезно занималась его воспитанием, в том числе развивала его музыкальный дар.

У биографов много догадок о том, почему родная мать отдала горячо любимого сына чужой женщине и предателю-мужу. Причин, вероятно, было несколько, но одна из них — бедность. Если во время войны переводчики с немецкого были людьми востребованными, то после они оказались не у дел, а сама профессия стала нежелательной. Нина много работала не по специальности, получала хлебные карточки, которых не хватало на нормальное питание Володи, и почти не видела сына. Отдать его Евгении было таким же актом материнской заботы, как и все, что она делала до этого.

Дом Евгении Степановны в Большом Каретном переулке на многие годы стал и домом Владимира Высоцкого. С ней и отцом бард некоторое время жил в Германии в городе Эберсвальд, откуда писал матери:

«Дорогая мамочка! Я Живу очень хорошо. Хожу в школу, стараюсь учиться хорошо. Папа мне делает подарки. У меня уже два новых костюма, ботинки и польто. Завтра тетя Женя закажет мне сапоги» (орфография авторская).

Евгения Степановна пригласила для Володи первого учителя музыки. Она единственная встала на сторону пасынка, когда тот заявил, что хочет поступить в театральный.

«Дома я не бывал порой неделями: ученья, занятия в поле... Так что воспитанием Володи занималась Евгения Степановна. Они с первых дней нашли общий язык, полюбили друг друга, чему я был рад», — вспоминал Семен Высоцкий.

Сам Владимир Семенович с детства считал, что у него две матери, да и сами женщины нашли в себе силы не рвать сердце мальчику и не заставляли его выбирать между ними.

«Блатнячок» для интеллигенции

Большинство читателей знают Высоцкого как поэта-песенника. Но «Татуировка», его первая композиция, появилась только в 1961-м, когда автору было 22 года. До этого он исполнял чужие сочинения, а стихи писал только для студенческих капустников. Хотя существуют текст и музыка «Пособия для начинающих и законченных халтурщиков», написанные Высоцким годом ранее. Но эту песню автор сам исключил из своего репертуара. Ранняя лирика поэта — это произведения «блатного цикла», сдобренные воровским жаргоном. Близкий знакомый Высоцкого, писатель и сценарист Артур Макаров, вспоминал:

«Хотя Володя никогда в „блатных“ делах замазан не был, он знал довольно серьезно и крепко людей из этого мира, хорошо знал».

Все дело в том, что в квартиру Левона Кочеряна, одного из ближайших друзей Высоцкого, стекался самый разный народ: от творческой интеллигенции до «урок с Даниловской слободы». Об этом мире молодой поэт и рассказывал своим слушателям.

В 1964 году Высоцкого пригласили дать концерт в Институте русского языка на Волхонке. Лингвисты одними из первых признали его «блатную» поэтику литературным явлением. А на прощание подарили только что вышедший, но уже ставший библиографической редкостью томик Ахматовой «Бег времени». Да еще и со стихами: «Кто за свободу песни ратовал? — Высоцкий и Ахматова».

После выхода фильма «Вертикаль» (1967), где Владимир Семенович сыграл главную мужскую роль и для которого написал несколько песен, он стал знаменит на всю страну. Любовь публики была огромной и... взаимной. В обнимку со своей гитарой он спускался в шахты, выступал в больницах, мог четыре часа петь для старателей золотодобывающей артели, приезжавших ради него с дальних приисков. Дело, кстати, было в бодайбинской тайге (Иркутская область), и в день выступления музыканта рейсы местных авиалиний были отменены: летчики тоже хотели послушать Высоцкого.

Травля

Такая популярность подогрела интерес к Высоцкому цензоров. В 1968 году против него началась газетная кампания, в которой участвовали «Правда», «Советская Россия» и множество других СМИ. Поэта укоряли за его «блатной цикл», называли его автором «подделок-речитативов под два-три затасканных аккорда», «грязных и пошлых песенок». Доходило до того, что Высоцкому приписывали и ставили в вину даже те песни, к которым он не имел никакого отношения.

После этого поэт, мечтавший увидеть свои произведения опубликованными, был фактически запрещен. Он так и не дождался индивидуального сборника собственных текстов. Отдельные стихи из кинофильмов появлялись в журнале «Советский экран», публиковались (иногда даже с аккордами) в небольших городских газетах.

В конце 70-х в Париже вышел альманах «Песни русских бардов», куда вошло более двух сотен его произведений. Видел ли поэт этот сборник, сказать трудно. Зато другую книгу — «Метрополь», вышедший всего в 12 экземплярах, — он точно держал в руках и даже заходил на квартиру к главному редактору сборника Василию Аксенову. Несмотря на мизерный тираж, «Метрополь» стал серьезным триггером для властей. Поэт снова оказался в гуще событий, хотя ему, не состоявшему в Союзе писателей и лишенному права публикации, репрессии почти не грозили.

Высоцкий стал участником и нескольких административно-уголовных дел. Все они связаны с его концертами и их нечистыми на руку организаторами, желающими нажиться на популярности артиста. Честное имя музыканта эти дела никак не запятнали. Но здоровья и сил поубавили.

Четыре свитера и минус два килограмма за спектакль

Помимо музыканта были у Владимира Семеновича и другие важные амплуа — актер Театра на Таганке и исполнитель роли Глеба Жеглова в телефильме «Место встречи изменить нельзя». За свою жизнь Высоцкий сыграл в 20 спектаклях «Таганки» и в 25 фильмах, к большинству из которых он написал песни.

Кинематограф долгое время не входил в число его главных жизненных приоритетов. В 1976 году он признался в одном из интервью:

«Пожалуй, в этой новой жизни я бы, в основном, писал. Время от времени просился бы поиграть на сцене. Понемногу пел бы для друзей. Ну и, наверное, снимался бы, если бы были интересные роли».

И тем не менее именно кино принесло ему и успех, и любовь зрителей, а чуть позже, в том же 1976-м, Высоцкий получил приглашение на роль Жеглова, где попробовал себя не только в роли актера, но и режиссера: он снял три серии, пока Станислав Говорухин был в отъезде.

Театр был большой любовью Владимира Высоцкого. В новенькую «Таганку», созданную выпускниками и студентами Щукинского училища, он, мхатовец, пришел после неудачного опыта в Театре им. Пушкина и недолгих скитаний по другим сценам. Приняли его «как родного» и быстро стали доверять главные роли, мешало только пристрастие Высоцкого к алкоголю. Юрий Любимов много раз объявлял об исключении актера из труппы — и много раз смирялся с тяжелой зависимостью своего гениального коллеги.

Алкоголизм чуть было не поставил под удар участие Высоцкого в постановке «Гамлета». Хотя дело было не только в этом. Несмотря на травлю, Владимир Семенович к тому моменту стал слишком известным, и театральные чиновники, обеспокоенные, как бы зрители не сотворили себе кумира, не рекомендовали его на главную роль. Пришлось Любимову выкручиваться и объяснять, что Высоцкий очень «земной» актер и именно это нужно для нового спектакля.

На самом деле Юрий Любимов объединил в своей постановке двух опальных гениев. «Гамлет» в переводе Пастернака открывался одноименным стихотворением автора «Доктора Живаго». А главную роль играл Владимир Высоцкий. И как играл! Публика выходила ошарашенная, а сам актер, по словам сотрудников Музея Высоцкого, так выкладывался, что менял за одну постановку четыре мокрых от пота свитера (элемент гамлетовского костюма) и терял в весе около двух килограмм.

Смерть Дона Гуана

Гамлет стал последним персонажем, которого Высоцкий сыграл на сцене. 21 июля 1980 года он должен был исполнить еще одну звездную и любимую зрителями роль — Свидригайлова в «Преступлении и наказании». Но еще до спектакля ему стало плохо и его заменил Михаил Лебедев. Так и остался Высоцкий в стенах «Таганки» принцем Датским.

В кино же последним оказался образ Дона Гуана, героя «Маленьких трагедий» Пушкина. Биографы видят в этом особый промысел судьбы. Владимир Семенович обожал автора «Евгения Онегина» и «Капитанской дочки». В своей книге «Высоцкий, или Прерванный полет» Марина Влади писала:

«Единственный поэт, чей портрет висит в твоем кабинете, — Пушкин. Ты собираешь только произведения Пушкина. Если ты изредка открываешь книгу, чтобы почитать, — это книга с поэмами Пушкина. Если ты цитируешь чьи-то мысли, то только Пушкина. Единственный музей, который ты посещаешь, — это музей Пушкина. Единственный памятник, к которому ты несешь цветы, — это памятник Пушкину. Единственная посмертная маска, которая лежит на твоем столе, — это маска Пушкина».

Интересно, что литературу Высоцкому преподавал Андрей Донатович Синявский, который передал своим ученикам слегка панибратское отношение к классикам. Так что даже любимого Пушкина, равно как Некрасова и Маяковского, Высоцкий пародировал в своих ранних стихотворениях.

Владимир Семенович умер 25 июля 1980 года от инфаркта миокарда, за короткую жизнь успев примерить множество масок, поработать в нескольких амплуа и стать «своим» и для академиков, и для шпаны в ближайшей подворотне.

Конечно, самые знаменитые стихи про февраль, это «Февраль. Достать чернил и плакать…» Бориса Пастернака. Но есть и другие стихи о последнем месяце зимы у замечательных русских поэтов. Вот некоторые из них.

Февраль

Свежей и светлой прохладой
Веет в лицо мне февраль.
Новых желаний — не надо,
Прошлого счастья — не жаль.

Нежно-жемчужные дали
Чуть орумянил закат.
Как в саркофаге, печали
В сладком бесстрастии спят.

Нет, не укор, не предвестье —
Эти святые часы!
Тихо пришли в равновесье
Зыбкого сердца весы.

Миг между светом и тенью!
День меж зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Песни, плывущей со мной.

Валерий Брюсов

Февральские вьюги

О, эти февральские вьюги,
белёсый мятущийся мрак,
стенанья и свист по округе,
и — по пояс в снег, что ни шаг…

О, эти ночные прогулки,
уходы тайком со двора,
дремучей души закоулки,
внезапных открытий пора.

Томящее нас ощущенье,
что вдруг — непонятно, темно —
раздельное мыслей теченье
вливается в русло одно.

И всё растворяется в мире
кипящих лесов и снегов,
и счастье всё шире и шире,
и вот уже нет берегов!

Вероника Тушнова

Последние дни февраля

Последние дни февраля
Неистовы и искристы.
Еще не проснулась земля,
А тополю грезятся листья.
И вьюга, как белый медведь,
Поднявшись на задние лапы,
Опять начинает реветь,
Почуяв восторженный запах.
Я все это видел не раз.
Ведь все на земле повторимо.
И весны пройдут через нас,
Как входят в нас белые зимы.

Андрей Дементьев

В феврале далеко до весны

В феврале далеко до весны,
Ибо там, у него на пределе,
Бродит поле такой белизны,
Что темнеет в глазах у метели.

И дрожат от ударов дома,
И трепещут, как роща нагая,
Над которой бушует зима,
Белизной седину настигая.

Иосиф Бродский

Словно ангел, возмутивший воду

Словно ангел, возмутивший воду,
Ты взглянул тогда в мое лицо,
Возвратил и силу, и свободу,
А на память чуда взял кольцо.

Мой румянец жаркий и недужный
Стерла богомольная печаль.
Памятным мне будет месяц вьюжный,
Северный встревоженный февраль.

Анна Ахматова

Настигнутый метелью

Вьюга пела.
И кололи снежные иглы.
И душа леденела.

Ты запрокинула голову в высь.
Ты сказала: «Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь».

И указала на дальние города линии,
На поля снеговые и синие,
На бесцельный холод.
И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездну, где искры неслись,
Где снежинки пугливо вились...

Какие-то искры,
Каких-то снежинок неверный полет...
Как быстро — так быстро
Ты надо мной
Опрокинула свод
Голубой...
Метель взвилась,
Звезда сорвалась,
За ней другая...
И звезда за звездой
Понеслась,
Открывая
Вихрям звездным
Новые бездны.

В небе вспыхнули темные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной —
В блеске твоем, комета!
В блеске твоем, среброснежная ночь!

И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее
Закатилось навсегда.

Но бредет за дальним полюсом
Солнце сердца моего,
Льдяным скованное поясом
Безначалья твоего.

Так взойди ж в морозном инее,
Непомерный свет — заря!
Подними над далью синей
Жезл померкшего царя!

Александр Блок

Лишь февраль, а зиме недужится

Лишь февраль, а зиме недужится,
Тлеет белый ее хитон;
По ложбинам буреют лужицы,
А во рву ручейковый звон:
Желтый челн с золотыми веслами
Из-за гор выплывает в синь
И скользит меж седыми пряслами
На раздолье немых пучин.
Вновь я мир принимаю как смолода:
Хлынул в сердце хмелящий дых.
И бреду я из тесного города
На просторы полян молодых.

Николай Степанович Власов-Окский

Еще и холоден и сыр февральский воздух

Еще и холоден и сыр
Февральский воздух, но над садом
Уж смотрит небо ясным взглядом,
И молодеет божий мир.
Прозрачно-бледный, как весной,
Слезится снег недавней стужи,
А с неба на кусты и лужи
Ложится отблеск голубой.
Не налюбуюсь, как сквозят
Деревья в лоне небосклона,
И сладко слушать у балкона,
Как снегири в кустах звенят.
Нет, не пейзаж влечет меня,
Не краски жадный взор подметит,
А то, что в этих красках светит:
Любовь и радость бытия.

Иван Бунин

Гимн Красоте

Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.

Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.

Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!

С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.

Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен,
Летит к тебе - горит, тебя благословляя;
Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен,
Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая.

Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!

Шарль Бодлер

* * *

Одна есть в мире красота

Одна есть в мире красота.
Не красота богов Эллады,
И не влюбленная мечта,
Не гор тяжелые громады,
И не моря, не водопады,
Не взоров женских чистота.
Одна есть в мире красота —
Любви, печали, отреченья,
И добровольного мученья
За нас распятого Христа.

Константин Бальмонт

* * *

Красота

На небо взглянешь –
Звезд весенних тыщи!
Что юности в блескучей высоте?!
Но яростнее, чем потребность в пище,
Была у нас потребность в красоте.
Нам красота давалась понемножку...
По вечерам, когда шумел привал,
Сапожник ротный, мучая гармошку,
Ее для нас упорно добывал.
Она была минутной и не броской.
Мелькнет – и нет: под утро вдалеке,
На горке – стеариновой березкой,
В ночи – луной, раздробленной в реке.
А то бывало: осень, вязнут танки,
И чад, и гарь – и вдруг она возьмет
И чистым взором познанской крестьянки
Из-под руки, лукавая, сверкнет.

Винокуров Евгений

* * *

Чувство красоты

В черном зеркале рояля
Пальцы тонкие дрожат
Звуки музыки роями
Наполняют сонный сад.

То – "Ночная серенада",
Сердца горестный вопрос…
Пенный запах водопада
От струящихся волос…

Милая, не будь ревнива:
Эта женщина – не ты,
Тут совсем иное диво:
Просто чувство красоты.

Это чувство не дарует
Не свиданий, ни разлук,
Ни полночных поцелуев,
Ни сплетенных нежных рук.

Но зато в нестройном мире
Дарит чувство красоты
Шепот звезд в небесной шири,
Солнце, море и цветы.

Если чувство это дремлет,
Если прячется вдали,
Наше сердце не приемлет
Никаких чудес земли.

А уж в области искусства –
Все ль вы помните, друзья? –
Без того шестого чувства
Просто шаг ступить нельзя!

Игорь Кобзев

О красоте

По всей земле, во все столетья,
великодушна и проста,
всем языкам на белом свете
всегда понятна красота.
Хранят изустные творенья
и рукотворные холсты
неугасимое горенье
желанной людям красоты.
Людьми творимая навеки,
она понятным языком
ведет рассказ о человеке,
с тревогой думает о нем
и неуклонно в жизни ищет
его прекрасные черты.

Чем человек сильней и чище,
тем больше в мире красоты.

Маргарита Алигер

* * *

Красавице

Ах, кто ты, дева-красота?
Твои уста, твои ланиты
Такою прелестью покрыты!
И в ком чудесная мечта
Груди б младой не взволновала,
Когда б ты на скале крутой,
Одна, над бездною морской,
Как дева Пушкина, стояла
Под белой дымкой покрывала?..
И вкруг тебя одеждой снежной
Зефир приветливо б играл,
По сгибу плеч, по шее нежной
Свитые кудри развивал?..
Когда б, качаяся, дремало
Перо на шляпке голубой,
И грудь лебяжая вздыхала
Любовью девственной, святой?..
Тогда б, в сердечном упоеньи
Склонив колена пред тобой,
В немом и сладостном забвеньи,
Сгорел бы весь, как огнь степной!..

Алексей Кольцов

* * *

Красота

Вижу вас, божественные дали,
Умбрских гор синеющий кристалл!
Ах! Там сон мой боги оправдали:
Въяве там он путнику предстал...
«Дочь ли ты земли
Иль небес,— внемли:
Твой я! Вечно мне твой лик блистал.»
«Тайна мне самой и тайна миру,
Я, в моей обители земной,
Се, гряду по светлому эфиру:
Путник, зреть отныне будешь мной!
Кто мой лик узрел,
Тот навек прозрел —
Дольний мир навек пред ним иной.
«Радостно по цветоносной Гее
Я иду, не ведая — куда.
Я служу с улыбкой Адрастее
Благосклонно-девственно-чужда.
Я ношу кольцо,
И мое лицо —
Короткий луч таинственного Да».

Вячеслав Иванов

* * *

Я помню чудное мгновенье

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Александр Пушкин

Красота

Она как скрипка на моем плече.
И я ее, подобно скрипачу,
К себе рукою прижимаю.
И волосы струятся по плечу,
Как музыка немая.

Она как скрипка на моем плече.
Что знает скрипка о высоком пенье?
Что я о ней? Что пламя о свече?
И сам господь – что знает о творенье?

Ведь высший дар себя не узнает.
А красота превыше дарований –
Она себя являет без стараний
И одарять собой не устает.

Она как скрипка на моем плече.
И очень сложен смысл ее гармоний.
Но внятен всем. И каждого томит.
И для нее никто не посторонний.

И, отрешась от распрей и забот,
Мы слушаем в минуту просветленья
То долгое и медленное пенье
И узнаем в нем высшее значенье,
Которое себя не узнает.

Самойлов Давид

* * *

Очарованье красоты

Очарованье красоты
В тебе не страшно нам:
Не будишь нас, как солнце, ты
К мятежным суетам,
От дольней жизни, как луна,
Манишь за край земной,
И при тебе душа полна
Священной тишиной.

Евгений Баратынский

* * *

Две красоты

Хоть мать-природа не сидит без дела,
Но идеалы редко созидает.
И красота души с красивым телом
Довольно редко в людях совпадает.
Две красоты, и обе хороши.
Вручить бы им по равному венцу!
Однако часто красота души
Завидует красивому лицу.
Не слишком то приятное признанье,
А все же что нам истину скрывать?!
Ведь это чувство, надобно сказать,
Не лишено, пожалуй, основанья.
Ведь большинство едва ль не до конца
Престранной "близорукостью" страдает.
Прекрасно видя красоту лица,
Душевной красоты не замечает.
А и заметит, так опять не сразу,
А лишь тогда, смущаясь, разглядит,
Когда все то, что мило было глазу,
Порядочно и крепко насолит.
А, может быть, еще и потому,
Что постепенно, медленно, с годами,
Две красоты, как женщины в дому,
Вдруг словно бы меняются ролями.
Стареет внешность: яркие черты
Стирает время властно и жестоко,
Тогда как у духовной красоты
Нет ни морщин, ни возраста, ни срока.
И сквозь туман, как звездочка в тиши,
Она горит и вечно улыбается.
И кто откроет красоту души,
Тот, честное же слово, не закается!
Ведь озарен красивою душой,
И сам он вечным расплеснется маем!
Вот жаль, что эту истину порой
Мы все же слишком поздно понимаем.

Асадов Эдуард

* * *

Целый мир от красоты...

Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,— человечно.

Афанасий Фет

Вдохновение - невероятное состояние, когда идеи бурлят внутри души, словно река, несущая с собой волну эмоций и чувств. Каждое слово, каждая фраза кажется особенной, словно они берут начало из самого сердца поэта и способны перенести читателя в другой мир, где правят чувства и воображение.

Вдохновение словами поэта - это нечто непостижимое и таинственное, что может прийти в любой момент и перенести его на новый уровень творчества. Это то, что делает поэзию настоящим искусством - способность перенести читателя в другой мир и показать ему красоту, которую можно найти только в словах.

Предлагаем вам небольшую подборку стихов о вдохновении. Кто еще, как не поэты, могут описать и прочувствовать его лучше всех.

Мучительный дар

Мучительный дар даровали мне боги,
Поставив меня на таинственной грани.
И вот я блуждаю в безумной тревоге,
И вот я томлюсь от больных ожиданий.
Нездешнего мира мне слышатся звуки,
Шаги эвменид и пророчества ламий...
Но тщетно с мольбой простираю я руки,
Невидимо стены стоят между нами.

Земля мне чужда, небеса недоступны,
Мечты навсегда, навсегда невозможны.
Мои упованья пред небом преступны,
Мои вдохновенья пред небом ничтожны!

Валерий Брюсов

Муза в уборе весны постучалась к поэту...

Муза в уборе весны постучалась к поэту,
Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи;
Благоухали цветов лепестки, занесенные ветром
К ложу земного царя и посланницы неба;
С первой денницей взлетев, положила она, отлетая,
Желтую розу на темных кудрях человека:
Пусть разрушается тело - душа пролетит над пустыней,
Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней.

Александр Блок

К тебе, о чистый Дух...

К тебе, о чистый Дух, источник вдохновенья,
На крылиях любви несется мысль моя;
Она затеряна в юдоли заточенья,
И всё зовет ее в небесные края.
Но ты облек себя в завесу тайны вечной:
Напрасно силится мой дух к тебе парить.
Тебя читаю я во глубине сердечной,
И мне осталося надеяться, любить.

Греми надеждою, греми любовью, лира!
В преддверьи вечности греми его хвалой!
И если б рухнул мир, затмился свет эфира

И хаос задавил природу пустотой,-
Греми! Пусть сетуют среди развалин мира
Любовь с надеждою и верою святой!

Дмитрий Веневитинов

Вдохновение

Лови минуты вдохновенья,
Восторгов чашу жадно пей
И сном ленивого забвенья
Не убивай души своей!
Лови минуту! пролетает,
Как молньи яркая струя;
Но годы многие вмещает
Она земного бытия.
Но если раз душой холодной
Отринешь ты небесный жар;
И если раз, в беспечной лени,
Ничтожность мира полюбив,
Ты свяжешь цепью наслаждений
Души бунтующей порыв, -
К тебе поэзии священной
Не снидет чистая роса,
И пред зеницей ослепленной
Не распахнутся небеса.
Но сердце бедное иссохнет,
И нива прежних дум твоих,
Как степь безводная, заглохнет
Под терном помыслов земных.

Алексей Степанович Хомяков

Вдохновенье

Когда-то чудо видел я;
передаю созвучьям ныне
то чудо, но душа моя --
как птица белая на льдине,

и хоть горит мой стих живой,
мне чуждо самому волненье.
Я скован. Холод заревой
кругом. И это -- вдохновенье...

Владимир Набоков

Вдохновение

Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.

В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.

И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;

Он ставит честь превыше всех частей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.

Антон Антонович Дельвиг

О муза пламенной сатиры...

О муза пламенной сатиры!
Приди на мой призывный клич!
Не нужно мне гремящей лиры,
Вручи мне Ювеналов бич!
Не подражателям холодным,
Не переводчикам голодным,
Не безответным рифмачам
Готовлю язвы эпиграм!
Мир вам, несчастные поэты,
Мир вам, журнальные клевреты,
Мир вам, смиренные глупцы!
А вы, ребята подлецы, -
Вперед! Всю вашу сволочь буду
Я мучить казнию стыда!
Но, если же кого забуду,
Прошу напомнить, господа!
О, сколько лиц бесстыдно-бледных,
О, сколько лбов широко-медных
Готовы от меня принять
Неизгладимую печать.

Александр Пушкин

Творчество

Проснулось мое вдохновенье,
Туманный расторгнув завес,
И вот - наяву сновиденье,
Я вижу пространство небес!

Я творчество вновь постигаю
На миг пробужденной душой
И лиру свою оживляю
Гармонией неба святой.

Я счастлив!.. Умчался я снова
В далекий, заоблачный край,
Где в радуге сна золотого
Является сказочный рай!

Но счастье на долго ли это? --
Исчезнет божественный луч,
И царство волшебного света
Задернется дымкою туч.

Опять мои думы, как челны,
Умчатся в иные края,
И снова в туманные волны
Душа погрузится моя.

Тяжелое близко мгновенье
Безмолвного, долгого сна:
Исчезнет мое вдохновенье,
Как в море спокойном волна.

И снова душа опустеет,
Иссякнет источник живой,
И звук оборвется, замлеет,
С дрожащей сольется струной...

Но быстрое время промчится,
Промчатся и сонмища туч,
И снова в груди пробудится
Таинственный творчества луч.

Проснется мое вдохновенье,
Взволнуется водная гладь,
И струн очарованных пенье
Звучнее польется опять!

Владимир Александрович Шуф

Бывают светлые мгновенья

Бывают светлые мгновенья:
Мир ясный душу осенит;
Огонь святого вдохновенья
Неугасаемо горит.

Оно печать бессмертной силы
На труд обдуманный кладёт;
Оно безмолвию могилы
И мёртвым камням жизнь даёт,

Разврат и пошлость поражает,
Добру приносит фимиам
И вечной правде воздвигает
Святой алтарь и вечный храм.

Оно не требует награды,
В тиши творит оно, как Бог…
Но человеку нет пощады
В бездонном омуте тревог.

Падёт на грудь заботы камень,
Свободу рук скуёт нужда,
И гаснет вдохновенья пламень,
Могучий двигатель труда.

Иван Саввич Никитин

Сонет 38

Неужто музе не хватает темы,
Когда ты можешь столько подарить
Чудесных дум, которые не все мы
Достойны на бумаге повторить.

И если я порой чего-то стою,
Благодари себя же самого.
Тот поражен душевной немотою,
Кто в честь твою не скажет ничего.


Для нас ты будешь музою десятой
И в десять раз прекрасней остальных,
Чтобы стихи, рожденные когда-то,
Мог пережить тобой внушенный стих.

Пусть будущие славят поколенья
Нас за труды, тебя — за вдохновенье.

Уильям Шекспир