С детства мы приучены различать два типа зла – внешнее, событийное и внутреннее, психологическое. Первое зло – это условно «плохие» явления. Второе – наша как бы «закономерная», негативная реакция на них – переживание злости.

«Плохими» мы называем явления, которые, как мы чувствуем, не имеют права существовать – то есть существуют «незаконно», и «должны» быть по «справедливости» истреблены – и тогда воцарится «добро». Сплошные кавычки.

При этом собственное чувство зла вытесняется и проецируется вовне. Дескать, с нами-то все в порядке, мы зло лишь наблюдаем, а испытываем обострившееся чувство «справедливости». А зло – там вовне, с ним-то и надо разбираться.

На деле «зло» всегда остается собственным переживанием – чувством злости. Именно интенсивностью этого личного чувства измеряется тяжесть внешнего события – «зла» в мире, которое констатирует наш неравнодушный, пристрастный ум.

В том числе и так порождаются всевозможные формы массового психоза социальной нетерпимости: расизм, сексизм, гомофобия, ксенофобия и др.

Войны начинались, когда маги какого-нибудь клана объявляли чужую реальность злодейской. Они показывали сами себе кино про других, потом делали вид, что это были новости, доводили себя до возбуждения и начинали этих других бомбить.



Я не утверждаю, что чувство справедливости – это, вообще, какая-то ошибка, а только пробую присмотреться к нему внимательней, и разобраться, что именно этим чувством называют. И почти всегда – это эмоционально насыщенная, крепкая, безусловная вера в правильный вариант реальности. Верующий при этом, словно заглядывая в планы Творца, принимается судить – указывать миру, что обязано наличествовать, а что подлежит обязательному исправлению или уничтожению.

Начинка чувства справедливости

Злость – не единственный способ почувствовать несправедливость жизни. Есть еще и обида, зависть, чувство вины – наша психика богата на способы сопротивляться происходящему.

Зависть подсказывает, что «по справедливости», мы должны иметь не меньше и не хуже, чем тот, кому мы завидуем. Зависть побуждает «справедливо» осуждать и наказывать чужую несдержанность и раскованность там, где мы себя привязываем к батарее сковываем своим «правильным» поведением.

Обида подсказывает, что человек, практикующий невыгодное для нас поведение, обязан «по справедливости» раскаяться и начать исправляться.

Чувство вины мы переживаем, когда констатируем несправедливость на сей раз в собственных поступках. Вина подсказывает, что мы поступили «плохо», и поэтому потеряли право быть любимыми. А чтобы это право вернуть «обязаны», опять же, раскаяться и начать исправляться. Даже если это в принципе невозможно, все равно «обязаны», потому что «справедливости» наплевать, есть ли для требуемых ею перемен реальная почва.

Иными словами, то, что мы чувством справедливости называем – это не какая-то самостоятельная единица эмоциональной сферы, а целая смесь различных переживаний – чаще всего негативных, но в собственных глазах облагороженных.

Я не утверждаю, будто все разновидности реакций из «чувства справедливости» – сплошное «зло». Иногда «справедливость» действительно побуждает к «возвышенным» и «благородным» поступкам. Но чаще всего «справедливостью» прикрывается личная, порой откровенно эгоистичная выгода.

Всеобщее «добро»

Самый коварный самообман, который чувство «справедливости» прикрывает, – тот самый трюк ума, где личные, порой далекие от реалий притязания убежденно навязываются под видом всеобщего объективного добра. Такая слепая убежденность побуждает с пеной у рта доказывать окружающим, какой должна быть жизнь.

С таким настроем жестокое самоуправство вдруг становится «освободительным» крестовым походом против «неверных». И в награду «крестоносцы» получают прощение всех грехов. Исторический факт. Так личные неврозы и принимаются за сверкающе чистую монету.

Все было бы куда проще, если бы действительно существовала единая и понятная для всех справедливость – спорить было бы не о чем. Но в ранг такой большой всеобщей правды мы воздвигаем множество маленьких личных полуправд.

Искреннюю убежденность в своей правоте может иметь каждая из конфликтующих сторон. Вроде как все «правы» и «справедливы», а договориться не могут, принимают друг друга за агрессивных противников истины и справедливости – осуждают и наказывают за разницу в самообмане.

Какой должна быть жизнь

Несправедливость мира – это сброс ответственности за свои нереалистичные ожидания на внешних «виноватых». Обычно за такой безответственностью кроется нежелание признавать качество собственного вклада в свою же жизнь.

Так происходит, когда в глубине души человек сам считает себя слабаком и неудачником, не сумевшим принять вызов жизни – за это себя порицает и ненавидит. А на поверхности, чтобы от внутреннего конфликта спрятаться, перекладывает ответственность за «неудачи» с себя на правительство, начальство, родителей, партнеров, судьбу, Всевышнего – любую внешнюю силу, которая «помешала» счастью, либо была «обязана» устроить все «по справедливости» – то бишь обеспечить исполнение желаний, но не устроила, не обеспечила.

В идеале надо бы понимать, что никто нам ничего не должен. Но есть и хорошая новость – мы тоже никому ничего не должны. Ни себе, ни окружающим. На все – свободная, добрая воля. Прекрасно понимаю, насколько эта тема скользкая.

Правда заключается в том, что мы понятия не имеем, какой должна быть жизнь. Либо можно сказать, что горькая для наших оторванных от жизни чаяний правда – в том, что все уже происходит именно так, как должно происходить. Потому что так устроена жизнь – таков естественный ход вещей. Никто и ничто не может иначе.

Эти беспощадные к нашим ожиданиям, холодные закономерности жизни, пожалуй, и есть та единая для всех справедливость, на которую только и можно опираться. Иначе остается удивляться, как это люди имеют столько наглости – идти против всеобщей святой справедливости – нашей маленькой лжи самим себе.

© Игорь Саторин