Неправильные чувства

"Мы пошли подавать заявление в загс. Заявление заполнили, идём в сберкассу оплатить пошлину. Это от ЗАГСа метров 200. На середине пути, я понимаю,что замуж я за этого человека не хочу. Более того, даже общаться с ним не хочу. Он мне не интересен. Совсем и никак. Я думаю: "что же мне делать? Так нельзя поступать. Его мама к моей приходила,о свадьбе уже договаривались. Но с другой стороны,почему я должна себя заставлять?"

Я останавливаюсь и говорю:" Слушай, я не хочу.". Он спрашивает:" Что не хочешь? В сберкассу идти?". Я говорю" Нет, замуж".

И, как жизнь показала, это было правильное решение. Да и сейчас, если меня несколько раз что-то не устраивает, я прекращаю всякие отношения, не важно какие: деловые, дружеские или любовные."

Я вспомнила отличный текст Лиз Гилберт: "За последние годы я собрала обширную коллекцию неподходящих чувств. Одна моя подруга поймала себя на ощущении горя в день собственной свадьбы. Это определенно было что-то. Вообразите себе триста гостей, дорогое платье от Веры Вонг — и горе?

Стыд, которым она прикрывала это чувство горя, испортило ей последующие годы брака. Разумеется, лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать что-то не то!

Другая подруга, писатель Энн Патчетт, недавно опубликовала смелое эссе о другом неподходящем чувстве. Когда после мучительной болезни умер её отец, Энн переполняло счастье. Но люди, прочитавшие её эссе в интернете, испепелили её комментариями. Ведь так нельзя себя чувствовать. Однако Энн чувствовала себя именно так — несмотря на то (или из-за того), что она обожала отца и ухаживала за ним. Она была счастлива за него и за себя, потому что мучение подошло к концу. Но вместо того, чтобы умолчать об этом неправильном чувстве, она рассказала о нём открыто. Я горжусь её смелостью.

Другой друг после долгих лет признался: «Я ненавижу Рождество. Я всегда его ненавидел. Не буду больше его праздновать!». Так нельзя!

Подруга не чувствует грусти или сожаления по поводу аборта, который она сделала тридцать лет назад. Да как она посмела!

Друг перестал читать новости и обсуждать политику, потому что набрался смелости и сказал: «Если честно, мне больше нет до этого дела». Так нельзя!

Один друг сказал мне: «Знаешь, говорят — никто еще не жаловался при смерти, что провел слишком мало времени на работе? Потому что семья и друзья гораздо важнее? Так вот, я, пожалуй, стану первым. Я обожаю мою работу, она мне приносит больше радости, чем семья и друзья. Да и работать куда легче, чем справляться с семейными проблемами. Я на работе отдыхаю». Что? Так нельзя!

Подруга думала, что сходит с ума, когда почувствовала громадное облегчение — её муж ушел после двадцати лет «хорошего брака». Она отдавала всю себя семье, она верила ему и была верна — но он оставил её. Она должна страдать! Она должна чувствовать, что её предали, обидели, унизили! Есть сценарий, по которому следует себя вести хорошей жене, когда муж решает развестись — но она уклонилась от жизни по этому сценарию. Всё, что она чувствовала — радость от неожиданной свободы. Её семья беспокоилась. Ведь моя подруга чувствовала что-то не то. Они хотели купить ей таблеток и сводить к врачу.

Моя мама призналась однажды, что самое счастливое время в её жизни началось, когда мы с сестрой уехали из дома. В каком смысле? У неё должен был быть синдром пустого гнезда и масса страданий! Матери должны скорбеть, когда дети покидают дом. Но моя мама хотела танцевать джигу, когда её дом опустел. Все матери страдали, а она хотела петь, как птица. Разумеется, она никому в этом не призналась. Её бы сразу обличили как плохую мать. Хорошая мать не радуется свободе от детей. Так нельзя! Что скажут соседи?

И ещё одно на десерт: однажды мой друг узнал о своём смертельном диагнозе. Он любил жизнь больше, чем кто бы то ни было. И его первая мысль была: «Слава богу». Это ощущение не уходило. Он был счастлив. Он чувствовал, что сделал всё правильно и скоро всё закончится. Он умирал! Он должен был чувствовать страх, ярость, боль, уныние. Но всё, о чем он мог думать, было — больше не нужно ни о чем волноваться. Ни о сбережениях, ни о пенсии, ни о сложных отношениях. Ни о терроризме, ни о глобальном потеплении, ни о починке крыши гаража. Ему даже не нужно было волноваться о смерти! Он знал, как закончится его история. Он был счастлив. И он оставался счастлив до самого конца.

Он сказал мне: «Жизнь — непростая штука. Даже хорошая жизнь. У меня была хорошая, но я устал. Время уходить домой с вечеринки. Я готов идти». Да как он может? Врачи твердили, что он в состоянии шока, и зачитывали ему пассажи из брошюры о горе. Но он не был в состоянии шока. Шок — это когда чувств нет. У него было: чувство счастья. Врачам просто оно не нравилось, потому что это Неправильное чувство. Однако у моего друга было право чувствовать то, что он чувствовал — разве шестидесяти лет осознанной и честной жизни недостаточно для того, чтобы завоевать такое право?

Друзья, я хочу, чтобы вы разрешили себе чувствовать то, что вы на самом деле чувствуете — а не то, что вам кто-то навязывает как правильное чувство.

Я хочу, чтобы вы опирались на своё собственное ощущение.

Я хочу, чтобы слова чувствует что-то не то вызывали у вас смех, а не стыд.

Мой друг Роб Белл рассказывал о том, как спрашивал своего терапевта: «Нормально ли то, что я чувствую себя так?», а тот терпеливо отвечал: «Эх, Роб… нормального уже давно ничего нет».

У меня тоже нормального уже давно ничего нет. Я не собираюсь страдать и стыдиться из-за того, что мне взбредет почувствовать.

Если я счастлива, моё счастье правдиво и реально для меня.
Если я скорблю, моя скорбь правдива и реальна для меня.
Если я люблю, моя любовь правдива и реальна для меня.
Никому не лучше, когда я заставляю себя думать, что чувствую что-то другое.

Живите цельно. Чувствуйте то, что вы уже чувствуете.
Всё остальное — ЧТО-ТО НЕ ТО.
Для вас.

С любовью...

Марина Баскакова.