История любви в картинах. Архип и Вера Куинджи

Две любви было в жизни художника Архипа Куинджи. Первая — громкая, яркая, неистовая, к Искусству. И вторая — тихая, неспешная, но такая же крепкая — к своей жене, единственной спутнице всей его жизни Вере Леонтьевне. Архип Иванович был достаточно скрытным и скромным человеком, дневников не вел, письма писал редко, о себе особо не рассказывал. Свидетельства о его юношеских годах, равно как и истории из его семейной жизни, остались лишь в воспоминаниях учеников и современников, откуда мы их и извлекаем по крупицам. Заодно расстаемся с привычными штампами вроде «ожидания длиной в дюжину лет» и «авансом в сто рублей за серьезность намерений».

С будущей женой юный Архип познакомился в родном Мариуполе. Когда это произошло? Во многих источниках указывается 1863 год. Если принять во внимание год рождения самого художника (1842-й, по мнению историков, хотя обсуждается и 1840-й, и 1843-й), и год рождения его будущей жены Веры (родилась то ли в 1854-м, то ли в 1855-м), то на момент их знакомства Архипу был 21 год, а Вере — всего 9 лет. Даже если учесть диапазоны в толковании дат в 2−3 года, трагические истории про «ожидание длиною 12 лет», которыми так любят упиваться многие, пишущие про судьбу Веры Куинджи, все равно будут выглядеть как несостоятельные. Но как же все было на самом деле?

В биографическом очерке «А.И. Куинджи», вышедшем в 1913 году из-под пера публициста Михаила Неведомского и старинного друга Куинджи, художника Ильи Репина, есть любопытное упоминание об одной из самых ранних работ Архипа Ивановича. «…Из рисунков юноши Куинджи упомянем о портрете отца его будущей жены, купца Шаповалова-Кетчерджи: эта работа относится к семнадцатилетнему возрасту Архипа Ивановича и сохранилась у госпожи Лосевич» — пишет Неведомский. Прибавим к 1842 году — предполагаемому году рождения Куинджи — 17 лет — и получим 1859-й. Вере Шаповаловой-Куинджи в ту пору всего 4 года. Следовательно, нельзя исключить версию о том, что Архип Иванович был знаком с семейством своей будущей жены задолго до того, как влюбился в Веру Леонтьевну. Они жили в одном городе, наверняка неподалеку, оба происходили из греческих семей, которые всегда держались вместе.

Итак, будущая супруга Архипа Ивановича Куинджи родилась, как и он сам, в Мариуполе. Отец Веры, обрусевший грек Елевферий Спиридонович Кетчерджи, был весьма состоятельным купцом, продолжавшим дело своей семьи — выделку шапок и торговлю мехами. Отсюда и первая часть составной фамилии семьи — Шаповаловы-Кетчерджи. Желая дать своей дочери приличное образование, родители отправили девочку в Керчь, в Кушниковский институт благородных девиц. Плата за обучение была вполне доступной для детей из семей среднего класса. Здесь Веру обучали математике, русскому, французскому и греческому языкам. В программе были история искусств и изящная словесность, рисование, танцы, музыка, рукоделие, ведение домашнего хозяйства и Закон Божий. Обучение длилось семь лет, и на протяжении этого времени ученицы покидали стены Института лишь для поездок к родственникам. Наверняка за эти годы Вера могла встречать Архипа Куинджи, когда приезжала домой на каникулы.

Если предположить, что в Кушниковский институт благородных девиц принимали, как и в Смольный, в возрасте от 9 до 13 лет, то Вера Шаповалова-Кетчерджи окончила учебное заведение, когда ей было от 16 до 19 лет. Все годы, конечно же, условны из-за больших пробелов в точных датах биографий наших героев. Тем не менее, можно с изрядной долей вероятности утверждать, что молодые люди знали друг друга много лет, время от времени встречались, и в какой-то момент между ними вспыхнули чувства.

История о том, что отец Веры требовал у Куинджи «сто золотых рублей», а после и более крупные суммы в знак его серьезных намерений, кажется надуманной. Девушка из богатой купеческой семьи, да еще и с блестящим образованием (и богатым приданым!), могла сделать очень выгодную партию. Так что это действительно была любовь, притом взаимная. Понятно, что для женитьбы Куинджи нужно было добиться финансового успеха. И он его добился.

Мечта юноши — учиться в столичной Академии художеств — подпитывалась всеми, кому довелось видеть его рисунки. Зарабатывая на жизнь, Куинджи освоил искусство ретуши фотографий, которое давало ему кусок хлеба и поддерживало на пути к мечте. Пока Вера училась в начальных классах Института благородных девиц, он в 1868 году держал — и провалил — свои первые экзамены в Академию художеств, но мечта была здесь, рядом. Найдя место ретушера в фотоателье, Куинджи большую часть денег тратил на краски и холст, и 21 августа 1868 года представил на суд Совета Академии художеств картину «Татарская деревня в Крыму при лунном освещении». Решение Совета было положительным, картина попала на академическую выставку, а Куинджи получил звание свободного художника. Его талант был настолько явным и неоспоримым, что суровые академики год спустя позволили ему держать экзамены лишь по основным предметам. В 1870 году он получил диплом неклассного художника.

Следующие пять лет Куинджи прошли под знаком Товарищества передвижников. Он пишет «Осеннюю распутицу» (за которую получает в 1872 году звание классного художника 3-й степени), «Забытую деревню», «Чумацкий тракт в Мариуполе». Крепкие дружеские узы связали Куинджи с его товарищами по Академии — Ильей Репиным, Виктором Васнецовым, Федором Буровым. В 1873 году он познакомился с Иваном Крамским, который снимал соседнюю с ним квартиру. Куинджи стали приглашать на вечера и приемы у Крамских: Иван Николаевич считал своего коллегу очень талантливым, но до того оригинальным, что «пейзажисты не понимают, но публика зато отметила». Произведения Куинджи имели большой успех на выставках товарищества передвижников, членом которого он стал в 1875 году. Пришла известность, коллекционер Павел Третьяков заплатил 1500 рублей за две картины. Куинджи смог позволить себе заграничные поездки. В 1875 году он приехал в Париж, где встретил своего друга Илью Репина.
В дружеской беседе Куинджи поведал, что намерен, наконец-то, жениться на своей давней избраннице, Вере Шаповаловой-Кетчерджи. Здесь же, в Париже, был куплен свадебный фрак, цилиндр — и Архип Куинджи отправился Мариуполь, исполнять данное обещание.

Молодые обвенчались в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, в которой самого Куинджи крестили в детстве. Свадьба, по греческому обычаю, была большой и шумной. Молодые отправились в Санкт-Петербург, а оттуда — в свадебное путешествие на остров Валаам. Дорогой случилось досадное приключение: из-за разыгравшейся непогоды пароход, на котором путешествовали Куинджи, сел на мель, и пассажирам пришлось спасаться на лодках. Все закончилось благополучно, а Архип Иванович впоследствии неоднократно живописал этот случай в беседах с друзьями. Впоследствии супруги посетили Валаам еще раз — и без всяких происшествий.
В Санкт-Петербурге новобрачные поселились на Васильевском острове. В 1876 году Куинджи снял квартиру с мастерской в доме № 16 по Малому проспекту угол 6-й линии. Как вспоминал литературный критик Михаил Неведомский, в этом доме шла «…жизнь художественной богемы: товарищи шумными гурьбами перекочевывали из одной квартиры в другую во всякие часы дня и ночи…»

Единственное дошедшее до нас изображение Веры Леонтьевны Куинджи — небольшой карандашный набросок 21×13 см, сделанный Архипом Ивановичем в 1875 году, вскоре после их свадьбы. Больше он жену не рисовал — хотя сам неоднократно позировал друзьям для портретов. Было время, когда Куинджи настаивал на том, чтобы его жена получила художественное образование, для чего приобрел ученическую копию Александра Иванова с работы Деннера «Нищий». Доподлинно неизвестно, почему Вера Леонтьевна не стала учиться, однако ж эта работа Иванова осталась в семье вместе с еще одной картиной, не принадлежащей кисти Куинджи — портретом художника кисти Репина.

Через год после женитьбы Архип Куинджи написал картину «Украинская ночь». Это был фантастический успех! Публика валила валом, что называется, не веря собственным глазам — настолько фантастически-реалистичным, тонким и роскошным был этот скромный, по сути, пейзаж . С «Украинской ночи» начался романтический период в творчестве Куинджи. Передвижнические палитры и настроения были забыты: художник нашел свой собственный неповторимый стиль, свое видение света и тени, свой путь в искусстве. И рядом с ним была его любимая и неповторимая Вера, его Муза и вдохновительница.

Демократическая натура Архипа Ивановича нашла отражение в его домашнем быте, который был весьма скромным. Жили супруги вдвоем, без слуг и кухарки. Детей у них не было. Конечно же, на рынок Вера Леонтьевна не ходила — продукты покупали дворник или швейцар, принося корзины под двери квартиры. Ежедневное меню семьи было простым, Вера Леонтьевна сама стояла у плиты и готовила нехитрые блюда, которые вполне устраивали обоих. Она также занималась счетами, вела корреспонденцию, очевидно, отвечала на письма — известно, что Куинджи был не очень грамотным человеком.

Обстановка жилья семейства Куинджи практически не менялась годами с тех самых пор, когда за 200 рублей они приобрели на аукционе комплект простой и крепкой мебели и которую возили за собой с квартиры на квартиру. Скромность их жилья поражала гостей — ни пышных портьер, ни статуэток, ни сувениров, ни многочисленных картин самого художника на стенах. В душе Архип Иванович навсегда остался настоящим передвижником-демократом. Его любимая Вера во всем его поддерживала, их нехитрый быт ее нисколько не тяготил. Она украшала квартиру цветами, выращивая на окнах восковой плющ и виноград.

Куинджи обожал музыку, сам играл на скрипке, а Вера Леонтьевна великолепно играла на рояле, который был единственным дорогим предметом обстановки в их аскетичном доме. Супруги часто играли дуэтом. Архип Иванович очень любил итальянских композиторов, боготворил Бетховена. В гостях он обычно отказывался музицировать сам, делая исключения лишь для семейства Крамского, да и то в отсутствие посторонних. Иногда пара посещала театр, предпочитая оперные постановки.

Дачной жизни в ее традиционном понимании Архип Куинджи не любил. Ему постоянно нужны были свежие впечатления, поэтому летом художник предпочитал путешествовать. В 1878 году они с женой отправились за границу, на Всемирную выставку в Париж. Часто бывали на юге, путешествовали по Малороссии, регулярно навещали родственников в Мариуполе, ездили в Крым, который Куинджи любил так сильно, что впоследствии приобрел большой участок земли под Кикенеизом. Художник по-прежнему участвовал в выставках ТПХВ, поддерживал близкие дружеские отношения с Ильей Репиным и Васнецовым, с которыми они, по словам Веры Леонтьевны, были «словно братья родные».

Разрыв с передвижниками случился в начале 1880 года после большого скандала с Михаилом Клодтом, который раскритиковал картины Куинджи, представленные на VII выставке Товарищества. Архип Иванович проявил завидную выдержку и находчивость — провел в Париже и Санкт-Петербурге выставку одной картины «Лунная ночь на Днепре». Для лучшей передачи замысла произведения Куинджи использовал направленный луч электрического света. Этот новаторский шаг добавил картине еще большей притягательности: в Петербурге за две недели на картину пришли посмотреть около 13 тысяч человек. Это был грандиозный успех — и у публики, и у критиков. Картину приобрел великий князь Константин Константинович за названную художником сумму — пять тысяч рублей.

В 1882 году Куинджи перестал выставляться. Он посвятил себя другим занятиям — разрабатывал принципы летательных аппаратов, исследовал свойства и формулы красок, свел близкую дружбу с известным ученым Дмитрием Ивановичем Менделеевым и стал частым гостем на традиционных менделеевских «средах». Надо сказать, что здесь собирался цвет творческой интеллигенции столицы, бывали многие художники. Илья Репин вспоминал эти встречи: «В большом физическом кабинете на университетском дворе мы, художники-передвижники, собирались в обществе Д. И. Менделеева и Ф. Ф. Петрушевского для изучения под их руководством свойств разных красок. Есть прибор-измеритель чувствительности глаза к тонким нюансам тонов. Куинджи побивал рекорд в чувствительности до идеальных тонкостей, а у некоторых товарищей до смеху была груба эта чувствительность». Вера Куинджи также была знакома с Дмитрием Ивановичем — остались свидетельства самого ученого о том, что Вера Леонтьевна делала для него переводы научных статей на французский язык.

Любовь Куинджи к «высоким точкам обзора» в 1891 году подвигла его на приобретение трех жилых домов на 10-й линии Васильевского острова. Собственно, понравился ему только один, под номером 43, однако купить можно было только все сразу. Дома находились в залоге на фантастическую сумму в 600 тысяч рублей, но Куинджи, влюбившись в виды с крыши пятиэтажного дома, потратил почти все свои сбережения — 35 тысяч — и взвалил на свою шею это бремя.
Живописец Константин Крыжицкий оставил нам воспоминания самого Архипа Ивановича: «…Эту всю крышу, где сижу, срезать и выровнять, потом это все надо сделать, как площадку… Насыпать земли, посадить деревья, тут птицы будут жить, пчелы, ульи можно поставить, сад будет… Здесь всякие этюды можно писать… это же такая мастерская и такой вид, каких нигде нет!..»
Куинджи пришлось лично принимать участие в ремонтах, разбираться с нерадивыми жильцами (уверены, что многие из хлопот с ним делила Вера Леонтьевна). Куинджи переехали на верхний этаж, заняв две квартиры, а на крыше был устроен сад.

Впрочем, обременительная покупка оказалась выгодным вложением капитала, залогом настоящего богатства.

В 1894 году «период молчания» Куинджи закончился — художник в звании профессора возглавил пейзажную мастерскую Академии художеств. Домовладение постепенно стало его тяготить. В 1897 году подвернулся покупатель, и Куинджи с радостью продал дома за 385 тысяч рублей. Эта сумма легла в основу состояния Архипа Ивановича, а также стала источником будущих фондов, которые художник широко тратил на благотворительность.

В 1897 году Куинджи покинул стены Академии, так как поддержал своих учеников в их противостоянии с ректором. Однако его уход вовсе не означал окончательного разрыва ни с Академией, ни с последователями. Его учениками были выдающиеся пейзажисты Николай Рерих, Аркадий Рылов, Константин Богаевский, Аркадий Чумаков, будущий основатель Латвийской академии художеств Вильгельм Пурвитис. Вместе с ними Куинджи путешествовал по Крыму, ездил в европейское турне — и оплачивал все расходы из собственного кармана.

Недолго пожив на казенной квартире, Куинджи приобрел жилье в доме Елисеева, где некогда жил Иван Крамской и сам Архип Иванович. За 10 лет до этого дом был надстроен мансардой, специально спроектированной для работы художников. В этом ателье Куинджи работал с 1897 по 1910 годы — он обожал высокие точки обзора. С крыши открывались потрясающие виды на Васильевский остров, на Петропавловский собор, Неву и ее набережные.

По утрам художник работал в мастерской, а ровно в полдень на крышу дома слетались птицы, которых Куинджи всячески привечал, кормил и лечил. Как вспоминал художник-передвижник Яков Минченков, Архип Иванович мог пожаловаться на жену, которая иронично относилась к его любви кормить птиц на крыше их дома. «Вот моя старуха говорит: с тобой, Архип Иванович, вот что будет — приедет за тобой карета, скажут, там вот на дороге ворона замерзает, спасай. И повезут тебя, только не к вороне, а в дом умалишенных» — иронизировал художник.

Архип Куинджи обожал птиц. Считал себя „птичьим избранником“, рассказывал, что птицы понимают его речь, легко даются ему в руки. Обычно немногословный Архип Иванович делался чрезвычайно словоохотлив, когда речь заходила о птицах. Он часами просиживал на крыше своего дома, „беседуя“ с голубями и воронами. Ежемесячно на прокорм пернатых друзей он закупал 60 французских булок, до 10 кг мяса и 6 кулей овса. Он без устали лечил птицам поломанные крылья и лапки и даже собственноручно сделал какой-то несчастной трахеотомию. Однажды иллюстратор Павел Щербов опубликовал карикатуру, на которой Куинджи ставит птице клизму. Говорят, не отличавшийся особым чувством юмора Архип Иванович страшно обиделся…

Щедрость Куинджи была широко известна. Он, живущий крайне скромно, всегда помогал и бедствующим коллегам, и местным бродягам. К Куинджи с прошениями о помощи шли и изобретатели, и проходимцы. Было принято решение принимать заявки в письменном виде, и Вера Леонтьевна занималась этой «канцелярией по принятию прошений». По инициативе художника в Академии были учреждены ежегодные Весенние выставки, в премиальный фонд которых он перевел сто тысяч рублей. В 1909 году по инициативе Архипа Ивановича было создано Общество художников, названное его именем, которому он завещал практически все, чем владел — деньги, земли, картины. Вера Леонтьевна согласилась с его решением. Жене Архип Иванович, по разным данным, оставил десять тысяч рублей и ежегодное содержание (размер которого разнится в пределах от 600 до 2500 рублей).

Весной 1909 года после поездки в Крым Куинджи заболел — его, всегда здорового и крепкого, стало подводить сердце. В этот раз художнику удалось справиться с болезнью, и он продолжил хлопоты по организации Общества художников. Год спустя он вновь отправился в свое крымское имение, и вновь — острые приступы болезни. Он слег в Ялте с воспалением легких, и вскоре к нему приехала Вера Леонтьевна. После первых признаков выздоровления жена уехала обратно в столицу — готовиться к приезду мужа, однако состояние Куинджи опять ухудшилось. На этот раз Вера Леонтьевна приехала за мужем, чтобы везти его на курорт в Сестрорецк, но, доехав до Петербурга, стало понятно, что надежды на поправку художника мало. Мучительное расставание Архипа Ивановича с жизнью продолжалось два месяца. Куинджи ужасно страдал, его постоянно окружали ближайшие ученики, врачи, и Вера Леонтьевна всегда была рядом. Художника не стало 11 июля 1910 года по старому стилю.

После похорон Вера Леонтьевна некоторое время принимала активное участие в работе Общества художников имени ее мужа, помогала разбирать картины и документы. Ее дальнейшая судьба практически неизвестна, за исключением того, что после Октябрьской революции она продолжала жить в Петрограде. Веры Леонтьевны Куинджи не стало в 1920-х годах. Общество художников имени А. И. Куинджи просуществовало до 1930 года.


Автор: Рита Лозинская