Зимнее настроение в стихах Елены Касьян

Елена Касьян (1970 -2019) — украинская поэтесса, писательница и автор-исполнитель своих песен. Елена Касьян родилась и большую часть жизни прожила во Львове. Получила режиссерское образование, с детства писала стихи, песни и играла на гитаре, участвовала во многих фестивалях и конкурсах авторской песни в Украине, Эстонии, России и становилась лауреатом и дипломантом многих конкурсов.

В 2009 году стала лауреатом всероссийского Грушинского фестиваля под Самарой. Работала в мастерских и в составе жюри многих фестивалей авторской песни. Гастролировала с сольными концертами по городам Украины, Белоруссии, Израиля, в российских столицах.

Как поэт Елена Касьян публиковалась в российских журналах и альманахах. Автор трёх поэтических сборников: "До востребования" (2010), "Отправлено тчк" (2013) и "Fragile" (2016); детских книг и сказок для взрослых.

Уже зима
касается плеча.
Покуда страх отлаживал прицелы,
мы говорили
о простых вещах
и потому опять остались
целы.
В картонном небе
пробивая брешь,
моя печаль
летела и летела,
но тишины винительный падеж
теперь всё строже
спрашивает
с тела.
В который раз в попытке уравнять
с воздушным змеем
самолёт бумажный,
я понимаю,
нечего сказать,
когда уже различие
не важно.
И к пустоте спиною прислонясь,
смотреть, как снег
проламывает
время,
и, наконец, увидеть эту связь
всего со всем, меня со всеми.

Елена Касьян

Всё обязательно исполнится...

Всё обязательно исполнится,
Переболеет, отболит.
Какое облако над звонницей
Невероятное парит.
И мы дурацкие, нелепые,
Глядим наверх, разинув рты,
На старом снимке – словно слеплены
Из юности и красоты.
Такие, в сущности, не взрослые,
(Обнять и плакать, боже мой),
Смешные, дерзкие, несносные,
Что нас бы за руку домой
Вести и по углам растаскивать,
И обязательно учить,
Что надо быть добрей и ласковей,
Что надо ближнего любить.
Так говорила моя бабушка,
Хранитель детства моего.
Теперь небесные оладушки
Печёт, незнамо для кого.
Однажды нам и не припомнится,
Как много вложено любви.
Лишь это облако над звонницей –
Оно твоё,
Лови, лови...

Елена Касьян

Когда-нибудь, когда меня не станет,
Когда качаться маятник устанет,
Когда любовь моя пройдёт по краю,
Мои черты уже не повторяя,
Мои черты уже не узнавая,
О, как, наверно, буду не права я,
Пытаясь всё запомнить и отметить,
Чтобы потом найти на этом свете
И обернуть в привычную оправу.
О, как мы все на этот счёт не правы...
А до тех пор стоять на этом месте,
Пока собор макает в небо крестик
И облака случайные цепляет.
И облака плывут и исчезают...

Где вышел срок унынию и муке,
Стоят деревья вширь раскинув руки,
Готовы каждый миг сомкнуть объятья.
О, что смогу прощанием назвать я?
Вот этот мостик между сном и явью?
Вот этот взгляд, наполненный печалью?
Вот этот выдох между "был" и "не был"?
Вот эту нежность, тонущую в небе?

Душа моя, покуда горний ветер
Ещё ласкает крыши на рассвете,
Покуда воздух полон ожиданья,
Любовь не знает страха расставанья,
Любовь не знает холода забвенья,
Любовь не знает муки сожаленья –
Она слепа, а значит, беспристрастна.
И потому мы верим не напрасно,
Пока она ещё парит над нами,
И мы глядим на мир её глазами.

Елена Касьян

Ещё твоё дыхание зиме
несоразмерно. Город монохромен.
Его качает музыка извне
и стылый ветер треплет по плечу.

А в вышине витает надо мной
один твой голос, дыма невесомей,
и я его, как шарик надувной,
веду за нитку и не отпущу.

У декабря касательно меня
сомнений нет, но ты — другое дело.
Когда бы нас местами поменять,
когда бы мне внутри такую тишь.

Но у воздушных шариков душа
всегда настолько видимее тела,
что я гляжу, почти что не дыша.
А отворю ладонь — и улетишь…

Елена Касьян

Смотри, как перевозят снег
В небесной лодке.
Какой короткий выпал век,
Какой короткий.
Чего искала, кем была,
О чём мечтала?..
А снег осыплется с весла —
И нас не стало.

Не стало неба и земли,
Ни крыш, ни улиц,
Как будто взрослые ушли
И не вернулись,
Как будто смотришь из окна
И ждёшь ответа...
Лишь лодка белая видна
Над белым светом.

Очнёшься в городе пустом —
Туман и слякоть.
Уже не вспомнить ни о ком
И не заплакать.
Как скоротечен человек —
И сам не знает.
Качнётся лодка, ляжет снег,
И полегчает...

Елена Касьян

Наши окна ближе к раю,
Чем к проталинам в снегу.
Я сегодня улетаю,
Я здесь больше не могу.

Но пробелом между нами
Эта снежная тетрадь.
Я уже давлюсь словами,
Мне их некому отдать.

Из любого разговора
Можно выпасть под откос.
Я стою у светофора,
Словно он земная ось.

Вот бы швейною иглою
Приколоть тебя ко мне…
Между небом и землёю
снежит, снежит, снежит, сне…

Елена Касьян

Оттого, что зима, оттого, что глядит из ночи
подворотнями глаз белый город в белёсое небо,
оттого, что у памяти не было веских причин
нас кормить от души воробьиным усушенным хлебом,

мы стоим посреди этой жизни одни, посреди
этих смертных людей, что покуда отчаянно живы,
и, мне кажется, чаще теперь холодеет в груди
оттого, что пейзаж истончается вглубь перспективы,

означая её завершение. Можно и впредь
раздвигать пустоту в бесполезной попытке ответа,
но, похоже, никто дальше смерти не хочет смотреть,
дальше снега её, дальше этого белого света.

Мы войдём в этот свет, в этот год, в этот белый предел,
как входили до нас в ту же реку, в бессменную данность.
Оттого ли, что строй воробьиный наш так поредел,
Рождество долгожданно, воистину, долгожданно…

Елена Касьян

Здесь отставали всякие часы,
И потому она не торопилась.
Стоял февраль, закончились чернила,
Сошли с ума напольные весы.

Ах, от рутины этой кто бы спас…
День становился длинным постепенно,
Отцовский свитер был ей по колено,
А мамины наряды – в самый раз.

Она любила тёплое питьё,
Большие чашки, запах кардамона,
Носила сапоги не по сезону,
И это не заботило её.

Он приезжал обычно в выходной –
Всё обнимал, взъерошивая чёлку,
Она тогда болтала без умолку,
И он всегда любил её такой.

О, как хотелось, чтобы ничего
Не нарушало этого порядка.
А волшебство – воровано и кратко,
Но всё равно, по сути, волшебство.

Он с ноября ни разу не звонил.
Она не хочет знать, что это значит.
О, как неспешно время стрелки тащит.
Достать чернил, сперва достать чернил…

Елена Касьян