Ролан Быков и его стихи

В предисловии к сборнику своих стихотворений Ролан Быков писал:

«Стихи пишу с раннего детства — лет в десять я был уверен, что стану поэтом, и это вовсе не мешало мечте скакать на лошади с развевающейся сзади буркой и, совершив подвиг, умереть героем. Втайне горько плакал, когда представлял себя распростертым на земле со смертельной раной на груди, просто рыдал — и тогда чудом все-таки оставался в живых. Мечтал стать артистом, педагогом, ученым и музыкантом (меня однажды поразил звук флейты — я его до сих пор слышу). Как это ни странно, но все мои мечты так или иначе сбылись — не все в виде профессии, но это не важно. Очевидно, немного задержался в детстве — люблю все, особенно все вместе.

Стихи с годами вошли в жизнь, стали необходимостью. Пишу везде: на съемках, в поезде, в ресторане, в письмах, на салфетках, иногда импровизирую, не записывая. Они помогают в трудную минуту подняться над суетой, сохранить в себе себя. Поэт — конечно, тот, кто открыл свой язык, создал свою художественную материю — это возможно лишь ценой всей жизни без остатка. Там, где звучат Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Давид Самойлов, Иосиф Бродский — я влюбленный поклонник.

Поэтому я и не написал „Ролан Быков. Стихи“, а „Стихи Ролана Быкова“ — это совсем другое. Просто многие люди — поэты, и живут в стихах, независимо от того, пишут они или нет — я один из них. Может быть, я и мог стать поэтом, но я все-таки лицедей — мне это нравится больше, хотя стихи играют огромную роль в моей жизни.

Если б не стихи, я не смог бы, например, снять и защитить фильм „Чучело“. Меня обвиняли Бог весть в чем, предлагали посадить, требовали запрещения фильма. Каждый день возвращался я домой раздавленным, убитым, желая только одного — чтобы все это кончилось. По старой привычке к дневнику я писал стихи, и они спасли меня — я выдержал».

Спаси меня, великий Боже,
От доброты.
Она меня дробит и множит
До срамоты.

Она давно уж не подходит
Под времена
И, как коня, меня подводит
Под стремена.

Вокруг друзья с большой дороги,
Как в страшном сне,
И редко кто не вытрет ноги
О душу мне.

***

Я у Бога моего прошу
Простить меня за то,
Что радость я свою ношу
Отдельно, как пальто.
Ее приходится снимать
На время иногда,
Чтоб не испачкать и не смять,
Когда придет беда.
Но чтоб не стать мне дураком,
Пусть даже счастье, пусть,
Ношу под радостью тайком,
Как душегрейку — грусть.

***

Ничего не прошу,
Я прошу у тебя только ясности,
Я хотел бы без фальши
Прожить свой оставшийся срок,
Я весьма сомневаюсь
В своей абсолютной прекрасности,
Но, какой бы я ни был,
Я так же, как ты, одинок.
Мы бываем с тобой
И чужими, и искренне близкими,
Может, маятник этот
И есть средь людей маята,
И высокие мысли
Бродят рядышком с самыми низкими,
И за проблеском чувства-
Привычка, тоска, суета.

Может, это и так, только всё-таки,
Как ни убийственны
Эти смены сомнений и веры,
А правда проста —
Без тебя не нужны
Ни победы, ни слава, ни истины,
Без тебя даже самая
Полная чашка пуста.
Без улыбки твоей
Я теряю к себе уважение,
Свет мой — свет твоих глаз,
Радость в милом до боли лице.
Остальное, поверь,
Это суетной жизни движение,
Это было и будет
И в самом начале, и в самом конце.

Может, это всё факт
Одного моего самомнения,
Может быть, я, как многие,
Просто набитый дурак,
Я люблю тебя очень
И плыву среди моря сомнения,
И не верь, что бывало
Иль нынче бывает не так.

***

Отчего трагичны лики,
Мудрецы зачем так грустны,
Так печальны все святые?
В их глазах страданий блики,
Их сомненья безыскусны,
В них живые, без покрова
Истины глядят простые.
На печальной этой тризне
Нету большего страданья,
Чем простое пониманье
Нашей жизни.