Ботаническая иллюстрация — специфический художественный жанр. Она обладает, казалось бы, несовместимыми качествами: с одной стороны, научная точность, с другой, мастерское живописное исполнение. В исключительных случаях художнику-ботанику удавалось передать в изображении еще и пронзительный восторг первооткрывателя, созерцательное оцепенение перед красотой и совершенством орхидеи, которая цветет раз в 15 лет, или южноамериканского цветущего кустарника, которому только предстояло придумать название.

Первые изображения растений появились еще в Древнем Египте и Месопотамии. Было это 4000 лет назад. Эти цивилизации отличались высоким уровнем сельского хозяйства и художественной культуры. Именно там и зарождалась ботаническая иллюстрация. Растения изображали на стенах дворцов, на посуде, вазах, сосудах для вина.

Рисунками лотоса, сахарного тростника и различных фруктов часто украшали древнеегипетские усыпальницы, искренне веруя в то, что рисунки, оживая, обеспечат умершему безбедное существование.

Изображения растений встречается и в искусстве Древней Греции: в домах богатых греков, на стенах храмов, амфорах, вазах. Все эти изображения считаются ранними ботаническими. Они практически лишены сходства и похожести, представляя собой лишь узоры и орнаменты.

Со временем декоративные цели изображения растений сменились научными. Лекари, целители, ученые - все они стали стараться использовать, развивать, совершенствовать ботанический рисунок. Составлялись травники, где было не только описание целебных свойств растений, но и рисунок самого растения. Эти научные труды можно сказать, что передавались из рук в руки, постоянно дополняясь новыми свойствами, фактами, эскизами и опытными данными о пользе растений.

Когда мир был молод и полон загадок. Когда великие военачальники везли в захватнические походы ученых и художников, чтобы те исследовали завоеванные земли. Когда научные открытия требовали физической выносливости, недюжинной смелости и природной склонности к авантюрным приключениям. В этом мире без фотографии, поездов, самолетов, батискафов естествоиспытатель должен был обладать хотя бы минимальными навыками рисовальщика — чтобы при необходимости зафиксировать впервые встреченный, неизученный мох, бабочку или планктон. В арсенале ученого, снаряженного в заокеанскую экспедицию или находящегося на службе в королевском ботаническом саду, наряду с пинцетом, лупой, скальпелем и альбомом для гербария обязательно были акварельные краски.

Фармацевтика, наука и реализм

До XVI века европейцам хватало одной-единственной книги о свойствах лекарственных растений. Она была написана в 77 году римским военным врачом Диоскоридом и снабжена иллюстрациями, выполненными с натуры. Книга «О лекарственных веществах» была настолько скрупулезно и обстоятельно составленным травником, что полторы тысячи лет переписывалась, перерисовывалась, обрастала поэтическими вставками, комментариями на разных языках и вполне годилась аптекарю, чтоб тот мог отличить азиатский подорожник от гадючьего лука, отыскать нужное противоядие от укуса змеи или вылечить лихорадку.

С началом эпохи Возрождения книга Диоскорида не теряет актуальности (многие известные ботаники будут опираться на нее еще в течение нескольких веков), но мир вокруг сильно меняется: Гуттенберг изобрел печатный станок, на мировой карте появились новые материки и острова, а на них — совсем другая растительность, другая пища, кора и травы, которые неожиданно оказываются панацеей от европейских болезней. Наконец, Земля стала вращаться вокруг Солнца, а не наоборот, а мир начал вращаться вокруг человека. И человек почувствовал свободу в познании мира, ответственность за его изучение.

Первыми авторами ботанических иллюстраций становятся художники. Для них точность изображения цветов и деревьев становится настолько же важной, как соблюдение пропорций человеческого тела и знание анатомии. Леонардо да Винчи и Альбрехт Дюрер посвящают ботаническим зарисовкам чуть ли не каждый второй лист в своих альбомах.

Как средневековый лекарь знал наизусть названия трав и сверялся при их заготовке с иллюстрациями Диоскорида (к слову, изрядно обезображенными и утерявшими сходство с настоящими растениями в результате бесконечных перерисовок) — так художник Ренессанса в стремлении следовать реальности составляет собственный травник. Впервые — с целью познания, изучения закономерностей и соответствия форм, а не с целью указать верный рецепт лечения.

Леонардо да Винчи изображая растения, исследовал их особенности, эстетические свойства. Это были не картины, а лишь зарисовки и эскизы. Леонардо да Винчи изобразил более 100 видов растений и около 40 видов деревьев. Он во истину испытывал необыкновенный трепет к природе, словно к великой сокровищнице человечества. Удивительнейшим образом он замечал малейшие детали растений и находил природные закономерности, перенося из на бумагу. Параллельно зарисовкам он вел заметки по ботанике: "Природа во многих растениях расположила листья последних ветвей так, что шестой лист всегда находится над первым, и так далее, в той же последовательности…"

Корабли и микроскопы

Следующее поколение авторов ботанической иллюстрации — это уже не аптекари и не художники-реалисты. Это поколение ученых. Тех, которые отправлялись в экзотические страны, проводили годы во влажных тропических лесах, мокли под дождями, страдали от морской болезни, возвращались домой с бесценными семенами, аккуратно завернутыми в мох или сухой песок, и с рисунками невиданных раньше растений, насекомых и птиц. Или тех, которые ухаживали за разросшимися королевскими ботаническими садами с оранжереями, редкими видами капризных растений, тщеславными планами превзойти ботаническую коллекцию соседнего монарха. Некоторым из них удалось так близко и пристально вглядеться в божественный замысел, в соответствии с которым организовано все живое в мире, что их акварельные зарисовки и раскрашенные вручную гравюры стали бесконечным вдохновением для многих поколений художников.

Мария Сибилла Мериан, например, месяц плыла через Атлантический океан и потом два года жила в Суринаме, нанимала рабов, чтобы те рубили перед ней напролазные заросли. Мериан изучала суринамских насекомых — и стадии их превращения из личинок в бабочек с роскошными крыльями или отвратительных тараканов, которых ее благочестивые европейские соотечественницы именовали не иначе как «дьявольскими тварями».

На тот момент ей было уже 52 года — и она успела обучиться живописи и гравюре в мастерской отца и отчима, выйти замуж, сбежать от мужа вместе с детьми, стать успешным самостоятельным предпринимателем и автором нескольких книг о цветах. На дворе был, кстати, XVII век — и на такие научные подвиги решался далеко не каждый ученый-мужчина. А Мериан, естественно, не имела возможности получить образование, художественные материалы были доступны ей исключительно благодаря мужчинам-родственникам, которые могли их приобрести. Каждого жука, бабочку, ящерицу или гусеницу Мария зарисовывает акварелью в среде его обитания — на удивительных экзотических цветах.

Пьер-Жозеф Редуте препарировал и изучал растения в Королевских ботанических садах, а заодно зарисовывал коллекцию собранных здесь цветов. Ботаника — сфера, которая не претерпевает изменений от смены политических режимов. Ботаников не казнят вместе с королями и другими придворными. Изучать розы и лилии можно как при монархе, так и при императоре Наполеоне. Поэтому Редуте успешно пережил смену власти. Будучи королевским ботаническим художником, он писал цветочные натюрморты сначала для Марии-Антуанетты, а потом для Жозефины.

Эрнст Геккель — немецкий ученый, который учился на врача, но серьезно раздумывал, не стать ли пейзажистом. К счастью, он стал естествоиспытателем и всю жизнь рассматривал в микроскоп планктон, медуз и стрекающих.

В итоге открыл 120 видов одноклеточных и издал книги, которые до сих пор вдохновляют художников и дизайнеров по всему миру. Он побывал на побережьях Сицилии, Египта, Алжира, Италии, на Мадейре и Тенерифе. Геккель умер в 1919 году — и застал эпоху в искусстве, когда изданные им альбомы гравюр вдохновляли художников на полуабстрактные эксперименты и даже архитекторов, которые стремились выстроить здания, в плане напоминающие строение открытых Геккелем медуз.

Книга Эрнста Геккеля «Красота форм в природе» выходила на рубеже веков — 10 альбомов по 10 оттисков. Каждая страница была организована так, чтоб сложная симметричность каждого вида участвовала в общем композиционном совершенстве.

Марианна Норт — британская художница, исследовательница, которая путешествовала только в одиночку и не везла с собой деревянных коробок для сбора семян с экзотических растений. 13 лет подряд, отправляясь в путешествия по всему миру, она брала только масляные краски. Дочь богатого землевладельца, она с ужасом думала о браке и называла его «ужасным экспериментом», который превращает женщину в слугу. В отличие от большинства ботаников-профессионалов, Норт писала растения в среде их обитания: крупные экзотические цветы на фоне уникального пейзажа. Такой созерцательный, живописный, способ исследования не помешал Норт открыть несколько неизвестных до сих пор видов растений, в том числе самый крупный плотоядный цветок, который назвали в ее честь — Nepenthes northiana. Пешком забираясь в места, по которым невозможно было проехать, Норт поселялась в лесной хижине и рисовала.

Исследовательница и художница Норт никогда серьезно не училась, взяла только несколько уроков рисования. Но выставка ее работ, которая состоялась в Лондоне в 1879 году, имела оглушительный успех. Пораженная вниманием публики и газетчиков, Норт решила подарить все свои работы Ботаническим садам Кью. Отстроила галерею за свои деньги и по собственному проекту, и очень надеялась, что посетителям можно будет подавать чай, кофе и печенье. Директор садов Кью с радостью принял проект галереи, но с негодование отверг идею о чаепитиях. Это, в конце концов, место работы серьезных ученых, а не туристическая достопримечательность.

Картины Марианны Норт — это живописные документы давно исчезнувших мест. Не прошло и нескольких десятков лет, как многие из них были задавлены безжалостными признаками цивилизации: дорогами, магазинами, почтовыми станциями и конторами.

Эти самые известные художники, авторы ботанической иллюстрации, и сотни других формировали особую художественную эстетику, основанную на научной точности и пристальном внимании к самым мелким деталям. Неудивительно, что совсем скоро эта эстетика будет подхвачена уже новыми, авангардными, художественными течениями и стилями.

Вспомнить Дюрера и Леонардо

Во второй половине XIX века французская живопись переживает грандиозную революцию — сначала барбизонцы, а потом будущие импрессионисты выходят на пленэры и стремительно пишут впечатление от окружающего пейзажа, световые эффекты. Если соломинок в стоге не рассмотреть — их не нужно прописывать, если роща прячется за туманом — видны только приглушенные цветные пятна, а не миллионы отдельных листьев. Но это лишь центральный, а не единственный путь развития искусства.

В то же время французский художник-символист Одилон Редон выпускает сборники литографий с причудливыми растениями, у которых на длинных стеблях покачиваются грустные человеческие головы. И возможно, он не последовал за импрессионистами как раз потому, что главным его учителем был ученый-ботаник, смотритель Ботанического сада в Бордо, Арман Клаво.

У Клаво была собственная теория о связях растительного и животного мира, над которой он серьезно работал. Но кроме этой, очевидно повлиявшей на Редона, теории смотритель Ботанического сада Арман Клаво делился с юным художником объемными гербариями и собственными ботаническими иллюстрациями, свежими книгами и соображениями об искусстве.

Где-то здесь, в кабинете известного ботаника, Редон открывает собственный художественный принцип: тщательно изучать природу, строение мельчайших живых организмов, чтобы потом, в студии, создавать химер и призраков по обнаруженным законам природы. Мало придумать растение с цветком-головой, нужно дать зрителю почувствовать, как по стеблю от корней движется влага, проникая в сложную систему кровообращения этого существа.

На родине Чарльза Дарвина, во время грандиозных научных открытий в области естественной истории, тоже об импрессионизме речь не шла. В Великобритании самый влиятельный арт-критик — это Джон Рёскин, писатель и художник, который в каждом путешествии делает ботанические и геологические зарисовки и отстаивает точное следование природе. Художники из «Братства прерафаэлитов», которые идеями Рёскина очень вдохновлены, пишут только с натуры — и людей, и природу.

Но в отличие от импрессионистов, подсчитывают количество листков и ягод на каждом кустарнике — им не трудно. Чтобы написать Офелию, Милле по несколько часов держит натурщицу в ванне, а чтобы окутать ее правильными цветами, делает натурные зарисовки. Женские фигуры на картинах прерафаэлитов утопают в цветах, причем, определить вид растения и основные его ботанические характеристика не составляет труда. Следовать природе в мельчайших деталях, считают художники, — это единственный путь, способный вывести британское искусство из болота, в котором оно погрязло. Семена, посеянные прерафаэлитами, прорастут тонкими, изогнутыми стеблями, причудливо перевитыми в декоративные узоры, уже скоро, к концу XIX века. В модерне.

Постботаника, бумага и стекло

В ХХ веке кто угодно может сесть на корабль или на поезд — и отправиться путешествовать, искать счастья и богатства в далеких, беспризорных землях. Все континенты открыты, неисследованных мест остается все меньше. Когда-то дикие леса исхожены, тропы проложены, туземцы надели европейские платья, приняли крещение и научились говорить по-английски. Ботанические атласы сформированы, классификации растений придуманы, невиданные птицы и насекомые изучены.

Дело художника — отвоевывать сферы влияния, до которых не добралась промышленная революция, расселять экзотических существ и растительное буйство прямо по домам уставших европейцев. Художники и скульпторы эпохи модерна выбирают растительные мотивы, плавные линии, имитируют выцветшие краски старых изящных ботанических гравюр, раскрашенных акварелью, добавляют золота. Их искусство уже не ограничивается залами галерей — оно проникает в частные дома в виде торшеров, обоев, панно, вычурной мебели.

С другой стороны, художники, которые сражаются за новое абстрактное искусство, лишенное сюжетной нагрузки, в восторге листают переизданные книги Эрнста Геккеля — и находят вдохновение и чистое совершенство в причудливом переплетении скелетов одноклеточных. Пауль Клее и Василий Кандинский говорят о серьезном влиянии «Красоты форм в природе» на свои поиски. Клее мечтает когда-нибудь вырастить картину, как растят цветок. Архитектор Хендрик Петрюс Берлаге проектирует здания, в плане повторяющие строение медуз, зарисованных Геккелем. Бесконечные цветы Джорджии О’Киф очень напоминают масляные зарисовки Марианны Норт.


Работы современных художников Kate Kato, Rogan Brown, Leopold and Rudolf Blaschka, Gerhard Lutz:

Влияние самых блестящих научных иллюстраций на искусство никогда не прекращалось — и сегодня молодые художники создают скульптуры из металла, керамики, стекла, бумаги под впечатлением от книг ученых-естествоиспытателей, живших 300 лет назад. Тоска по миру, который был молод и полон загадок, жажда открытий и новых знаний ведут их к поискам неожиданных техник и смыслов.

Автор: Анна Сидельникова

Залавная иллюстрация: Мария Сибилла Мериан, Цветок и плоды банана; Эрнст Геккель, Зеленые водоросли: десмидеи; Пьер-Жозеф Редуте, Гранат.

При разговоре об итальянском искусстве нам в голову в первую очередь приходят имена великих мастеров Возрождения: Рафаэля Санти, Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти.

Однако, искусство Италии не умерло в XV веке. На протяжении последующих столетий Италия подарила миру еще множество значимых имен, и сегодня мы хотим рассказать о тех из них, кто работал в 60-х годах XX века, о художниках причисляемых к движению “Arte Povera” (Бедное Искусство).

Движение Арте повера (букв. «бедное искусство») зародилось в Италии в 1960-е годы. Просуществовав всего несколько лет, оно стало самым заметным художественным течением послевоенной Европы. Художники Арте повера принесли в пространство музеев и галерей новые методы и материалы, соединив в своих скульптурах и инсталляциях природное и символическое, чувственное и концептуальное. От родственных течений — минимализма, концептуализма и поп-арта — их отличает внимание к первичному взаимодействию человека с материальным миром, эстетика природных стихий и ручного ремесленного труда.

Название «бедное искусство» в 1967 году предложил куратор и критик Джермано Челант. В этом году он организовал выставку «Arte Povera — Im Spazio» («Арте повера — в пространстве»). В ней приняли участие главные представители направления: Яннис Кунеллис, Микеланджело Пистолетто, Джованни Ансельмо, Джулио Паолини, Джузеппе Пеноне, Марио Мерц, к которым присоединилось ещё около десятка молодых итальянских художников.

Многие из них работали с простыми и грубыми материалами — мешковиной, углём, простынями, землёй, водой, хлопком, стальными прутьями, деревом и газетами. Но слово «бедность» в названии направления не стоит понимать буквально. Художники пытались достичь поэтического эффекта простейшими способами, пробиться к сути эстетического опыта, освободить переживание зрителя от предзаданных концепций и идеологий.

Движение Арте повера выкристаллизовалось на фоне политических протестов 1960-х. Участники движения разделяли антикапиталистические настроения эпохи, но не примкнули к какой-либо партии или группировке и целиком оставались на территории эстетики.

История и предшественники

В послевоенные годы Италия быстро превращалась из аграрной страны в развитое индустриальное государство, символом которого стал автомобиль ФИАТ 500. Конвейерное производство, массовые потребительские товары, модная индустрия — все эти блага современного мира хлынули на полуостров. Но экономическое чудо не избавило страну от социального неравенства, архаичных законов и отсталой системы образования. Конец 1960-х стал временем рабочих и студенческих протестов, которые были здесь ещё более ожесточёнными, чем в соседней Франции.

Главным «родным» для итальянцев художественным течением, которое получило международную огласку, по-прежнему был футуризм. Но в 1960-е уже сложно было разделять характерное для футуристов восхищение индустрией и техническим прогрессом. В произведениях Арте повера можно увидеть акцент на ручном труде и природных материалах, что было ответом не только на футуризм, но и на более современные течения — в первую очередь, американский минимализм и абстрактный экспрессионизм.

Если минималист Дональд Джадд делал свои кубы из холодного пластика и металла, то Пино Паскали создавал их из спрессованной земли. Если полотна представителей абстрактного экспрессионизма были герметичными, замкнутыми в себе посланиями, то Джулио Паолини раздел свои произведения до холста и подрамника, показав «сделанность» картины, обнажив её материальную основу.

Главными предшественниками Арте повера были такие заметные фигуры итальянской арт-сцены как Пьеро Мандзони, Лучо Фонтана и Альберто Бурри.

Бурри уже в 1950-е годы использовал в своих полотнах мешковину, металлические листы, песок, древесину и другие грубые, необработанные материалы.

Мандзони пропитывал холсты глиной, соединяя живопись и скульптуру в одно целое, а также использовал в качестве материала еду, собственную кровь, дыхание и экскременты. Лучо Фонтана разрезал полотна ножом, сведя творческий акт к минимальной основе. Его знаменитые разрезы не просто разрушают плоскость картины и размыкают её навстречу окружающему миру, но и показывают, что в основе творчества лежит простейший материальный процесс — жест художника.

Произведения художников нового поколения оказались не менее революционными. Когда молодой куратор из Генуи Джермано Челант впервые использовал название «Арте повера», основное ядро движения уже сформировалось. У них не было общей стилистики и лидера, но они двигались в общем направлении, хоть и делали это разными способами: как и более ранние представители художественного авангарда, они пытались разрушить границу между жизнью и искусством. Причём слово «жизнь» здесь нужно понимать с феноменологической точки зрения — как процесс восприятия, поток первичных чувственных ощущений.

Вскоре после первых общих выставок Джермано Челант опубликовал статью, которую можно было считать манифестом нового художественного течения — «Арте повера: заметки к партизанской войне». Хотя движение до конца сохраняло итальянские корни, Челант смог придать ему интернациональное значение. В 1969 году его книга «Арте повера» вышла на английском и французском, крупные выставки движения прошли в Лондоне, Амстердаме и Нью-Йорке. Уже через несколько лет Арте повера перестало существовать как единое художественное движение. Но в творчестве отдельных художников его основные принципы продолжают жить и развиваться до сих пор.

Неконцептуальное концептуальное искусство

Для произведений Арте повера характерно взаимодействие природного и искусственного, чувственного и концептуального. Многие из художников долгое время использовали и развивали собственные приёмы, которые сделали их работы узнаваемыми. Микеланджело Пистолетто создавал полотна из зеркал и вставлял в них фотоизображения в натуральную величину: отражаясь в зеркале, зритель становится частью произведения. Ему же принадлежит самое известное произведение Арте повера — статуя Венеры Каллипиги, которая стоит спиной к зрителю перед кучей белья. Здесь угадывается и отсылка на античное наследие, и ироническое отношение к современной массовой культуре, с которой в это же время заигрывал поп-арт.

Алигьеро Боэтти сделал серию политических карт мира, на которых территория каждой страны раскрашена в цвета её флага. Карты вручную вышили афганские мастера по заказу художника. Самому Боэтти принадлежит только концепция, но не исполнение: это умозрительное творчество, которое, тем не менее, носит на себе следы материальности и тщательной ручной работы.

Форма, с которой любит работать Марио Мерц — это иглу, простейшее жилище, символ небесного купола и земного шара, домашнего пространства и жизни кочевника. Мерц создавал свои иглу из разного материала — стекла, камня, глины, дерева, добавляя в постройку неоновые лампы и надписи. Слово и число для Марио Мерца — такой же материал, как и другие. Надпись «Что делать?» в алюминиевой банке, наполненной воском, постепенно нагревается и размягчает содержимое ёмкости: материальное и символическое соединяются.

Ян Кунеллис использовал в своих инсталляциях уголь, кофе, бобовые крупы, растения, живых людей и животных. На одной из первых выставок Арте Повера он привёл в галерею двенадцать лошадей и на три дня поместил их в выставочное пространство. Лошадь — это одновременно и один из главных персонажей классических полотен и скульптур, и живое существо из плоти и крови. Художнику интересны оба этих измерения.

В отличие от минималистов и представителей поп-арта, художники Арте повера продолжали вести диалог с прошлым — в первую очередь, с наследием античности и эпохи барокко. Но одновременно с этим они обращались к первичным физическим силам и материальным процессам. Так, Пьера Паоло Кальцолари использует в своих инсталляциях охладительные установки: это живопись инеем, которую можно не только увидеть, но и ощутить.

«Закрутка» Джованни Ансельмо — скрученная полоска ткани, которую сдерживает металлический стержень, опирающийся на стену. В этой минималистичной скульптуре — и намёк на барочные драпировки, и материализация чистой физической энергии. Ансельмо любит подвешивать камни на стены художественных галерей, как бы демонстрируя зрителю сдержанные гравитационные силы. В другой своей работе от вставил в треугольный камень небольшой компас. Художник делает видимым то, что мы не замечаем: если Энди Уорхол изображает продукты массовой культуры, то Ансельмо показывает нам силу гравитации и магнитного поля.

Джузеппе Пеноне — художник, который тщательно исследует взаимоотношения между человеком и природой. Он работает с естественными процессами биологического характера — ростом и увяданием. В одной из первых своих работ он сделал медную копию своей руки и закрепил её на дереве в приморских Альпах. Через несколько лет дерево вытолкнуло руку, но на нём остался отпечаток художника.

Дерево для Пеноне — не инертный материал, а активный участник художественного процесса. В других своих работах он снимал слой за слоем с деревянных строительных блоков, делая видимым предыдущее состояние дерева, его сердцевину. Это и возврат в прошлое, и символическое превращение — движение от культуры к природе через время.

К середине 1970-х Арте повера перестало существовать как единое художественное движение. Творчество художников, которые входили в эту группу, с самого начала было разнородным и по стилю, и по содержанию. Несмотря на недолгое время существования и отсутствие ясной художественной программы, Арте повера значительное повлияло на многие современные художественные направления — концептуализм и лэнд-арт, искусство перформанса, инсталляции и скульптуры.

Новаторские художественные приёмы, внимание к чувственному и эфемерному, стремление оказаться в пограничной зоне между концепциями и ощущениями, естественным и рукотворным — всё это делает Арте повера значимым и интересным даже сегодня.

Автор: Олег Матфанов

Лоуренс Стивен Лаури — один из самых важных и таинственных британских художников, мастер индустриального пейзажа, чьи работы были отмечены множеством наград. При этом практически всю свою жизнь, даже уже будучи знаменитым, Лаури проработал сборщиком арендной платы.

«Технический» талант

Единственный сын клерка и учительницы музыки, Лоуренс Лаури родился в 1887 году в графстве Ланкашир.

Уроки рисунка у известного французского импрессиониста Адольфа Валетта и высшее техническое образование, которое он получал много лет, причудливо слились в его биографии воедино, навсегда определив любимый жанр художника — индустриальный пейзаж. Именно в нем Лаури работал больше всего, отдавая предпочтение повседневным сценам и техническим зданиям, в его исполнении вдруг обретавшим поэтичность.

Раз и навсегда выбрал он и стиль — наивная живопись, с едва намеченными фигурами людей и четкими, как на детских рисунках, формами зданий. Впечатление детских его картины при этом не производят: обилие индустриально-технических элементов, безликие крошечные человеческие фигурки и атмосфера индустрии как человеческого муравейника, деятельного и равнодушного одновременно, явно не создавались на радость детям.

Способствует серьезности и цвет: белый или серый фон, почти бесцветное небо, темные громады ткацких цехов и заводских корпусов — у картин Лоуренса Лаури очень характерная и своеобразная колористика. Рисовал он в основном родной Манчестер — то, что каждый день видел на улицах, а «индустриальное сердце» Британии поставляло сюжеты в изобилии.

«Воскресный художник»

В первых работах будущего мастера было так много архитектуры, что первая его маленькая выставка прошла в бюро архитектурной мастерской. Лаури к тому времени уже работал сборщиком арендной платы в компании «Пэлл Мэлл Проперти». Примечательно, что один из самых интересных британских художников предвоенной поры никогда не был профессиональным живописцем и рисовал исключительно в свободные от основной работы часы. Работал он сборщиком платы, затем кассиром, ежедневно по восемь часов в день, как все, пока не ушел на пенсию в 1952 году.

Отчасти причиной такого положения дел было то, что поначалу картины Лаури продавались плохо, а ему требовалось выплачивать оставшиеся после смерти отца долги и ухаживать за прикованной к постели матерью, властной и обесценивающей все его достижения женщшиной. Поэтому днем Лоуренс Лаури работал, а рисовал исключительно в выходные дни и по вечерам, отдавая этому всё свободное время.

Ехидные современники-критики посмеивались над этим, насмешливо именуя Лаури Sunday painter — «воскресным художником». Прозвище было обидное: в Британии тех лет так называли художников-любителей. Лаури это очень задевало, и он сердито возражал, что относится к тем «воскресным художникам», которые рисуют каждый день на неделе.

Полное признание

Интересного новичка все охотнее приглашали на выставки, сначала в различных художественных сообществах, затем в крупных галереях, а в 1932 году его приняли в Королевскую академию искусств.

Первая большая персональная экспозиция работ Лоуренса Лаури состоялась только в 1939 году. Почти все картины были распроданы, к Лаури пришел большой успех — но в стране началась война. Художник вступил добровольцем в отряд гражданской обороны и две-три ночи в неделю работал как firewatcher — дежурил на крышах родного Манчестера, отслеживая пожары во время бомбежек.

Он нарисовал много картин на военную тематику, в которых через свою уникальную индустриальную стилистику сумел передать и опасность войны, и ужас военных разрушений. Часть картин была сделана по заказу британского министерства информации — оно выбрало Лаури в качестве одного из официальных военных художников.

После окончания войны Лаури переехал из Манчестера в деревню Моттрем-в-Лонгдендейле (Mottram in Longdendale) в Чешире. Тогда в его творчестве стали чаще появляться морские пейзажи — иногда с индустриальными элементами на заднем плане (маяки, портовые здания, пароходы и т. д.), но чаще на них была просто вода, переходящая в прозрачное небо. Море он рисовал с детства, но теперь краски стали намного мягче, чем на ранних полотнах, а атмосфера — спокойнее.

В маленьком деревенском коттедже он и прожил многие годы, до самой своей смерти в возрасте 88 лет. Слава и авторитет его росли — его даже выбрали на должность официального художника коронации королевы Елизаветы II в 1953 году.

Работы Лаури появились в крупнейших галереях в стране, в том числе в галерее Тейт, картины покупались (и дорого), а его почтовый ящик всегда был забит письмами от восторженных поклонников. Мастер при этом вел жизнь эксцентричного мизантропа, любившего уединение и общавшегося исключительно со старыми друзьями.

Странный гений

Лоуренс Лаури был своеобразным человеком. В его гостиной находилось несколько десятков часов, но все они показывали разное время. Художник отказывался отрегулировать их, говоря, что ничего не хочет знать о точном времени. Он принял все академические звания — Master of Arts, Doctor of Letters и Royal Academician, с удовольствием получил статус почетного гражданина Солфорда, где когда-то учился, но отказался от всех государственных орденов — дважды от ордена Британской империи и дважды от ордена Кавалеров Чести, а в 1968 году отклонил предложение посвятить его в рыцари.

Он обожал рассказывать истории, не очень правдивые, но полные такого едкого юмора, что друзья охотно пропускали неточности мимо ушей. Везде и всюду рисовал наброски на попавшихся под руку обрывках бумаги, которые потом сразу же дарил первому подвернувшемуся ребенку в качестве сувенира.

Замкнутый художник часто отказывался общаться даже с близкими друзьями, но однажды, в возрасте почти 70 лет, крепко подружился с 13-летней девочкой-школьницей по имени Кэрол-Энн и сохранил эту дружбу до конца жизни. Кэрол-Энн хотела стать художницей и написала Лаури письмо, прося совета. Мастер записал ее в художественную школу, а в конце жизни завещал девушке все свое имущество, в том числе большую коллекцию собственных картин.

Альфред Сислей (Alfred Sisley) французский живописец-пейзажист импрессионист, работы которого выдержаны в свежей и сдержанной световой гамме, отмечены тонким лиризмом, и хранят в себе особую прозрачность и мягкость природных явлений всех времен года.

Хотя картины Альфреда Сислея, с первого взгляда, не вызывают больших эмоций и кажутся незамысловатыми пейзажами, и в них нет мерцания красок, как у Клода Моне, нет и радости и яркого позитива как у Ренуара, а также нет эпатажности, как в картинах Эдуарда Мане, но в них есть тишина и умиротворение, сравнимая с медитацией, то, что сразу в глаза не бросается.

Очевидцы говорили что Alfred Sisley был тихим и мягким человеком, поэтому неудивительно что он больше всего любил писать небо и начинал создавать свои работы с изображения неба. Небо изменчивое и меланхоличное задавало и всю картину.

На большинстве картин Альфреда Сислея небо, занимает 2/3 полотна, и такого внимания к небу не уделял ни один другой импрессионист. К примеру, Клод Моне мог пренебречь прорисовкой неба, оставляя участки холста без краски.

В отличие от других импрессионистов, Alfred Sisley писал статичное и нестатичное в разной технике. Небо рисовал длинными толстыми мазками, чтобы имитировать движение, а воду прорисовывал волнистыми или короткими мазками, чтобы имитировать колебания. При этом дома, Альфред Сислей рисовал почти незаметными мазками, создавая монолитную текстуру. Таким способом он подчеркивал переменчивость и зыбкость природных явлений.

После того как Альфред Сислей переехал в городок Море на реке Луан, он говорил, что этот маленький городок наилучшим образом повлиял на развитие его мастерства. К концу жизни у Альфреда Сислея в работах появляется все больше ярких светлых тонов

Всю жизнь Альфред Сислей был верен принципам импрессионизма. Пожалуй, даже больше, чем многие другие последователи направления. Именно работы Сислея отражали суть импрессионизма: художник передавал мимолётные впечатления, изображал то, что видел в данный момент. Поэтому в творчестве мастера нередки одни и те же пейзажи, запечатлённые утром, днём и вечером, в разные сезоны.

Весна – время цветущих садов! Где-то уже давно пышным цветом цветут деревья и кустарники, а где-то первые теплые лучи солнца еще только обещают грядущее буйство красоты. Но именно в эти месяцы хочется прогуливаться, любуясь черемухой или миндалем… И если погода еще не благоприятствует подобным прогулкам – можно полюбоваться на цветущие сады, изображенные знаменитыми художниками!

Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов, «Весна»

Девушка в старинных одеждах гуляет среди цветущих деревьев – что может быть прекраснее? Именно в этой работе Борисов-Мусатов, вдохновитель целого поколения русских символистов, демонстрирует самые яркие особенности своей зрелой художественной манеры – быстрые, зыбкие мазки, отсутствие повествовательности, меланхолично-мечтательное настроение. Героиня одета вовсе не так, как принято было в те годы – обращение к призрачному, но прекрасному прошлому свойственно многим полотнам художника. Да и сами героини его работ, то застывшие на берегу пруда, то погруженные в размышления на фоне заброшенного сада – скорее фантомы, воспоминания о былых временах, чем живые девушки из плоти и крови.

Исаак Левитан, «Цветущие яблони» и «Весна в горах» («Весна в Италии»)

Имя пейзажиста Исаака Левитана прочно ассоциируется с Подмосковьем и Плесом, однако одно из представленных полотен посвящено итальянской природе – и стало одним из самых жизнерадостных в творчестве певца среднерусской меланхолии. В период с 1889 по 1990 гг. живописец путешествует по Европе. Горные вершины, юная зелень, трогательные розовые цветы – такой предстает Италия в его работе. А «Цветущие яблони» - один из ряда этюдов цветущих деревьев, подаренный дочери знакомых художника на день рождения. Сам он признавал, что лишь это полотно достойно быть «подарком юной особе» - все остальное слишком мрачное. Автор сделал на нем такую надпись: «Милой деточке Анюрке. Старый хрыч Левитан. 1896».

Клод Моне, «Дама в саду Сент-Адресс»

Работа яркого представителя импрессионизма – своего рода визуальное исследование световых и колористических эффектов. С точностью ученого и вдохновением художника Моне пишет залитый светом сад и женскую фигуру в белом платье – известно, что это супруга его двоюродного брата, но, в сущности, личность ее не имеет значение, лишь ее роль цветового акцента на полотне. Берта Моризо иронично говорила, что перед работами Моне всегда знает, с какой стороны держать зонтик – так убедительно передает он яркое солнце.

Джон Эверетт Милле, «Под цветущими яблонями»

Милле – один из самых талантливых представителей Братства прерафаэлитов, вундеркинд, которому была обещана слава великого художника (и он после экспериментов юности действительно вернулся в лоно Академии художеств, а к зрелости получил все возможные и невиданные до сих пор почести, доступные художнику в Англии). Помимо скандально известной «Офелии» и последующих заказных портретов писал немало романтичных женских образов – в интерьерах и на лоне природы. Юные девы в его работах предаются отдыху, сжигают осеннюю листву, украшают себя перед зеркалом или же заняты рукоделием.

Лоуренс Альма-Тадема, «Весна» и «Обещание весны»

Альма-Тадема был, пожалуй, самым высокооплачиваемым художником викторианской эпохи. Публику восхищала его безупречная техника, завораживающая светопись, точность изображения фактур, выверенность композиции и романтизм сюжетов. Он писал сцены античной истории, но в них сравнительно мало «типичных» греческих и римских сюжетов – богов и героев, воинов и императоров… Зато на фоне мрамора и идиллических пейзажей прекрасные девушки и юноши читают стихи, беседуют, флиртуют… Писал он и своих современниц, правда, нечасто – и они почти неотличимы от его античных муз.

Винсент ван Гог, «Цветущие ветки миндаля» и «Фруктовый сад с персиковыми деревьями в цвету (Сад с кипарисами)»

К образу цветущего сада Винсент ван Гог обращался неоднократно – его завораживала динамика и колорит весенних метаморфоз. В Арле к нему приходит уверенность в выборе собственного творческого пути – и он пишет окрестности города, стремясь отразить и красоту природы, и суровость повседневности, улочки и сады. Тонкие персиковые деревья и кипарисовая роща вдали словно вступают в диалог. Художник использует необычную «точечную» технику, экспериментируя со способами нанесения краски на холст. В картине «Цветущие ветки миндаля» заметно влияние японской гравюры, которую художник с большим увлечением коллекционировал и изучал.

Джон Уильям Уотерхаус, «Весна»

Джон Уильям Уотерхаус – один из последних художников-прерафаэлитов, скорее последователей Братства, нежели непосредственных участников. В его работах нередки мотивы античных мифов, средневековой истории, поэзии Великобритании. Но, пожалуй, популярность ему принесли картины иного свойства – прекрасные женщины (искусствоведы считают, что постоянных натурщиц у него было всего две-три – и со всеми он, в отличие от своих предшественников на ниве «викторианского авангарда», вел себя как истинный джентльмен), одетые в старинные наряды, стройные, длинноволосые, занятые чем-то обыденным на фоне природы. Они собирают цветы, любуются пейзажем, прогуливаются по полям… Однако зритель все равно находит в них сходство то с греческими нимфами, то с принцессами средних веков.

Образы весны в гравюрах Хасуи Кавасэ

Японский гравер и живописей Хасуи Кавасэ специализировался на изображении ландшафтов и городских улиц. Они почти всегда безлюдны – или же одинокие фигуры теряются среди храмов, домов, гор и деревьев. Несмотря на постоянные финансовые трудности и хрупкое здоровье, художник много путешествовал, изучая архитектуру и природу родной страны – и, конечно, в поездках собирал материал для будущих работ. Особенно тщательно документировал он перемены, связанные со сменой сезонов, рисовал одни и те же места в разное время года, в дождь и в снег, пронизанные солнцем или же – в тени цветущих деревьев.

Текст: Софья Егорова.

Скандинавская мифология одна из самых сложных и насыщенных героями и событиями. Следить за перипетиями судеб ее богов и героев невероятно интересно. Неудивительно, что эти истории вдохновляют современных художников, таких как Иэлис Куттанен (Eelis Kyttanen) из Финляндии.

Иэлис Куттанен талантливый молодой иллюстратор, родившийся и выросший в Финляндии. Сейчас он живет и работает в Канаде, но не изменяет главной теме своего творчества. Почти все работы мастера посвящены легендам и сказаниям его родины.

Иэлис Куттанен создает живописные полотна и цифровые иллюстрации, от которых невозможно оторваться. Он вырос среди удивительной финской природы и с раннего детства как губка впитывал в себя сказки и мифы своей суровой страны.

Человеку, не ориентирующемуся в финском фольклоре, сложно понять, что происходит на картинах Иэлиса. Его герои — древние лесные боги, горные духи и отважные воины, сражающиеся на стороне добра. Можно сказать с уверенностью — иллюстрации Иэлиса никого не оставят равнодушным, ведь они наполнены действием и таинственными образами.

Художник известен в основном своими картинами в жанре фэнтези. Он даже принимал участие в создании сериала Netflix «Принц-Дракон». Но Куттенен признается, что в свободное от работы время он также пишет пейзажи, в том числе городские. Возможно, когда-нибудь мы узнаем и об этой грани его таланта.

Цзэн Сяо Лянь (Zeng Xiao Lian) обладает талантом реалистичного изображения птиц, которые поражают своей детализацией и точностью исполнения, уникальной изысканностью и утонченностью. Картины Zeng Xiao Lian не только обладают достоверностью изображения и волшебной красотой, но и показывают, насколько прекрасна наша природа.

Цзэн Сяо Лянь (Zeng Xiao Lian) родился в 1939 г. в провинции Юньнань, Китай. Долгое время работал старшим инженером Ботанического Исследовательского института Академии Наук Китая, и всегда любил рисовать.

Со временем любовь к искусству и природе, переросла в желание передать ту красоту, что нас окружает, и Zeng Xiao Lian получил художественное образование в Пекине.

В наше время картины и иллюстрации Цзэн Сяо Лянь участвуют в выставках разных стран, в том числе в США, Канаде и Австралии, а в Китае опубликовано около пятидесяти книг с его иллюстрациями, в том числе – «Китайская Флора», «Флора и Рододендроны Юньнаня», и др.

Стоит заметить, что в рунете часто пишут имя и фамилию, как — Зенг Ксяо Лянг что неверно.
В этой публикации смотрите картины Zeng Xiao Lian из серии — Птицы.